Неточные совпадения
Я присел на кровати, холодный пот выступил у меня на лбу, но я чувствовал не испуг: непостижимое для меня и безобразное известие о Ламберте и его происках вовсе, например, не
наполнило меня ужасом, судя по
страху, может быть безотчетному, с которым я вспоминал и в болезни и в первые дни выздоровления о моей с ним встрече в тогдашнюю ночь.
Харитина старалась не думать об этом, даже принималась со
страха молиться, а в голове стояла одна мысль, эта же мысль
наполняла всю комнату и, как ночная птица, билась с трепетом в окно.
Лиза ее слушала — и образ вездесущего, всезнающего бога с какой-то сладкой силой втеснялся в ее душу,
наполнял ее чистым, благоговейным
страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть не родным; Агафья и молиться ее выучила.
На лице Сусанны Николаевны на мгновение промелькнула радость; потом выражение этого чувства мгновенно же перешло в
страх; сколь ни внимательно смотрели на нее в эти минуты Егор Егорыч и Сверстов, но решительно не поняли и не догадались, какая борьба началась в душе Сусанны Николаевны: мысль ехать в Петербург и увидеть там Углакова
наполнила ее душу восторгом, а вместе с тем явилось и обычное: но.
Страх его передался мне, я очень осторожно заглянул в углубление под корнем, — корень служил пещере сводом, — в глубине ее Саша зажег три огонька, они
наполнили пещеру синим светом.
Но сегодня, сейчас вот, всё это вновь возвратилось, памятное и сжатое, встало перед глазами сохранно, как написанное пылающими красками на стене церкви, грозило и
наполняло страхом, внушая противоречивые мысли...
Но это-то именно и
наполняет мое сердце каким-то загадочным
страхом. По мнению моему, с таким критериумом нельзя жить, потому что он прямо бьет в пустоту. А между тем люди живут. Но не потому ли они живут, что представляют собой особенную породу людей, фасонированных ad hoc [для этой именно цели (лат.)] самою историей, людей, у которых нет иных перспектив, кроме одной: что, может быть, их и не перешибет пополам, как они того всечасно ожидают…
С некоторым
страхом я спрашиваю себя: ужели же не исчезнут с лица земли эти пустомысленные риторы, эти лицемерствующие фарисеи, все эти шипящие гады, которые с такою назойливою наглостью
наполняют современную атмосферу миазмами смуты и мятежа?
Успокоительно прозвучал мягкий голос Соловьева и утонул в новом взрыве слов разбитого человека. Он внёс с собою вихрь
страха, Климков сразу закружился, утонул в шёпоте его тревожной речи, был ослеплён движениями изломанного тела, мельканием трусливых рук и ждал, что вот что-то огромное, чёрное ворвётся в дверь,
наполнит комнату и раздавит всех.
Князь, оставшись один, погрузился в размышления. Его смутили слова Елены о постигающих ее припадках: что, если эти припадки подтвердятся?
Страх и радость
наполнили при этой мысли сердце князя: ему в первый раз еще предстояло это счастие; но как встретить это событие, как провести его потом в жизни? Когда Елена вошла в шляпке и бурнусе, он все еще продолжал сидеть, понурив голову, так что она принуждена была дотронуться веером до его плеча.
Но мальчик решительно не давался: объятый почему-то
страхом, он вертелся, как вьюн, корчился, тянулся к полу,
наполняя всю квартиру криками.
В мастерской становится тихо, как в погребе, что-то душное, ночное
наполняет ее. Острые, раздражающие запахи текут вслед этой троице тихо обезумевших людей; они возбуждают
страх и зависть, и когда они скроются за дверью в сени, — вся мастерская две-три минуты подавленно молчит.
Сознаюсь к стыду моему:
страх,
страх самый малодушный
наполнял мою грудь, я беспрестанно вздрагивал… но я не чувствовал раскаяния.
А сам дрожащими пальцами расстегивал ее платье и, касаясь горячего тела, чувствовал, как живая, возбуждающая сила
наполняет его грудь, уничтожая
страх.
Должно быть, он забыл и болезнь и
страх смерти; одно чувство
наполнило его душу и вылилось двумя слезинками из закрытых дрожащих век.
Я глядел на его рисующую руку и, казалось, узнавал в ней ту самую железную, мускулистую руку, которая одна только могла в один прием задушить спящего Кузьму, растерзать хрупкое тело Ольги. Мысль, что я вижу перед собой убийцу,
наполняла мою душу непривычным чувством ужаса и
страха… не за себя — нет! — а за него, за этого красивого и грациозного великана… вообще за человека…
Любопытство и
страх наполнили мое сердце.
Сознание своего одиночества в присутствии такого страшного и дерзкого зверя
наполнило мое сердце
страхом.
Приближение к России
наполняло беспокойное воображение Жозефа неописанными
страхами, и Иосаф Платонович уже млел и терялся в Берлине, а завтра ждал его еще больший
страх и ужас: завтра он будет в отечестве, «которого и дым нам сладок и приятен», и увидит наконец свою жену и ее малюток, которые, без сомнения, выросли и похорошели в это время, как он находился в бегах из Петербурга.
Отец и сын — оба трусы, малодушны и мистичны; душу обоих
наполняет какой-то неопределенный, беспредметный
страх, беспорядочно витающий в пространстве и во времени: что-то будет!!.
Он не мог себе представить, о чем он будет завтра говорить с Сергеем Сергеичем, с Татьяной, как будет держать себя с Надеждой — и послезавтра тоже, и заранее испытывал смущение,
страх и скуку. Чем
наполнить эти длинные три дня, которые он обещал прожить здесь? Ему припомнились разговор об ясновидении и фраза Сергея Сергеича: «он ахнуть не успел, как на него медведь насел», вспомнил он, что завтра в угоду Татьяне придется улыбаться ее сытым, пухлым девочкам, — и решил уехать.
И они осторожно взяли под руки Галю и хотели ее увести в дремучий лес, где у них между деревьями скрывался их храм. Ужас и
страх наполнили разом сердце Гали.
Какая-то неизъяснимая радость наряду с безотчетным
страхом наполнили его сердце.
Он не догадывался, что нравственно с этой минуты он не только был избит, но убит, хотя предчувствие какой-то опасности, какой-то безотчетный
страх наполнили его душу.
На чем же основывался
страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска отступая
наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
И, думая это про себя, он улыбался той своей спокойной улыбкой, за которую так любили его и уважали товарищи. Но жил в его теле кто-то еще, кто не поддавался увещеваниям, твердо знал свое, был не то мудр, не то совсем без разума, как зверь, — и этот другой страшился
страхом трепетным и темным, и после удачного полета этот другой становился глупо счастлив, самоуверен и даже нагл, а перед полетом каждый раз мутил душу,
наполнял ее вздохами и дрожью. Так же было и в этот раз, накануне июльского полета.