Неточные совпадения
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит
при излиянии Черного моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе
находить должны).
Я
нашел это занятие, и горжусь этим занятием, и считаю его более благородным, чем занятия моих бывших товарищей
при дворе и по службе.
— Я не
нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели
при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
Этот милый Свияжский, держащий
при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
И вспомнив, как он
при встрече поправил этого молодого человека в выказывавшем его невежество слове, Сергей Иванович
нашел объяснение смысла статьи.
Это не человек, а машина, и злая машина, когда рассердится, — прибавила она, вспоминая
при этом Алексея Александровича со всеми подробностями его фигуры, манеры говорить и его характера и в вину ставя ему всё, что только могла она
найти в нем нехорошего, не прощая ему ничего зa ту страшную вину, которою она была пред ним виновата.
Теперь с ним не было того, что бывало
при прежних придумываемых успокоениях, когда надо было восстановить весь ход мысли для того, чтобы
найти чувство.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только
при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Он
находил это естественным, потому что делал это каждый день и
при этом ничего не чувствовал и не думал, как ему казалось, дурного, и поэтому стыдливость в девушке он считал не только остатком варварства, но и оскорблением себе.
— Во-первых, не качайся, пожалуйста, — сказал Алексей Александрович. — А во вторых, дорога не награда, а труд. И я желал бы, чтобы ты понимал это. Вот если ты будешь трудиться, учиться для того, чтобы получить награду, то труд тебе покажется тяжел; но когда ты трудишься (говорил Алексей Александрович, вспоминая, как он поддерживал себя сознанием долга
при скучном труде нынешнего утра, состоявшем в подписании ста восемнадцати бумаг), любя труд, ты в нем
найдешь для себя награду.
— Отчего вы думаете, — говорил Левин, стараясь вернуться к вопросу, что нельзя
найти такого отношения к рабочей силе,
при которой работа была бы производительна.
— Послушайте, — сказал Платонов, схвативши его за руку, — как вам,
при таком уме, опытности и познаниях житейских, не
найти средств выпутаться из вашего затруднительного положения?
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя
при смерти в постеле
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман);
Но, прилетев в деревню дяди,
Его
нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.
При ней, бывало, ни о чем нельзя было говорить: она все
находила неприличным.
Подъехав к Калиновому лесу, мы
нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу в одну лошадь, на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты.
При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
Высылаемая временами правительством запоздалая помощь, состоявшая из небольших полков, или не могла
найти их, или же робела, обращала тыл
при первой встрече и улетала на лихих конях своих.
Он
нашел его в очень маленькой задней комнате, в одно окно, примыкавшей к большой зале, где на двадцати маленьких столиках,
при криках отчаянного хора песенников, пили чай купцы, чиновники и множество всякого люда.
Аркадий ощущал на сердце некоторую робость, когда
при первых звуках мазурки он усаживался возле своей дамы и, готовясь вступить в разговор, только проводил рукой по волосам и не
находил ни единого слова.
— Поверите ли, — продолжал он, — что, когда
при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должно признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! «Вот, — подумал я, — наконец
нашел я человека!» Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
Клим ощущал, что этот человек все более раздражает его. Ему хотелось возразить против уравнения любопытства с храбростью, но он не
находил возражений. Как всегда, когда
при нем говорили парадоксы тоном истины, он завидовал людям, умеющим делать это.
Клим понял, что Варавка не хочет говорить
при нем,
нашел это неделикатным, вопросительно взглянул на мать, но не встретил ее глаз, она смотрела, как Варавка, усталый, встрепанный, сердито поглощает ветчину. Пришел Ржига, за ним — адвокат, почти до полуночи они и мать прекрасно играли, музыка опьянила Клима умилением, еще не испытанным, настроила его так лирически, что когда, прощаясь с матерью, он поцеловал руку ее, то, повинуясь силе какого-то нового чувства к ней, прошептал...
— Папашей именует меня, а право на это — потерял, жена от него сбежала, да и не дочью она мне была, а племянницей. У меня своих детей не было:
при широком выборе не
нашел женщины, годной для материнства, так что на перекладных ездил… — Затем он неожиданно спросил: — К политической партии какой-нибудь принадлежите?
— Хотя — сознаюсь: на первых двух допросах боялась я, что
при обыске они
нашли один адрес. А в общем я ждала, что все это будет как-то серьезнее, умнее. Он мне говорит: «Вот вы Лассаля читаете». — «А вы, спрашиваю, не читали?» — «Я, говорит, эти вещи читаю по обязанности службы, а вам, девушке, — зачем?» Так и сказал.
При вопросе: где же истина? он искал и вдалеке и вблизи, в воображении и глазами примеров простого, честного, но глубокого и неразрывного сближения с женщиной, и не
находил: если, казалось, и
находил, то это только казалось, потом приходилось разочаровываться, и он грустно задумывался и даже отчаивался.
Дал я ему жалованье: пошел
при всех срамить, так он насилу двери
нашел.
Захар не обнаружил никакого особенного неудовольствия или удивления
при этом приказании и упреке барина,
находя, вероятно, с своей стороны и то и другое весьма естественным.
Зерщиков, с своей стороны,
нашел требование достойным уважения и дал слово,
при всех, завтра же отправить мне объяснительное и извинительное письмо.
В губернаторе
находят пока один недостаток: он слишком исполнен своего достоинства, гордится древностью рода и тем, что жена его — первая штатс-дама
при королеве, от этого он важничает, как петух…
Какие бы, однако, ни были взяты предосторожности против падения разных вещей, но почти
при всяком толчке что-нибудь да
найдет случай вырваться: или книга свалится с полки, или куча бумаг, карта поползет по столу и тут же захватит по дороге чернильницу или подсвечник.
И потому для уяснения этого вопроса он взял не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские книги Гегеля и религиозные сочинения Vіnеt, Хомякова и, естественно,
нашел в них то самое, что ему было нужно: подобие успокоения и оправдания того религиозного учения, в котором он был воспитан и которое разум его давно уже не допускал, но без которого вся жизнь переполнялась неприятностями, а
при признании которого все эти неприятности сразу устранялись.
Опять-таки и то взямши, что никто в наше время, не только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы в море, кроме разве какого-нибудь одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там в пустыне египетской в секрете спасаются, так что их и не
найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и
при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
„Да, но куда ж в таком случае делись деньги, если их выбрал из пакета сам Федор Павлович, в его доме
при обыске не
нашли?“ Во-первых, в шкатулке у него часть денег
нашли, а во-вторых, он мог вынуть их еще утром, даже еще накануне, распорядиться ими иначе, выдать их, отослать, изменить, наконец, свою мысль, свой план действий в самом основании и
при этом совсем даже не
найдя нужным докладываться об этом предварительно Смердякову?
На другой же день после убийства
нашли его на дороге,
при выезде из города, мертво пьяного, имевшего в кармане своем нож, да еще с запачканною почему-то в крови правою ладонью.
На опушке лиственного леса, что около болота, староверы часто
находили неглубоко в земле бусы, серьги, браслеты, пуговицы, стрелы, копья и человеческие кости. Я осмотрел это место и
нашел следы жилищ. На старинных морских картах
при устье Амагу показаны многочисленные туземные юрты. Старик рассказывал мне, что лет 30 назад здесь действительно жило много удэгейцев, но все они погибли от оспы. В 1870 году, по словам Боголюбского, на берегу моря, около реки Амагу, жило много туземцев.
Среди крестьян были и такие, которые ловили тигров живыми.
При этом никаких клеток и западней не ставилось. Тигров они ловили руками и связывали веревками.
Найдя свежий след тигрицы с годовалыми тигрятами, они пускали много собак и с криками начинали стрелять в воздух. От такого шума тигры разбегались в разные стороны. Для такой охоты нужны смелость, ловкость и отвага.
Тадушу! — так вот та самая река, по которой первым прошел М. Венюков. Здесь китайцы преградили ему путь и потребовали, чтобы он возвратился обратно.
При устье Тадушу Венюков поставил большой деревянный крест с надписью, что он здесь был в 1857 году. Креста этого я нигде не
нашел. Вероятно, китайцы уничтожили его после ухода русских. Следом за Венюковым Тадушу посетили Максимович, Будищев и Пржевальский.
Наконец мы услышали голоса: кто-то из казаков ругал лошадь. Через несколько минут подошли люди с конями. Две лошади были в грязи. Седла тоже были замазаны глиной. Оказалось, что
при переправе через одну проточку обе лошади оступились и завязли в болоте. Это и было причиной их запоздания. Как я и думал, стрелки
нашли трубку Дерсу на тропе и принесли ее с собой.
Сегодня первый раз приказано было сократить выдачу буды наполовину. Но и
при этом расчете продовольствия могло хватить только на 2 суток. Если по ту сторону Сихотэ-Алиня мы не сразу
найдем жилые места, придется голодать. По словам китайцев, раньше в истоках Вай-Фудзина была зверовая фанза, но теперь они не знают, существует она или нет.
Следующий день, 8 июня, ушел на поиски в воде ружей. Мы рассчитывали, что
при солнце будет видно дно реки, но погода, как на грех, снова испортилась. Небо покрылось тучами, и стало моросить. Тем не менее после полудня Меляну удалось
найти 2 ружья, ковочный инструмент, подковы и гвозди. Удовольствовавшись этим, я приказал собираться в дорогу.
При втором свидании он был очень привлечен к ней ее восторгом оттого, что она
нашла себе дело.
— Сравните жизнь семейства, расходующего 1 000 руб. в год, с жизнью такого же семейства, расходующего 4 000 руб., неправда ли, вы
найдете громадную разницу? — продолжал Кирсанов. —
При нашем порядке точно такая же пропорция, если не больше:
при нем получается вдвое больше дохода, и доход употребляется вдвое выгоднее. Удивительно ли, что вы
нашли жизнь наших швей вовсе непохожею на ту, какую ведут швеи
при обыкновенном порядке?
При таком устройстве были в готовности средства к жизни на три, пожалуй, даже на четыре месяца; ведь на чай 10 рублей в месяц довольно? а в четыре месяца Лопухов надеялся
найти уроки, какую-нибудь литературную работу, занятия в какой-нибудь купеческой конторе, — все равно.
Так прошел месяц, может быть, несколько и побольше, и если бы кто сосчитал, тот
нашел бы, что в этот месяц ни на волос не уменьшилась его короткость с Лопуховыми, но вчетверо уменьшилось время, которое проводит он у них, а в этом времени наполовину уменьшилась пропорция времени, которое проводит он с Верою Павловною. Еще какой-нибудь месяц, и
при всей неизменности дружбы, друзья будут мало видеться, — и дело будет в шляпе.
Ныне же по выходе совсем из той службы в отставку и по возвращении в имения отца его, состоящие ** и ** губерниях **, ** и ** уездах, в разных селениях, всего до 3000 душ,
находит, что из числа таковых имений вышеписанными ** душами (коих по нынешней ** ревизии значится в том сельце всего ** душ) с землею и со всеми угодьями владеет без всяких укреплений вышеписанный гвардии поручик Андрей Дубровский, почему, представляя
при оном прошении ту подлинную купчую, данную отцу его продавцом Спицыным, просит, отобрав помянутое имение из неправильного владения Дубровского, отдать по принадлежности в полное его, Троекурова, распоряжение.
Между тем полковник понравился всем. Сенатор его ласкал, отец мой
находил, что «лучше жениха нельзя ждать и желать не должно». «Даже, — пишет NataLie, — его превосходительство Д. П. (Голохвастов) доволен им». Княгиня не говорила прямо NataLie, но прибавляла притеснения и торопила дело. NataLie пробовала прикидываться
при нем совершенной «дурочкой», думая, что отстращает его. Нисколько — он продолжает ездить чаще и чаще.
После его смерти издали его сочинения и
при них хотели приложить его портрет в солдатской шинели. Цензура
нашла это неприличным, бедный страдалец представлен в офицерских эполетах — он был произведен в больнице.
Камердинер обыкновенно
при таких проделках что-нибудь отвечал; но когда не
находил ответа в глаза, то, выходя, бормотал сквозь зубы. Тогда барин, тем же спокойным голосом, звал его и спрашивал, что он ему сказал?
При брауншвейг-вольфенбюттельском воине я иногда похаживал к каким-то мальчикам,
при которых жил его приятель тоже в должности «немца» и с которыми мы делали дальние прогулки; после него я снова оставался в совершенном одиночестве — скучал, рвался из него и не
находил выхода.
Итак, Москва не удалась. Тем не менее сестрица все-таки
нашла себе «судьбу», но уже в провинции. Вспомнила матушка про тетеньку-сластену (см. гл. XI), списалась с нею и поехала погостить с сестрицей. В это время в Р. прислали нового городничего; затеялось сватовство, и дело,
при содействии тетеньки, мигом устроилось.
К счастью, бабушкин выбор был хорош, и староста, действительно, оказался честным человеком. Так что
при молодом барине хозяйство пошло тем же порядком, как и
при старухе бабушке. Доходов получалось с имения немного, но для одинокого человека, который особенных требований не предъявлял, вполне достаточно. Валентин Осипыч
нашел даже возможным отделять частичку из этих доходов, чтобы зимой погостить месяц или два в Москве и отдохнуть от назойливой сутолоки родного захолустья.