Неточные совпадения
Прямо с прихода Крак потянул к кочкам. Васенька Весловский первый побежал за
собакой. И не успел Степан Аркадьич подойти, как уж вылетел дупель. Весловский сделал промах, и дупель пересел в некошенный луг. Весловскому предоставлен был этот дупель. Крак опять
нашел его, стал, и Весловский убил его и вернулся к экипажам.
— Втроем тесно будет. Я побуду здесь, — сказал Левин, надеясь, что они ничего не
найдут, кроме чибисов, которые поднялись от
собак и, перекачиваясь на лету, жалобно плакали над болотом.
— Благодетель! вы все можете сделать. Не закон меня страшит, — я перед законом
найду средства, — но то, что непов<инно> я брошен в тюрьму, что я пропаду здесь, как
собака, и что мое имущество, бумаги, шкатулка… спасите!
Огонь потух; едва золою
Подернут уголь золотой;
Едва заметною струею
Виется пар, и теплотой
Камин чуть дышит. Дым из трубок
В трубу уходит. Светлый кубок
Еще шипит среди стола.
Вечерняя
находит мгла…
(Люблю я дружеские враки
И дружеский бокал вина
Порою той, что названа
Пора меж волка и
собаки,
А почему, не вижу я.)
Теперь беседуют друзья...
— Все переели, — сказала татарка, — всю скотину. Ни коня, ни
собаки, ни даже мыши не
найдешь во всем городе. У нас в городе никогда не водилось никаких запасов, все привозилось из деревень.
— Может быть, она и не ушла бы, догадайся я заинтересовать ее чем-нибудь живым — курами, коровами,
собаками, что ли! — сказал Безбедов, затем продолжал напористо: — Ведь вот я
нашел же себя в голубиной охоте,
нашел ту песню, которую суждено мне спеть. Суть жизни именно в такой песне — и чтоб спеть ее от души. Пушкин, Чайковский, Миклухо-Маклай — все жили, чтобы тратить себя на любимое занятие, — верно?
Там
нашли однажды
собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от людей прочь, когда на нее собрались с вилами и топорами, исчезла где-то за горой; в овраг свозили падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, или совсем на свете не было.
— То есть не смешной, это ты неправильно. В природе ничего нет смешного, как бы там ни казалось человеку с его предрассудками. Если бы
собаки могли рассуждать и критиковать, то наверно бы
нашли столько же для себя смешного, если не гораздо больше, в социальных отношениях между собою людей, их повелителей, — если не гораздо больше; это я повторяю потому, что я твердо уверен, что глупостей у нас гораздо больше. Это мысль Ракитина, мысль замечательная. Я социалист, Смуров.
В одной из ям в реке Янсели
нашел мальму, заменяющую в Уссурийском крае форель. Рыба эта составила нам превосходный ужин, после которого мы, напившись чаю, рано легли спать, предоставив охрану бивака
собакам.
Около горы Бомыдинза, с правой стороны Бикина, мы
нашли одну пустую удэгейскую юрту. Из осмотра ее Дерсу выяснил, почему люди покинули жилище, — черт мешал им жить и строил разные козни: кто-то умер, кто-то сломал ногу, приходил тигр и таскал
собак. Мы воспользовались этой юртой и весьма удобно расположились в ней на ночлег.
Бывало, подойду к болоту, скажу: шарш! как искать не станет, так хоть с дюжиной
собак пройди — шалишь, ничего не
найдешь! а как станет — просто рада умереть на месте!..
Собака моя, нимало не медля, с сверхъестественными усилиями залезла под диван и, по-видимому,
нашла там много пыли, потому что расчихалась страшно.
—
Собака, а не человек; такой
собаки до самого Курска не
найдешь.
Среди крестьян были и такие, которые ловили тигров живыми. При этом никаких клеток и западней не ставилось. Тигров они ловили руками и связывали веревками.
Найдя свежий след тигрицы с годовалыми тигрятами, они пускали много
собак и с криками начинали стрелять в воздух. От такого шума тигры разбегались в разные стороны. Для такой охоты нужны смелость, ловкость и отвага.
— Словом, «родная сестра тому кобелю, которого вы, наверное, знаете», — замечает редактор журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев и обращается к продавцу: — Уходи, Сашка, не проедайся.
Нашел кого обмануть! Уж если Александру Михайлычу несешь
собаку, так помни про хвост. Понимаешь, прохвост, помни!
— Гм!.. Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто… Что-то ветром подуло… Знобит… Ты отведешь ее к генералу и спросишь там. Скажешь, что я
нашел и прислал… И скажи, чтобы ее не выпускали на улицу… Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья будет ей в нос сигаркой тыкать, то долго ли испортить.
Собака — нежная тварь… А ты, болван, опусти руку! Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват!..
Поляков писал: «Хлеб в Мало-Тымовском поселении был до такой степени плох, что не всякая
собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины и соломы; один из присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей справедливо заметил: „Да, этим хлебом так же легко завязить все зубы, как и
найти в них зубочистку для их очистки“».]
Если нужда заставляет охотиться с
собакой, которая гоняется, то как скоро она
найдет высыпку, надобно сейчас привязать
собаку, потому что гораздо больше убьешь без нее, особенно если несколько человек с ружьями или без ружей будут идти около охотника не в дальнем расстоянии друг от друга, равняясь в одну линию.
Отыскивать куропаток осенью по-голу — довольно трудно: издали не увидишь их ни в траве, ни в жниве; они, завидя человека, успеют разбежаться и попрятаться, и потому нужно брать с собой на охоту
собаку, но отлично вежливую, в противном случае она будет только мешать. Искать их надобно всегда около трех десятин, на которых они повадились доставать себе хлебный корм. Зато по первому мелкому снегу очень удобно
находить куропаток.
Куропатка с подбитым крылом, упав на землю, спасается быстрым бегом, иногда даже уходит от поиска
собаки: бывает, что, после долгих отыскиваний, нападешь снова на собравшуюся стаю и тут же
найдешь подбитую куропатку.
К концу августа тетеревята делаются так велики и сильны, что, будучи подняты
собакой, улетают очень далеко в лес, так что их и не
найдешь: следственно, выстрелишь один раз.
Следовательно, приучив сначала молодую
собаку к себе, к подаванью поноски, к твердой стойке даже над кормом, одним словом, к совершенному послушанию и исполнению своих приказаний, отдаваемых на каком угодно языке, для чего в России прежде ломали немецкий, а теперь коверкают французский язык, — охотник может идти с своею ученицей в поле или болото, и она, не дрессированная на парфорсе, будет
находить дичь, стоять над ней, не гоняться за живою и бережно подавать убитую или раненую; все это будет делать она сначала неловко, непроворно, неискусно, но в течение года совершенно привыкнет.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я бросился с хорошею
собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я не
нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая
собака вальдшнепа, которого я и убил: он оказался хворым и до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Вероятно, кречетки прилетают позднее кроншнепов, потому что на тех самых местах, где с начала весны кроншнепы жили одни, впоследствии, недели две позднее, мне случалось много раз
находить вместе с ними и кречеток, всегда уже вьющихся над человеком или
собакой, очевидно от гнезд, которые, без сомнения, устроиваются ими очень поспешно.
Для приучения к подаванию поноски должно сначала употреблять мячики, потом куски дерева и всякие, даже железные, вещи, [Некоторые охотники
находят это вредным; они говорят, что от жесткой поноски
собака будет мять дичь; я сомневаюсь в этом] которые может щенок схватить зубами и принести, наконец — мертвых птиц.
Журавли медленно подвигались прямо на меня, а мои дрожки продолжали ездить взад и вперед до тех пор, пока вся журавлиная стая не подошла ко мне очень близко. Наконец, я выстрелил: три журавля остались на месте, а четвертый, тяжело раненный, пошел на отлет книзу и упал, версты за полторы, в глухой и болотистой уреме, при соединении реки Боклы с Насягаем. Я искал его вплоть до вечера и, наконец,
нашел с помощью
собаки, но уже мертвого.
Стреляют также зайцев (с весны, в конце лета, когда выкосят травы, и осенью) из-под гончих
собак целым обществом охотников, и многие
находят эту стрельбу очень веселою, особенно в глубокую осень, когда все зайцы побелеют и вместе с ними может выскочить на охотника из острова красный зверь: волк или лиса.
В это время трудно
найти их, ибо от больших детей старые кулики уже не вылетают навстречу человеку или
собаке и не вьются над ними, даже не издают никакого голоса, который мог бы открыть охотнику их потаенное убежище.
Даже во время замерзков, когда земля начинает покрываться первым пушистым снегом, вовсе неожиданно случалось мне
находить в самой голове родника гаршнепа, притаившегося на мерзлой земле; изумляла меня крепкая стойка
собаки на таком голом месте, где, казалось, ничто спрятаться не могло.
Поднявши стаю, надобно следить глазами за ее полетом, всегда прямолинейным, и идти или, всего лучше, ехать верхом по его направлению; стая перемещается недалеко; завалившись в долинку, в овражек или за горку, она садится большею частию в ближайший кустарники редко в чистое поле, разве там, где перелет до кустов слишком далек; переместившись, она бежит шибко, но
собака, напавши на след снова, легко ее
находит.
Если же берега травянисты, то без хорошей
собаки ни за что не
найдешь подстреленной утки: она вылезет на берег и пропадет.
Осенью
находят рябчиков, которые сначала держатся выводками, а потом парами, также посредством легавой
собаки; в исходе октября и в ноябре они опять идут на пищик.
Но охотник, знающий эти проделки, сейчас убивает матку; потом
собака поодиночке
найдет всех тетеревят, и хороший стрелок, если не станет горячиться и будет выпускать тетеревенка в меру, перебьет всех без промаха.
Я никогда не
находил много гаршнепов вдруг в одном болоте (говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе; но я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма часто поднимаются они из-под
собаки по два и по три вдруг и что нередко случается убивать по два гаршнепа одним зарядом.
Вчера проходили вы по болоту, или по размокшему берегу пруда, или по лужам на прошлогодних ржанищах и яровищах, где насилу вытаскивали ноги из разбухшего чернозема, проходили с хорошею
собакой и ничего не видали; но рано поутру, на другой день,
находите и болота, и берега разливов, и полевые лужи, усыпанные дупелями, бекасами и гаршнепами; на лужах, в полях, бывает иногда соединение всех пород дичи — степной, болотной, водяной и даже лесной.
Все как будто было предусмотрено, неизвестными для нас оставались только два вопроса: какой глубины снег на Хунгари и скоро ли по ту сторону мы
найдем людей и протоптанную нартовую дорогу. Дня два ушло на сбор ездовых
собак и корма для них. Юколу мы собрали понемногу от каждого дома. Наконец, все было упаковано и уложено. Я условился с орочами, что, когда замерзнет река Тумнин, в отряд явится проводник орочей со своей нартой, и мы снимемся с якоря.
Подойдя поближе, я увидел совершенно разложившийся труп не то красного волка, не то большой рыжей
собаки. Сильное зловоние принудило меня поскорее отойти в сторону. Немного подальше я
нашел совершенно свежие следы большого медведя. Зверь был тут совсем недавно. Он перевернул две колодины и что-то искал под ними, потом вырыл глубокую яму и зачем-то с соседнего дерева сорвал кору.
Эта кобыла ходила за хозяином, как
собака, и Морок никогда ее не кормил: если захочет жрать, так и сама
найдет.
Эгмонт-Лаврецкий, до сих пор очень удачно подражавший то поросенку, которого сажают в мешок, то ссоре кошки с
собакой, стал понемногу раскисать и опускаться. На него уже
находил очередной стих самообличения, в припадке которого он несколько раз покушался поцеловать у Ярченко руку. Веки у него покраснели, вокруг бритых колючих губ углубились плаксивые морщины, и по голосу было слышно, что его нос и горло уже переполнялись слезами.
Дядя на прощанье нарисовал мне бесподобную картину на стекле: она представляла болото, молодого охотника с ружьем и легавую
собаку, белую с кофейными пятнами и коротко отрубленным хвостом, которая
нашла какуюто дичь, вытянулась над ней и подняла одну ногу.
«Где эта, черт, Михайловская улица, — где
найти там дом попа, — а там, пожалуй,
собака опять!» — мелькало в его простодушной голове.
Я кормлю
собаку и иду, и вижу, прямо предо мною стоит телега, я к телеге и все в ней
нашел — все мои кости!
Все притесненные животные, худые дворовые
собаки, осужденные на смерть котята, выпавшие из гнезда воробьи, даже насекомые и гады
находили в Елене покровительство и защиту: она сама кормила их, не гнушалась ими.
— Поехали мы с Гирейкой, — рассказывал Лукашка. (Что он Гирей-хана называл Гирейкой, в том было заметное для казаков молодечество.) — За рекой всё храбрился, что он всю степь знает, прямо приведет, а выехали, ночь темная, спутался мой Гирейка, стал елозить, а всё толку нет. Не
найдет аула, да и шабаш. Правей мы, видно, взяли. Почитай до полуночи искали. Уж, спасибо,
собаки завыли.
— Дураки, — сказал дядя Ерошка. — Так-то мы, бывало, спутаемся ночью в степи. Чорт их разберет! Выеду, бывало, на бугор, завою по бирючиному, вот так-то! (Он сложил руки у рта и завыл, будто стадо волков, в одну ноту.) Как раз
собаки откликнутся. Ну, доказывай. Ну чтò ж,
нашли?
Актер. Искать город… лечиться… Ты — тоже уходи… Офелия… иди в монастырь… Понимаешь — есть лечебница для организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё — даром! И мраморный пол, да! Я ее
найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не знает, никто! Нет у меня здесь имени… Понимаешь ли ты, как это обидно — потерять имя? Даже
собаки имеют клички…
Река течет, чтобы по ней ездили, дерево растет для пользы,
собака — дом стережет… всему на свете можно
найти оправдание!
Только что увезли ловчие Лиску, возвратился и бродяга в свой подвал. Он удивился, не
найдя в нем своего друга, и заскучал. Ходил целый день как помешанный, искал, кликал, хлеба в подвале положил (пущай, мол, дура, поест с холодухи-то, набегается ужо!), а Лиски все не было… Только вечером услыхал он разговор двух купцов, сидевших на лавочке, что
собак в саду «ловчие переимали» и в собачий приют увезли.
Если уж господь бог
нашлет на нас каку невзгоду, так пускай же свои
собаки грызутся, а чужие не мешайся.
Выстрелил я однажды в кряковного селезня, сидевшего в кочках и траве, так что видна была одна голова, и убил его наповал. Со мною не было
собаки, и я сам побежал, чтобы взять свою добычу; но, подходя к убитой птице, которую не вдруг
нашел, увидел прыгающего бекаса с переломленным окровавленным крылом. Должно предположить, что он таился в траве около кряковного селезня и что какая-нибудь боковая дробинка попала ему в косточку крыла.