Неточные совпадения
Алексей Александрович долго возился с ними,
написал им программу, из которой они не должны были выходить, и, отпустив их,
написал письма в Петербург для
направления депутации.
Но все эти заботы не выходили пока из магического круга любви; деятельность его была отрицательная: он не спит, читает, иногда подумывает
писать и план, много ходит, много ездит. Дальнейшее же
направление, самая мысль жизни, дело — остается еще в намерениях.
Я начал
писать романы философского
направления.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью
написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного
направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
«Милый друг, —
писал он, — я согрешил, каюсь перед вами: я
написал роман в весьма несимпатичном для вас
направлении; но, видит бог, я его не выдумал; мне его дала и нарезала им глаза наша русская жизнь; я
пишу за женщину, и три типа были у меня, над которыми я производил свои опыты.
— Не изменились; все роман
пишу; да тяжело, не дается. Вдохновение выдохлось. Сплеча-то и можно бы
написать, пожалуй, и занимательно бы вышло; да хорошую идею жаль портить. Эта из любимых. А к сроку непременно надо в журнал. Я даже думаю бросить роман и придумать повесть поскорее, так, что-нибудь легонькое и грациозное и отнюдь без мрачного
направления… Это уж отнюдь… Все должны веселиться и радоваться!..
P. S. А что ты насчет адвоката Ерофеева
пишешь, будто бы со скопца сорок тысяч получил, то не завидуй ему. Сорок тысяч тогда полезны, если на оные хороший процент получать; Ерофеев же наверное сего
направления своим деньгам не даст, а либо по портным да на галстуки оные рассорит, либо в кондитерской на пирожках проест. Еще смолоду он эту склонность имел и никогда утешением для своих родителей не был".
Липутин тотчас же согласился, но заметил, что покривить душой и похвалить мужичков все-таки было тогда необходимо для
направления; что даже дамы высшего общества заливались слезами, читая «Антона Горемыку», а некоторые из них так даже из Парижа
написали в Россию своим управляющим, чтоб от сей поры обращаться с крестьянами как можно гуманнее.
Потом я несколько охладел к его перу; повести с
направлением, которые он всё
писал в последнее время, мне уже не так понравились, как первые, первоначальные его создания, в которых было столько непосредственной поэзии; а самые последние сочинения его так даже вовсе мне не нравились.
Князь Барятинский, друг наследника, бывший командир Кабардинского полка, теперь, как начальник всего левого фланга, тотчас по приезде своем в Грозную собрал отряд, с тем чтобы продолжать исполнять те предначертания государя, о которых Чернышев
писал Воронцову. Собранный в Воздвиженской отряд вышел из нее на позицию по
направлению к Куринскому. Войска стояли там и рубили лес.
В палате было уже темно. Доктор поднялся и стоя начал рассказывать, что
пишут за границей и в России и какое замечается теперь
направление мысли. Иван Дмитрич внимательно слушал и задавал вопросы, но вдруг, точно вспомнив что-то ужасное, схватил себя за голову и лег на постель спиной к доктору.
В восьмидесятых годах он
писал всюду, не разбирая
направлений издания, и везде пользовался одинаковым почетом.
Ободренный блистательным успехом, одиннадцатилетний автор продолжал
писать; но все его сочинения, до первой печатной комедии, пропали, и впоследствии Загоскин очень жалел о том, единственно для себя, любопытствуя знать, какое было
направление его детского авторства.
Еще в недавнее время жили такие понятия, и даже наш знаменитый писатель, от которого ведет свое начало современное
направление литературы,
писал к помещику советы о том, как ему побольше наживать от мужиков денег, и советовал для этого называть мужика бабою, неумытым рылом и т. п.
— За это, матушка игуменья, достается, — сказал он, — а мы так сделаем… Он взял перо и
написал на поле: «Правда ли, что некто деятель васильетемновского
направления, г. По-зеров (отчего бы не Позоров), будучи в доме неких гг. Вис-вых, под видом ухаживания за сестрой домохозяина, распорол неосторожно чужой портфель с деньгами, отданными г. В. на сохранение другом его г. Го-вым?»
Стоит вам только обмолвиться одним ничтожным словом и тогда —
пиши пропало, прости наше предприятие: препроводят рабу Божию Милицу на место её постоянного жительства, a раба Божие Игоря запрут под замок, чтобы сам он на войну не бегал, да и других в этом
направлении не смущал.
Это были в большинстве сторонники того
направления, которого держалась тогдашняя консервативно-русофильская пресса. Но и среди них уже назревало нечто более народническое, однако без крайних украинофильских мечтаний. Говорили и
писали эти молодые люди на том смешанном и смешноватом семинарско-российском диалекте, какого и до сих пор, вероятно, держатся в Галиции консервативные русины.
Я человек серьезный, и мой мозг имеет
направление философское. По профессии я финансист, изучаю финансовое право и
пишу диссертацию под заглавием: «Прошедшее и будущее собачьего налога». Согласитесь, что мне решительно нет никакого дела до девиц, романсов, луны и прочих глупостей.
— Господа, так право нельзя быть в ссоре двум членам одного и того же общества. Помиритесь, господа, все благополучно устроилось и вы должны помириться. Кисло-сладкий Величковский был виноват во всех беспорядках, и его уж нет — он поплатился за все. Вы люди одного и того же закала и
направления, надо забыть, оба были виноваты. Вам, Вывих, вперед не
писать о Курском, а вам, Курский, не драться с Вывихом.
— Есть, — отвечал я. — Ты знаешь, что я получил от генеральши выговор за резкое
направление в моей газете «Сын Гостиного Двора», с приказом сделаться благонамеренным журналистом. С этой целью я
написал самый благонамеренный фельетон, который поместил в последнем нумере моей газеты. Генеральше этот фельетон очень понравился, и она обещала мне давать за каждую подобную статью по пятиалтынному, а это составляет важное подспорье для моей газеты.
Для начала он, разумеется, описывал в них только свою встречу с Фебуфисом и как они оба в первую же ночь «напились по-старинному, вспоминая всех далеких оставшихся в Риме друзей», а потом
писал о столице герцога, о ее дорого стоящих, но не очень важных по монтировке музеях, о состоянии искусства, о его технике и
направлении и о предъявляемых к нему здесь требованиях.