Однажды, восхищенный успехами своего войска, он пришел к царевне Софии, рассказывал о подвигах своих, шутил над женским правлением; говорил, что для рук, привыкших владеть иглою и веретеном, тяжела держава, с которою надо соединять и меч; грозился некогда своими новобранными
наказать врагов отечества и наконец, увидев меня, приглашал вступить к себе в службу.
Неточные совпадения
— Чего это годить? Ты — слушай: господь что
наказывал евреям? Истребляй
врага до седьмого колена, вот что. Стало быть — всех, поголовно истреби. Истребляли. Народов, про которые библия сказывает, — нет на земле…
— Глеб Савиныч! — подхватил отец Дуни. — Един бог властен в нашей жизни! Сегодня живы — завтра нет нас… наш путь к земле близок; скоро, может, покинешь ты нас… ослободи душу свою от тяжкого помышления!
Наказал ты их довольно при жизни… Спаситель прощал в смертный час
врагам своим… благослови ты их!..
Капля за каплей в него внедрялось убеждение, что эти проклятые сорванцы действительно его вечные, беспощадные
враги, что их необходимо выслеживать, ловить, обыскивать, стращать,
наказывать как можно чаще и кормить как можно реже. Таким образом, собственный мир торжествовал над формалистикой педагогического совета, и какой-нибудь Грузов с его устрашающим давлением на малышей, сам того не зная, становился поперек всей стройной воспитательной системы.
Все воспылали гневом на
врага вероломного и ревностию
наказать его; все мирные граждане готовы были лететь на поле брани.
Войска его величества нашего славного императора воюют только с
врагами и
наказывают только тех, кто заслуживает кары…
— Ты всегда был
враг своему родному дите… Кроме зла, ты Лидочке никогда ничего не желал… Смотри, Алексей, как бы бог не
наказал тебя за твою лютость! Боюсь я за тебя! Недолго-то ведь жить осталось!
Пожил Митька у меня месяцев с восемь. Андрей Васильич Абдулин той порой на теплые воды собрался жену лечить. Ехал в чужие край всей семьей. Стал у меня Митька с ними проситься. Что ж, думаю, избным теплом далеко не уедешь, печка нежит, дорога разуму учит, дам я Митьке партию сала, пущай продаст его в чужих краях; а благословит его бог, и заграничный торг заведем!.. Тут уж меня никто не уговаривал —
враг смутил!.. Захочет кого господь
наказать — разум отымет, слепоту на душу нашлет!..
— Не время угощаться мне, — отвечал Иоанн. — Не затем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне воинов, чтобы вместе
наказать нам непокорных новгородцев. Хочу я так поступать отныне со всеми открытыми и застенными
врагами.
— Не время угощаться мне, — отвечал Иоанн. — Не за тем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне воинов, чтобы вместе
наказать нам непокорных новгородцев. Хочу я так поступать отныне со всеми открытыми и застенными
врагами…
Во что бы-то ни стало, избавлю земляков от домашних
врагов, уличу злых,
накажу дерзких, а после сам скажу всем новгородцам: «Я виновник вашего счастья, покарайте меня!» И если голос мой заглохнет в криках обвинителей, пусть торговою казнью снимется с плеч голова моя — дело мое уже будет сделано.
Суды не прощают, а
наказывают, делают не добро, а зло тем, которых они называют
врагами общества.
Вместо
врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, чтó случилось; что велит
наказать охотника, позволившего себе травить из-под чужих собак, просил графа быть знакомым и предлагал ему свои места для охоты.
То ему думалось, что
враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы
наказать его, Ростова.