Неточные совпадения
Когда же Помпадурша была,"за слабое держание некоторой тайности", сослана в монастырь и пострижена под именем инокини Нимфодоры, то он первый бросил в нее
камнем и
написал"Повесть о некоторой многолюбивой жене", в которой делал очень ясные намеки
на прежнюю свою благодетельницу.
Saddle Islands значит Седельные острова: видно уж по этому, что тут хозяйничали англичане. Во время китайской войны английские военные суда тоже стояли здесь. Я вижу берег теперь из окна моей каюты: это целая группа островков и
камней, вроде знаков препинания; они и
на карте показаны в виде точек. Они бесплодны, как большая часть островов около Китая; ветры обнажают берега. Впрочем,
пишут, что здесь много устриц и — чего бы вы думали? — нарциссов!
Они еще пуще обиделись и начали меня неприлично за это ругать, а я как раз,
на беду себе, чтобы поправить обстоятельства, тут и рассказал очень образованный анекдот про Пирона, как его не приняли во французскую академию, а он, чтоб отмстить,
написал свою эпитафию для надгробного
камня...
Чаадаев, помнишь ли былое?
Давно ль с восторгом молодым
Я мыслил имя роковое
Предать развалинам иным? //…Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень, и тишина,
И в умиленьи вдохновенном,
На камне, дружбой освященном,
Пишу я наши имена!
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад в восторг, — вода брызжет, мелкие
камни хрустят, кучера кричат, лошади упираются… ну вот и село, и дом священника, где он сиживал
на лавочке в буром подряснике, простодушный, добрый, рыжеватый, вечно в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым,
писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и держа перо у самого конца, круто подогнувши третий палец под него.
Очевидец, находившийся
на шкуне «Ермак» и хотевший исследовать этот
камень,
писал: «Еще за 1 1/2 мили от
камня нам стало очевидным, что скала занята сплошь громадными сивучами.
Теперешние карты неудовлетворительны, что видно хотя бы из того, что суда, военные и коммерческие, часто садятся
на мель и
на камни, гораздо чаще, чем об этом
пишут в газетах.
Агатон махает рукой и направляется к стойке, за которою производится раздача пенсий. Защемив в руку пачку красненьких кредиток, он проходит назад мимо «старушки» и так дружелюбно кивает головой
на ее почтительный поклон, что оставляет ее в совершенном недоумении, действительно ли с ней говорил один из тех помпадуров, о которых в газетах
пишут: и приидут во град, и имут младенцев, и разбиют их о
камни?!
— Так-то… — продолжал он. — Вот вы всё учите, постигаете пучину моря, разбираете слабых да сильных, книжки
пишете и
на дуэли вызываете — и все остается
на своем месте; а глядите, какой-нибудь слабенький старец святым духом пролепечет одно только слово, или из Аравии прискачет
на коне новый Магомет с шашкой, и полетит у вас все вверх тарамашкой, и в Европе
камня на камне не останется.
Итак, трудись теперь, профессор мой почтенный,
Копти над книгами, и день и ночь согбенный!
Пролей
на знания людские новый свет,
Пиши творения высокие, поэт, —
И жди, чтоб мелочей какой-нибудь издатель,
Любимцев публики бессовестный ласкатель.
Который разуметь язык недавно стал,
Пером завистливым тебя везде марал…
Конечно, для него довольно и презренья!..
Холодность публики — вот
камень преткновенья,
Вот бич учености, талантов и трудов!
и проч.
От 3 декабря. «Я уведомил тебя, что
писал Плетневу; вчера получил от него неудовлетворительный ответ. Письмо к Гоголю лежало тяжелым
камнем на моем сердце; наконец, в несколько приемов я
написал его. Я довольно пострадал за то, но согласился бы вытерпеть вдесятеро более мучения, только бы оно было полезно, в чем я сомневаюсь. Болезнь укоренилась, и лекарство будет не действительно или даже вредно; нужды нет, я исполнил свой долг как друг, как русский и как человек».
Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень, и тишина,
И в умиленье вдохновенном
На камне, дружбой освященном,
Пишу я наши имена.
Мне понятно, как Пирогов, с его чутким, отзывчивым сердцем, мог позволить себе ту возмутительную выходку, о которой он рассказывает в своих воспоминаниях. «Только однажды в моей практике, —
пишет он, — я так грубо ошибся при исследовании больного, что, сделав камнесечение, не нашел в мочевом пузыре
камня. Это случилось именно у робкого, богоязненного старика; раздосадованный
на свою оплошность, я был так неделикатен, что измученного больного несколько раз послал к черту.
Подойди; здесь
на камне,
Если умеешь, прочтешь, что о нем тогда
написали...
Чтоб праха
Мертвых никто не обидел, надгробные
камни с простою
Надписью, с грубой резьбою прохожего молят почтить их
Вздохом минутным;
на камнях рука неграмотной музы
Их имена и лета
написала, кругом начертавши,
Вместо надгробий, слова из святого писанья, чтоб скромный
Сельский мудрец по ним умирать научался.