Неточные совпадения
Высокая, стройная, с едва намеченною, девственною грудью, она
напоминала Венеру, выходящую из морской
волны.
Дул жестокий ветер, мутные валы ходили по всему пруду, так что
напомнили мне Волгу; мутное небо отражалось в них; камыши высохли, пожелтели,
волны и ветер трепали их во все стороны, и они глухо и грустно шумели.
Прыгая через грязь, спешно бежали в разные стороны мужчины и женщины, полы чуек [Чуйка — долгий, суконный кафтан халатного покроя, армяк или шуба без висячего ворота, с халатным, косым воротником, иногда с чёрными снурами и кистями — Ред.] и юбки развевались, как паруса, и люди
напоминали опрокинутые ветром лодки на сердитых
волнах озера.
Я оттолкнулся, и нас отнесло
волной. Град насмешек полетел с палубы. Они были слишком гнусны, чтобы их повторять здесь. Голоса и корабельные огни отдалились. Я машинально греб, смотря, как судно, установив паруса, взяло ход. Скоро его огни уменьшились,
напоминая ряд искр.
Сколько
напомнила мне эта комната, в которой теперь лежал покойник,
волнами ходил дым ладана, тускло горели восковые свечи и тянуло за душу похоронное пение!
Дно пролива, истерзанное подводными течениями, работой подземных сил и взрывами штормовых
волн, колебавших пучину до основания,
напоминало шахматную доску, уставленную фигурами в разгаре игры.
Не только воинскою славою обязаны вы государям русским: если глаза мои, обращаясь на все концы вашего града, видят повсюду златые кресты великолепных храмов святой веры, если шум Волхова
напоминает вам тот великий день, в который знаки идолослужения погибли с шумом в быстрых
волнах его, то вспомните, что Владимир соорудил здесь первый храм истинному богу, Владимир низверг Перуна в пучину Волхова!..
Эта неожиданная ласка и этот добрый голосок странно
напомнили маленькой Тасе что-то милое, родное —
напомнили ей её маму, прежнюю, добрую, ласковую маму, a не строгую и взыскательную, какой она казалась Тасе со дня падения Леночки в пруд. Что-то екнуло в сердечке Таси. Какая-то теплая
волна прихлынула к горлу девочки и сдавила его. Ей захотелось плакать. Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного сердечка.
— Горожане! братия! — начала снова Марфа. — Время наступает, отныне я забываю, что я родилась женщиной; прочь эти волосы, чтобы они не
напоминали мне этого; голова моя просит шлема, а рука меча; окуйте тело мое доспехами ратными, и, если я хоть малость отступлю от клятв моих, — залейте меня живую
волнами реки Волхова, я не стою земли.
Не гукнет нигде звук человеческого голоса, не дает около него отзыва жизнь хотя дикого зверя; только стая лебедей, спеша застать солнце на
волнах Чудского озера, может быть родного, прошумела крыльями своими над его головою и гордым, дружным криком свободы
напомнила ему тяжелое одиночество и неволю его.
— Горожане! братия! — начала снова Марфа. — Время наступает, отныне я забываю, что нарядилась женщиной, прочь эти волосы, чтоб они не
напоминали мне этого, голова моя просит шлема, а руки меча; окуйте тело мое доспехами ратными, и, если я немного отступлю от клятв моих, залейте меня живую
волнами реки Волхова, я не стою земли.