Неточные совпадения
За несколько недель он внимательно присмотрелся к ней и
нашел, что единственно неприятное в ней — ее сходство с
Мариной, быть может, только внешнее сходство, — такая же рослая, здоровая, стройная.
Но Клим Самгин привык и даже как бы считал себя обязанным искать противоречий, это было уже потребностью его разнузданной мысли. Ему хотелось
найти в
Марине что-нибудь наигранное, фальшивенькое.
Покуривая, он снова стал читать план и
нашел, что — нет, нельзя давать слишком много улик против Безбедова, но необходимо, чтоб он знал какие-то Маринины тайны, этим знанием и будет оправдано убийство Безбедова как свидетеля, способного указать людей, которым
Марина мешала жить.
Да, публика весьма бесцеремонно рассматривала ее, привставая с мест, перешептываясь. Самгин
находил, что глаза женщин светятся завистливо или пренебрежительно, мужчины корчат слащавые гримасы, а какой-то смуглолицый, курчавый, полуседой красавец с пышными усами вытаращил черные глаза так напряженно, как будто он когда-то уже видел
Марину, а теперь вспоминал: когда и где?
Утром, полубольной, сходил на почту, получил там пакет писем из Берлина, вернулся в отель и, вскрыв пакет,
нашел в нем среди писем и документов маленький и легкий конверт, надписанный почерком
Марины.
Найти ответ на вопрос этот не хватило времени, — нужно было определить: где теперь
Марина? Он высчитал, что
Марина уже третьи сутки в Париже, и начал укладывать вещи в чемодан.
Все другие сидели смирно, безмолвно, — Самгину казалось уже, что и от соседей его исходит запах клейкой сырости. Но раздражающая скука, которую испытывал он до рассказа Таисьи, исчезла. Он
нашел, что фигура этой женщины напоминает Дуняшу: такая же крепкая, отчетливая, такой же маленький, красивый рот. Посмотрев на
Марину, он увидел, что писатель шепчет что-то ей, а она сидит все так же величественно.
Подумав, он
нашел, что мысль о возможности связи
Марины с политической полицией не вызвала в нем ничего, кроме удивления. Думать об этом под смех и музыку было неприятно, досадно, но погасить эти думы он не мог. К тому же он выпил больше, чем привык, чувствовал, что опьянение настраивает его лирически, а лирика и
Марина — несоединимы.
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать
Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не
находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
Самгин задумался: на кого
Марина похожа? И среди героинь романов, прочитанных им, не
нашел ни одной женщины, похожей на эту. Скрипнули за спиной ступени, это пришел усатый солдат Петр. Он бесцеремонно сел в кресло и, срезая ножом кожу с ореховой палки, спросил негромко, но строго...
Науки не очень интересовали Клима, он хотел знать людей и
находил, что роман дает ему больше знания о них, чем научная книга и лекция. Он даже сказал
Марине, что о человеке искусство знает больше, чем наука.
Марина не возвращалась недели три, — в магазине торговал чернобородый Захарий, человек молчаливый, с неподвижным, матово-бледным лицом, темные глаза его смотрели грустно, на вопросы он отвечал кратко и тихо; густые, тяжелые волосы простеганы нитями преждевременной седины. Самгин
нашел, что этот Захарий очень похож на переодетого монаха и слишком вял, бескровен для того, чтоб служить любовником
Марины.
В другой раз она долго и туманно говорила об Изиде, Сете, Озирисе. Самгин подумал, что ее, кажется, особенно интересуют сексуальные моменты в религии и что это, вероятно, физиологическое желание здоровой женщины поболтать на острую тему. В общем он
находил, что размышления
Марины о религии не украшают ее, а нарушают цельность ее образа.
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал
Марину, но понятнее для себя не увидел ее. Дома он
нашел письмо Дуняши, — она извещала, что едет — петь на фабрику посуды, возвратится через день. В уголке письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и к нему приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
У него немножко шумело в голове и возникало желание заявить о себе; он шагал по комнате, прислушиваясь, присматриваясь к людям, и
находил почти во всех забавное: вот
Марина, почти прижав к стене светловолосого, носатого юношу, говорит ему...
Память произвольно выдвинула фигуру Степана Кутузова, но сама
нашла, что неуместно ставить этого человека впереди всех других, и с неодолимой, только ей доступной быстротою отодвинула большевика в сторону, заместив его вереницей людей менее антипатичных. Дунаев, Поярков, Иноков, товарищ Яков, суховатая Елизавета Спивак с холодным лицом и спокойным взглядом голубых глаз. Стратонов, Тагильский, Дьякон, Диомидов, Безбедов, брат Димитрий… Любаша… Маргарита,
Марина…
Самгину казалось, что все мужчины и дамы смотрят на
Марину, как бы ожидая, когда она будет танцевать. Он
находил, что она отвечает на эти взгляды слишком пренебрежительно.
Марина чистит грушу, срезая толстые слои, а рядом с нею рыжеволосая дама с бриллиантами на шее, на пальцах ловко срезает кожицу с груши слоями тонкими, почти как бумага.
Он сравнивал ее с другими, особенно «новыми» женщинами, из которых многие так любострастно поддавались жизни по новому учению, как
Марина своим любвям, — и
находил, что это — жалкие, пошлые и более падшие создания, нежели все другие падшие женщины, уступавшие воображению, темпераменту, и даже золоту, а те будто бы принципу, которого часто не понимали, в котором не убедились, поверив на слово, следовательно, уступали чему-нибудь другому, чему простодушно уступала, например, жена Козлова, только лицемерно или тупо прикрывали это принципом!
Райский протянул руку, и кто-то сильно втащил его под навес шарабана. Там, кроме Веры, он
нашел еще
Марину. Обе они, как мокрые курицы, жались друг к другу, стараясь защититься кожаным фартуком от хлеставшего сбоку ливня.
— Стерляди, индейку:
Марина все
нашла!
В числе бумаг моих, быть может, вы
найдете еще письмо от контролера финансов де-Марина, писавшего мне, будто шестьдесят тысяч войска находится в моем распоряжении.