Неточные совпадения
Анна хотела достать
девочке ее игрушку и не могла
найти ее.
«Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я
нашла?
Какой ответ? одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной
девочки любовь?
И нынче — Боже! — стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь… Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной.
Я благодарна всей душой…
Иногда Клим испытывал желание возразить
девочке, поспорить с нею, но не решался на это, боясь, что Лида рассердится.
Находя ее самой интересной из всех знакомых
девочек, он гордился тем, что Лидия относится к нему лучше, чем другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему, приглашая в тарантас Любовь Сомову, Клим чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели слезами, и эти слезы показались Климу тоже черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в слезах, она стала похожа на других
девочек и, потеряв свою несравненность, вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате не тронул и не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв очки, играя ими, он исподлобья смотрел на Лидию, не
находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Он долго соображал, как нужно наказать ее, и не
нашел для
девочки наказания, которое не было бы обидно и ему.
Голос у нее бедный, двухтоновой, Климу казалось, что он качается только между нот фа и соль. И вместе с матерью своей Клим
находил, что
девочка знает много лишнего для своих лет.
— И я добра вам хочу. Вот
находят на вас такие минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и слезы. «Век свой одна, не с кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век — хоть бы Бог прибрал меня! Выйдут
девочки замуж, останусь как перст» и так далее. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас ходил бы по полям, под руку водил бы в сад, в пикет с вами играл бы… Право, бабушка, что бы вам…
Я взял лукошко и внес в кухню и тотчас
нашел сложенную записку: «Милые благодетели, окажите доброжелательную помощь окрещенной
девочке Арине; а мы с ней за вас будем завсегда воссылать к престолу слезы наши, и поздравляем вас с днем тезоименитства; неизвестные вам люди».
Рагожинские приехали одни, без детей, — детей у них было двое: мальчик и
девочка, — и остановились в лучшем номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру матери, но, не
найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном, с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет дома.
Не нужно ли мне идти туда, не
найду ли я там эту самую
девочку?
Шурочка была мещаночка, круглая сирота, Марфа Тимофеевна взяла ее к себе из жалости, как и Роску: и собачонку и
девочку она
нашла на улице; обе были худы и голодны, обеих мочил осенний дождь; за Роской никто не погнался, а Шурочку даже охотно уступил Марфе Тимофеевне ее дядя, пьяный башмачник, который сам недоедал и племянницу не кормил, а колотил по голове колодкой.
Переезд с Самосадки совершился очень быстро, — Петр Елисеич ужасно торопился, точно боялся, что эта новая должность убежит от него. Устраиваться в Крутяше помогали Ефим Андреич и Таисья. Нюрочка здесь в первый раз познакомилась с Парасковьей Ивановной и каждый день уходила к ней. Старушка с первого раза привязалась к
девочке, как к родной. Раз Ефим Андреич, вернувшись с рудника,
нашел жену в слезах. Она открыла свое тайное горе только после усиленных просьб.
— Оставим это. Так знаешь. Мари, я себе все время ищу вот такую
девочку, как ты, такую скромную и хорошенькую. Я человек состоятельный, я бы тебе
нашел квартиру со столом, с отоплением, с освещением. И на булавки сорок рублей в месяц. Ты бы пошла?
Перемещения эти доставляют большое удовольствие
девочкам, потому что они справедливо
находят, что в бричке гораздо веселей.
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике: мать Людмилы
нашла работу у скорняка и с утра уходила из дому, сестренка училась в школе, брат работал на заводе изразцов. В ненастные дни я приходил к
девочке, помогая ей стряпать, убирать комнату и кухню, она смеялась...
Через полчаса раздался удар соборного колокола, а через несколько минут позже и
девочка возвратилась, но возвратилась с известием, что дьякона Ахиллу она не только не
нашла, но что никому не известно и где он.
Между разными бумагами покойного агронома она
нашла вексель, данный ему содержательницей какого-то пансиона в Москве, списалась с нею, но, видя, что деньги мудрено выручить, она уговорила ее принять к себе трех-четырех дворовых
девочек, предполагая из них сделать гувернанток для своих дочерей или для посторонних.
Ребенком горбун был тих, незаметен, задумчив и не любил игрушек. Это ни в ком, кроме сестры, не возбуждало особенного внимания к нему — отец и мать
нашли, что таков и должен быть неудавшийся человек, но у
девочки, которая была старше брата на четыре года, его характер возбуждал тревожное чувство.
Илья смотрел на неё и думал, что вот эта
девочка живёт одна, в яме, работает, как большая, не имеет никакой радости и едва ли
найдёт когда-либо радость в жизни.
— Боже мой, боже! — тяжело вздыхала Матица. — Что же это творится на свете белом? Что будет с
девочкой? Вот и у меня была
девочка, как ты!.. Зосталась она там, дома, у городи Хороли… И это так далеко — город Хорол, что если б меня и пустили туда, так не
нашла бы я до него дороги… Вот так-то бывает с человеком!.. Живёт он, живёт на земле и забывает, где его родина…
Более всего у Ильи Макаровича стычки происходили за детей. На Илью Макаровича иногда
находило неотразимое стремление заниматься воспитанием своего потомства, и тотчас двухлетняя
девочка определялась к растиранию красок, трехлетний сын плавил свинец и должен был отливать пули или изучать механизм доброго штуцера; но синьора Луиза поднимала бунт и воспитание детей немедленно же прекращалось.
Разница большая — смущать душевное спокойствие неопытной
девочки или искать сближения с женщиной, которой общество
находишь обворожительным.
— Делают и успехи. Одна славная
девочка есть, мясника дочь. Добрая, хорошая
девочка. Вот если бы я была порядочная женщина, то, разумеется, по папашиным связям, я бы могла
найти место зятю. А то я ничего не умела и вот довела их всех до этого.
Кто сильный даст мне руку помощи? Никто. Никто. Где
найду я то вечное, к чему я мог бы прилепиться со своим жалким, бессильным, до ужаса одиноким «я»? Нигде. Нигде. О, милая, милая
девочка, почему к тебе тянутся сейчас мои окровавленные руки — ведь ты также человек, и также ничтожна и одинока, и подвержена смерти. Жалею ли я тебя или хочу, чтобы ты меня пожалела, но, как за щитом, укрылся бы я за твоим беспомощным тельцем от безнадежной пустоты веков и пространства. Но нет, нет, все это ложь!
Любочка. А вот угадайте! С Анатолием Дмитриевичем. Я иду с
девочками, а он едет, и пошел со мной. Какие мы два белых гриба
нашли — знаете, под дворовыми, в канавке. Чудо! такие прелести! А Анатолий Дмитриевич ничего не видит, только один мухомор
нашел. Посмотрите, какие душки! Катенька, посмотри. Машка, у тебя, дай сюда. (Берет корзинку у
девочки и достает грибы.) А березовиков-то, Сашка, посмотри, сколько! А ты говорил — нету в березовой аллее! Папаша, видел?
Дети волновались и шумели, нетерпеливо ожидая елки. Опыт с ружьем, проделанный мальчиком, внушавшим к себе уважение ростом и репутацией испорченного,
нашел себе подражателей, и несколько кругленьких носиков уже покраснело.
Девочки смеялись, прижимая обе руки к груди и перегибаясь, когда их рыцари, с презрением к страху и боли, но морщась от ожидания, получали удары пробкой.
Еще смутны были эти искания, слабы силы Елены, когда она
нашла новую пищу для своих размышлений и мечтаний, новый предмет своего участия и любви — в странном знакомстве с нищей
девочкой Катей.
А с другой стороны, и то много значит, что естественный, здравый смысл ребенка там меньше подавляется искусственными [по-видимому, удовлетворительными] ответами, какие
находит мальчик или
девочка образованного сословия.
— Сиротку в Городце
нашла я, матушка, — сказала она однажды игуменье. — Думаю
девочку в дочки взять, воспитать желаю во славу Божию. Благословите, матушка.
По таким доносам ключницею делались внезапные обыски, и один раз у птичницы Аграфены, которая имела четырехлетнюю дочь Васёнку, страдавшую «кишкою», действительно
нашли «шматок теста с ладонь», спрятанный между грязными подушками постели, на которой стонала ее больная
девочка.
Один из основательных дворян, имевших «голос в собрании и в обществе», во время выборов сделал заявление, что следовало бы обратить внимание на то, в каком духе танта воспитывает своих дочерей. Но предводитель, очень добрый и мягкий человек,
нашел, что как у княгини все ее дочери —
девочки, то как бы она их ни воспитывала — это не важно.
Барашек был еще цел под лавкою, а в печи под пеплом
нашли обгорелое туловище ребенка, от которого даже не отпали ни голова, ни оконечности.
Девочки во всем признались и были отправлены в острог, а из того, что они сделали, посредством пересказа из уст в уста, составилась та басня, которую принес к нам в деревню исцеленный Ефимка.
Девочка была в одной рубашке и босая, но ножки обвертела хлопочками, которые
нашла в выставленном сюда из избы плетеном гнезде, на котором в свое время сидели на яйцах наседки.
Милый, дорогой отец! Я никогда не отплачу тебе такою же бесконечной, беззаветной любовью, какой ты окружил меня. Я дурная, злая
девочка! Я это знаю… Мне никогда не быть похожей на ту, которая была твоим утешением, никогда я не заменю тебе маленькой, давно умершей кузины, сходство с которой ты
находишь во мне…
«Как удивятся
девочки! Какое растерянное, глупое лицо будет завтра у Арно, когда она не
найдет меня в постели. А Перская? Сколько слез прольет бедняжка, пока не узнает о моей судьбе…»
Потом заставили играть Наташу. Не успевшие еще загрубеть в работе пальчики
девочки после долгого перерыва бойко забегали по клавишам. Она грациозно и мило исполняла нетрудные пьески… Софья Петровна радовалась, что
нашла способ, чем занять гостей… Гости искренно восхищались оригинальной приюткой. Легкомысленная Феничка не спускала с Наташи восхищенных взоров и как верная собачка ходила по ее пятам.
И хотя песочные, хвойные приморские Дюны с их мрачно красивым лесом мало походили своим видом на обычную русскую деревеньку, где родилась и провела свое раннее детство Дуня, душа
девочки невольно искала и
находила сходство между этих двух вполне разнородных красот.
— Ну,
девочка, будь умна, послушна, прилежна. Исполняй все, что от тебя требуется, и никто не обидит тебя. Ты сирота и с этих пор становишься воспитанницей нашего ремесленного приюта. Тебя будут учить грамоте, Закону Божию, счету и ремеслу. Когда ты вырастешь, тебе
найдут место, словом, мы всячески будем заботиться о тебе.
И этот бог избытка сил, — у него как будто совсем нет мускулов. В детстве, по свидетельству Аполлодора, Дионис воспитывался, как
девочка. И на всем его облике — какой-то женский отпечаток, так отталкивающий в мужчине. «Лжемуж», «мужеженщина», «с женским духом», «женоподобный» — вот нередкие эпитеты Диониса. Таким является он и в пластических своих изображениях, как только искусство
находит характерный для него, его собственный, оригинальный облик.
Однако, по мере того как я пристально и внимательно вглядывалась в строгие черты святого, я уже не
находила в нем того выражения суровости, которое поразило меня вначале. Казалось, глаза угодника ласково и серьезно спрашивали: «Что надо этой маленькой
девочке, преклонившей перед ним колена?»
Орловский. Славная
девочка… Люблю. Мечтал я, Федюша, что ты на ней женишься — лучшей невесты не скоро
найдешь, ну, да, значит, так богу угодно… А как бы мне приятно и умилительно было! Приехал бы я к тебе, а у тебя молодая жена, семейный очаг, самоварчик кипит…
Со дня пропажи Милки Тася не
находила себе покоя. Проснувшаяся совесть грызла сердце
девочки. Ей было жаль и горбунью Карлушу, и саму Милку. Она даже в лице осунулась, побледнела, похудела и глаза её приняли беспокойное выражение.
Эти двое были: горбатенькая Карлуша и Ярош, которые решительно не могли и не желали
находить новенькую доброй и сердечной
девочкой.
Она шла сюда, в надежде
найти здесь веселье, смех и постоянный праздник — и вдруг, вместо всего этого, закоптелая избенка, скудный ужин в виде холодной похлебки и каровая хлеба на столе, и этот страшный хозяин, один вид которого способен привести в ужас даже такую бесстрашную
девочку, какой себя считала до сих пор Тася.
Одна
девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не
нашла, а пришла в лесу к домику.
Володя увел нас с Мишею в свою комнату. Между прочим, он со смехом рассказал, что вчера зашел в комнату
девочек и
нашел на столе четвертушку бумаги; на ней рукою Маши было написано несколько раз: «Милый Витечка, скоро тебя увижу». Миша и Володя смеялись, я тоже притворялся, что мне смешно, в душе же была радость и гордость.
Эти все разговоры — так, введение только. Потом мы остаемся в своей компании — Люба, Катя, Наташа, я, — и с нами неизменно Екатерина Матвеевна, тетя Катя, сестра Марии Матвеевны, с черными смеющимися про себя глазами, очень разговорчивая. Ей не скучно с нами, она все время связывает нас разговором, когда мы не можем его
найти. Как теперь догадываюсь, — конечно, она неизменно с нами потому, что нельзя
девочек оставлять наедине с мальчиком, но тогда я этого не соображал.
За что они на него злобствовали, — этого, я думаю, они и сами себе объяснить не могли; но только они как ощетинились, так и не приняли себе ни одного его благодеяния. Он, например, построил им в селе общую баню, в которую всем можно было ходить мыться, и завел школу, в которой хотел обучать грамоте мальчиков и
девочек; но крестьяне в баню не стали ходить,
находя, что в ней будто «ноги стынут», а о школе шумели: зачем нашим детям умнее отцов быть?
И почему-то Антонина Сергеевна не
находила в себе таких нот, которые бы дали сразу отпор тщеславию, ведающемуся в молодую душу ее дочери. Именно авторитетных нот не хватило ей… А обыкновенный искренний тон скользил по Лили. Быть может, она и прежде заблуждалась насчет этой
девочки. Она редко бывала ею недовольна; но уже лет с семи Лили была слишком безукоризненна и не по возрасту рассудительна.
Княжна Людмила, добрая, хорошая, скромная девушка, и не подозревала, какая буря подчас клокочет в душе ее «милой Тани», как называла она свою подругу-служанку, по-прежнему любя ее всей душой, но вместе с тем
находя совершенно естественным, что она не пользуется тем комфортом, которым окружала ее, княжну Людмилу, ее мать, и не выходит, как прежде, в гостиную, не обедает за одним столом, как бывало тогда, когда они были маленькими
девочками.