Неточные совпадения
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе
нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако
для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Скотинин. Худой покой! ба! ба! ба! да разве светлиц у меня мало?
Для нее одной отдам угольную с лежанкой. Друг ты мой сердешный! коли у меня теперь, ничего не видя,
для каждой свинки клевок особливый, то жене
найду светелку.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются
для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий
находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
Они ворвались в квартиру учителя каллиграфии Линкина, произвели в ней обыск и
нашли книгу:"Средства
для истребления блох, клопов и других насекомых".
— И будучи я приведен от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери,
для нас не
нашли?
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не была неудача
для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было
найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
Никто вернее Степана Аркадьича не умел
найти ту границу свободы, простоты и официальности, которая нужна
для приятного занятия делами.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и
найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
— Всё молодость, окончательно ребячество одно. Ведь покупаю, верьте чести, так, значит,
для славы одной, что вот Рябинин, а не кто другой у Облонского рощу купил. А еще как Бог даст расчеты
найти. Верьте Богу. Пожалуйте-с. Условьице написать…
Он взглянул на небо, надеясь
найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла
для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не было более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Когда Левин думал о том, что он такое и
для чего он живет, он не
находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он переставал спрашивать себя об этом, он как будто знал и что он такое и
для чего он живет, потому что твердо и определенно действовал и жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее жил, чем прежде.
Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие
для мыслей никогда не наступало; каждый paз, как являлась ей мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на нее
находил ужас, и она отгоняла от себя эти мысли.
Вопрос
для него состоял в следующем: «если я не признаю тех ответов, которые дает христианство на вопросы моей жизни, то какие я признаю ответы?» И он никак не мог
найти во всем арсенале своих убеждений не только каких-нибудь ответов, но ничего похожего на ответ.
Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей
для жены в руке, не
нашел жены в гостиной; к удивлению, не
нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке.
Выписав своим мелким почерком на почтовом листке всё, что он должен, он подвел итог и
нашел, что он должен семнадцать тысяч с сотнями, которые он откинул
для ясности.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только
для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные
для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он
нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и действия вод никакого. Он предписал как можно больше движения физического и как можно меньше умственного напряжения и, главное, никаких огорчений, то есть то самое, что было
для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал, оставив в Алексее Александровиче неприятное сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
Кити чувствовала, что в ней, в ее складе жизни, она
найдет образец того, чего теперь мучительно искала: интересов жизни, достоинства жизни — вне отвратительных
для Кити светских отношений девушки к мужчинам, представлявшихся ей теперь позорною выставкой товара, ожидающего покупателей.
И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что
для Елецкой можно было бы
найти лучше партию, а между тем эти слова имели
для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити.
«И
для чего она говорит по-французски с детьми? — подумал он. — Как это неестественно и фальшиво! И дети чувствуют это. Выучить по-французски и отучить от искренности», думал он сам с собой, не зная того, что Дарья Александровна всё это двадцать раз уже передумала и всё-таки, хотя и в ущерб искренности,
нашла необходимым учить этим путем своих детей.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была жена и семья — взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он
находит это полезным и развивающим
для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал к ним, к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь было
для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак
находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного отношения своего к работникам, которое было основой всего дела.
—
Для тебя это дело упрямства, — сказала она, пристально поглядев на него и вдруг
найдя название этому раздражавшему ее выражению лица, — именно упрямства.
Что же делать, если супруги
нашли, что жизнь
для них невозможна вместе?
— Может быть, это так
для тебя, но не
для всех. Я то же думал, а вот живу и
нахожу, что не стоит жить только
для этого, — сказал Вронский.
Теперь с ним не было того, что бывало при прежних придумываемых успокоениях, когда надо было восстановить весь ход мысли
для того, чтобы
найти чувство.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать
для каких бы то ни было общих целей.
Для Сергея Ивановича меньшой брат его был славный малый, с сердцем поставленным хорошо (как он выражался по — французски), но с умом хотя и довольно быстрым, однако подчиненным впечатлениям минуты и потому исполненным противоречий. Со снисходительностью старшего брата, он иногда объяснял ему значение вещей, но не мог
находить удовольствия спорить с ним, потому что слишком легко разбивал его.
«Не
для нужд своих жить, а
для Бога.
Для какого Бога? И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что не надо жить
для своих нужд, то есть что не надо жить
для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить
для чего-то непонятного,
для Бога, которого никто ни понять, ни определить не может. И что же? Я не понял этих бессмысленных слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости?
нашел их глупыми, неясными, неточными?».
Даже до мелочей Сергей Иванович
находил в ней всё то, чего он желал от жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет с собой кучу родных и их влияние в дом мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана мужу, чего он тоже всегда желал
для своей будущей семейной жизни.
Но она знала, что
для этого надо
находить удовольствие в сближении с женщинами молодыми, и она не могла желать этого.
Он считал, что
для Анны было бы лучше прервать сношения с Вронским, но, если они все
находят, что это невозможно, он готов был даже вновь допустить эти сношения, только бы не срамить детей, не лишаться их и не изменить своего положения.
Пономарев, бестия, так раскланивался, говорит: «
Для вас только, всю ярмарку, говорит, обыщите, не
найдете такого».
Чичиков, со своей стороны, был очень рад, что поселился на время у такого мирного и смирного хозяина. Цыганская жизнь ему надоела. Приотдохнуть, хотя на месяц, в прекрасной деревне, в виду полей и начинавшейся весны, полезно было даже и в геморроидальном отношении. Трудно было
найти лучший уголок
для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего! Деревня звучала и пела, как будто новорожденная.
— Ну, расспросите у него, вы увидите, что… [В рукописи четыре слова не разобрано.] Это всезнай, такой всезнай, какого вы нигде не
найдете. Он мало того что знает, какую почву что любит, знает, какое соседство
для кого нужно, поблизости какого леса нужно сеять какой хлеб. У нас у всех земля трескается от засух, а у него нет. Он рассчитает, насколько нужно влажности, столько и дерева разведет; у него все играет две-три роли: лес лесом, а полю удобренье от листьев да от тени. И это во всем так.
— Да будто один Михеев! А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, — ведь все пошли, всех продал! — А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми
для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: — А! так просто,
нашла дурь: дай, говорю, продам, да и продал сдуру! — Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в этом деле, и прибавил: — Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума.
Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай Бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья,
для мечты,
Для сердца,
для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог
найти.
За сим расстанемся, прости!
Воображаясь героиней
Своих возлюбленных творцов,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,
Татьяна в тишине лесов
Одна с опасной книгой бродит,
Она в ней ищет и
находитСвой тайный жар, свои мечты,
Плоды сердечной полноты,
Вздыхает и, себе присвоя
Чужой восторг, чужую грусть,
В забвенье шепчет наизусть
Письмо
для милого героя…
Но наш герой, кто б ни был он,
Уж верно был не Грандисон.
Среди поклонников послушных
Других причудниц я видал,
Самолюбиво равнодушных
Для вздохов страстных и похвал.
И что ж
нашел я с изумленьем?
Они, суровым поведеньем
Пугая робкую любовь,
Ее привлечь умели вновь,
По крайней мере сожаленьем,
По крайней мере звук речей
Казался иногда нежней,
И с легковерным ослепленьем
Опять любовник молодой
Бежал за милой суетой.
Несмотря на это, на меня часто
находили минуты отчаяния: я воображал, что нет счастия на земле
для человека с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать чудо — превратить меня в красавца, и все, что имел в настоящем, все, что мог иметь в будущем, я все отдал бы за красивое лицо.
Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала и
находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение
для человека доставляют слезы и участие живого существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
Но хотя я перерыл все комоды, я
нашел только в одном — наши дорожные зеленые рукавицы, а в другом — одну лайковую перчатку, которая никак не могла годиться мне: во-первых, потому, что была чрезвычайно стара и грязна, во-вторых, потому, что была
для меня слишком велика, а главное потому, что на ней недоставало среднего пальца, отрезанного, должно быть, еще очень давно, Карлом Иванычем
для больной руки.
— Я бы не просил тебя. Я бы сам, может быть,
нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я не горазд на выдумки. А вы, жиды, на то уже и созданы. Вы хоть черта проведете; вы знаете все штуки; вот
для чего я пришел к тебе! Да и в Варшаве я бы сам собою ничего не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!
Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным
для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять всю опасность и все положение дела, тут же мог
найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее.
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут
найти темы
для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
— Мне принесли всего четверть часа назад, — громко и через плечо отвечал Раскольников, тоже внезапно и неожиданно
для себя рассердившийся и даже
находя в этом некоторое удовольствие. — И того довольно, что я больной в лихорадке пришел.
Кнуров.
Найдите таких людей, которые посулят вам десятки тысяч даром, да тогда и браните меня. Не трудитесь напрасно искать; не
найдете. Но я увлекся в сторону, я пришел не
для этих разговоров. Что это у вас за коробочка?
Лариса (глубоко оскорбленная). Вещь… да, вещь. Они правы, я вещь, а не человек. Я сейчас убедилась в том, я испытала себя… я вещь! (С горячностью.) Наконец слово
для меня найдено, вы
нашли его. Уходите! Прошу вас, оставьте меня!
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с возмутительными листами. [Возмутительные листы — воззвания, призывающие к бунту, восстанию.] По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров и
для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван Кузмич был человек самый прямодушный и правдивый, то и не
нашел другого способа, кроме как единожды уже им употребленного.
— И этот вопрос, я полагаю, лучше
для вас же самих не разбирать в подробности. Вы, чай, слыхали о снохачах? Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь
найдете. Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем…