Неточные совпадения
— Да я вовсе не имею претензии ей нравиться: я просто хочу познакомиться с приятным домом, и было бы очень смешно, если б я имел какие-нибудь
надежды… Вот вы, например, другое дело! — вы, победители петербургские: только посмотрите, так женщины
тают… А знаешь ли, Печорин, что княжна о тебе говорила?
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь
таить) кокетничала и даже поощряла его большими
надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на месте побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву.
Добрые — очень маленькая кучка — были тихи, молчаливо
таили про себя свои упования и, разумеется, более мрачных склонны были к
надежде и вере в них.
Чем несбыточнее были
надежды и чем больше чувствовал эту несбыточность сам мечтатель, тем упорнее и целомудреннее он их
таил про себя, но отказаться от них он не мог.
Жалел ли он о днях минувших,
О днях,
надежду обманувших,
Иль, любопытный, созерцал
Суровой простоты забавы
И дикого народа нравы
В сем верном зеркале читал —
Таил в молчанье он глубоком
Движенья сердца своего,
И на челе его высоком
Не изменялось ничего.
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Из этого видно, что Иван Ильич хватал высоко, хотя и глубоко, даже с некоторым страхом,
таил про себя свои неопределенные мечты и
надежды.
Красота Люцифера и демона, так манившая к себе Байрона и Лермонтова [Имеются в виду мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон».], есть только поза,
таит в себе обман и безвкусие, как дорогие и роскошные одежды с чужого плеча, одетые на грязное белье, как роскошествующая жизнь в долг и без всякой
надежды расплаты, как гениальничающая бездарность.
Первое время Николай Леопольдович
таил в своем сердце, кое-какие
надежды на благосклонность «божественной», но
надежды эти день за днем становились все более призрачными, хотя в описываемое время он еще не потерял их совершенно, продолжал бывать на ее вторниках и следить за ней ревниво-влюбленным взглядом.
После долгих откладываний Николай Леопольдович наконец отправился на место ссылки. Семейство его осталось в Петербурге. Стефания Павловна продолжала хлопотать о помиловании мужа.
Надежду на это помилование
таил и сам Гиршфельд до самой смерти. Он умер, прожив в Архангельске около трех лет.