Неточные совпадения
Доктор отнял ее руки, осторожно положил ее на
подушку и
накрыл с плечами. Она покорно легла навзничь и смотрела пред собой сияющим взглядом.
Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол
накрыть;
Но стало страшно вдруг Татьяне…
И я — при мысли о Светлане
Мне стало страшно — так и быть…
С Татьяной нам не ворожить.
Татьяна поясок шелковый
Сняла, разделась и в постель
Легла. Над нею вьется Лель,
А под
подушкою пуховой
Девичье зеркало лежит.
Утихло всё. Татьяна спит.
Так начиналась молитва, а дальше настолько безумное и неповторяемое, чего не воспринимали ни память, ни слух, обороняясь, как от кошмара, стараясь не понимать страшного смысла произносимых слов. Сжавшись в боязливый комок,
накрывала голову
подушкой несчастная девочка и тихо дрожала, не смея повернуться лицом к спасительной, казалось, стене; а в просвете между
подушками зеленоватым сумерком безумно светилась комната, и что-то белое, кланяясь, громко говорило страшные слова.
Федя вместо ответа разостлал на постели Бучинского потертый персидский ковер и положил дорожную кожаную
подушку: Карнаухов нетвердой походкой перебрался до приготовленной постели и, как был, комом повалился взъерошенной головой в
подушку. Федя осторожно
накрыл барина пестрым байковым одеялом и на цыпочках вышел из комнаты; когда дверь за ним затворилась, Карнаухов выглянул из-под одеяла и с пьяной гримасой, подмигивая, проговорил...
— А очень просто.
Накроют голову одеялом или
подушкой, чтобы не кричал, и отдуют по чем попало… И так и нужно, — добавил он, нарочно разогревая в себе злобное чувство. — Так и нужно. В другой раз пусть не фискалит, каналья.
И это «засну», ехидное, шипящее, вырвалось из его груди как крик победного торжества и было последним гвоздем, который вбил он в крышку своего гроба. Улица продолжала шуметь, и Андрей Николаевич
накрыл голову
подушкой. Стало тихо как в могиле.
И с этими словами солдатка опрокинула «бауньку» на ее же кроватку,
накрыла ей лицо
подушкою да надавила своей грудью полегонечку, но потом сама вдруг громко вскрикнула и начала тискать старуху без милосердия, а руками ее за руки держала, «чтобы трепетания не было».
Молодая женщина вздрогнула и
накрыла голову
подушкой, чтобы ничего не слыхать.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что-нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей
подушку,
накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей.