Неточные совпадения
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал…
О,
дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и забыла… да
напомните же, как же? — Она была в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец, страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала, вскрикивая и задыхаясь на каждом слове, с видом какого-то возраставшего испуга...
— Ты в те
дни был ненормален, — спокойно
напомнил Клим. — Мысль
о бесцельности бытия все настойчивее тревожит людей.
Она ушла во флигель, оставив Самгина довольным тем, что
дело по опеке откладывается на неопределенное время. Так оно и было, — протекли два месяца — Марина ни словом не
напоминала о племяннике.
Но через несколько
дней прошлое снова и очень бесцеремонно
напомнило о себе.
В один из тех теплых, но грустных
дней, когда осеннее солнце, прощаясь с обедневшей землей, как бы хочет
напомнить о летней, животворящей силе своей, дети играли в саду. Клим был более оживлен, чем всегда, а Борис настроен добродушней. Весело бесились Лидия и Люба, старшая Сомова собирала букет из ярких листьев клена и рябины. Поймав какого-то запоздалого жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал...
—
Напомнить в наши
дни о старинной, милой красоте — это заслуга!
— Ты! — сказал Илья Ильич. — Я запретил тебе заикаться
о переезде, а ты, не проходит
дня, чтоб пять раз не
напомнил мне: ведь это расстроивает меня — пойми ты. И так здоровье мое никуда не годится.
Плавание становилось однообразно и, признаюсь, скучновато: все серое небо, да желтое море, дождь со снегом или снег с дождем — хоть кому надоест. У меня уж заболели зубы и висок. Ревматизм
напомнил о себе живее, нежели когда-нибудь. Я слег и несколько
дней пролежал, закутанный в теплые одеяла, с подвязанною щекой.
Виноградари вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что всё, что было в саду, сделано для них, и что их
дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью, забыв
о хозяине и убивая тех, которые
напоминали им
о хозяине и об их обязанностях к нему.
— Я знаю это
дело. Как только я взглянул на имена, я вспомнил об этом несчастном
деле, — сказал он, взяв в руки прошение и показывая его Нехлюдову. — И я очень благодарен вам, что вы
напомнили мне
о нем. Это губернские власти переусердствовали… — Нехлюдов молчал, с недобрым чувством глядя на неподвижную маску бледного лица. — И я сделаю распоряженье, чтобы эта мера была отменена и люди эти водворены на место жительства.
Занятый семейными
делами и мельницей, Привалов забыл
о своем поверенном,
о котором ему
напомнила встреча со стариком Бахаревым.
Он согласен, и на его лице восторг от легкости условий, но Жюли не смягчается ничем, и все тянет, и все объясняет… «первое — нужно для нее, второе — также для нее, но еще более для вас: я отложу ужин на неделю, потом еще на неделю, и
дело забудется; но вы поймете, что другие забудут его только в том случае, когда вы не будете
напоминать о нем каким бы то ни было словом
о молодой особе,
о которой» и т. д.
…Гарибальди вспомнил разные подробности
о 1854 годе, когда он был в Лондоне, как он ночевал у меня, опоздавши в Indian Docks; я
напомнил ему, как он в этот
день пошел гулять с моим сыном и сделал для меня его фотографию у Кальдези, об обеде у американского консула с Бюхананом, который некогда наделал бездну шума и, в сущности, не имел смысла. [В ненапечатанной части «Былого и дум» обед этот рассказан. (Прим. А. И. Герцена.)]
Чтоб дать полное понятие
о нашем житье-бытье, опишу целый
день с утра; однообразность была именно одна из самых убийственных вещей, жизнь у нас шла как английские часы, у которых убавлен ход, — тихо, правильно и громко
напоминая каждую секунду.
Зато на другой
день, когда я часов в шесть утра отворил окно, Англия
напомнила о себе: вместо моря и неба, земли и дали была одна сплошная масса неровного серого цвета, из которой лился частый, мелкий дождь, с той британской настойчивостью, которая вперед говорит: «Если ты думаешь, что я перестану, ты ошибаешься, я не перестану». В семь часов поехал я под этой душей в Брук Гауз.
Ради говельщиков-крестьян (господа и вся дворня говели на страстной неделе, а отец с тетками, сверх того, на первой и на четвертой), в церкви каждый
день совершались службы, а это, в свою очередь, тоже
напоминало ежели не
о покаянии, то
о сдержанности.
Но все это только цветочки. Приближается 13-е декабря,
день ангела Арсения Потапыча. К этому
дню приготовляются очень деятельно, так как исстари заведено, что у Пустотеловых к именинам хозяина съезжается целая масса гостей. Филанида Протасьевна наскоро объезжает соседей и всем
напоминает о предстоящем празднестве. Арсений Потапыч тем временем продает еще партию хлеба и едет в город для новых закупок.
А еще через несколько
дней, в ближайший клубный вечер, он опять явился, как ни в чем не бывало, изящный, умный, серьезный, и никто не посмел
напомнить о недавнем скандале…
На
днях у меня был Оболенский, он сын того, что был в Лицее инспектором. Вышел в 841-м году. Служит при Гасфорте, приезжал в Ялуторовск по какому-то поручению и, услышав мою фамилию, зашел навестить меня. С ним я потолковал
о старине. Он нашел, что я еще мало стар; забросал я его вопросами местными,
напомнил ему, что он жил с отцом во флигеле в соседстве с Ротастом. Тогда этот Оболенский несознательно бегал — ему теперь только 32 года. — Только странный какой-то человек, должно быть вроде своего отца.
На нашем здешнем горизонте тоже отражается европейский кризис. Привозные вещи вздорожали. Простолюдины беспрестанно спрашивают
о том, что делается за несколько тысяч верст. Почтовые
дни для нас великое
дело. Разумеется, Англии и Франции достается от нас большое чихание. Теперь и Австрия могла бы быть на сцене разговора, но она слишком низка, чтоб об ней говорить. — Она
напоминает мне нашего австрийца Гауеншильда. Просто желудок не варит. Так и хочется лакрицу сплюснуть за щекой.
Заболтался. Оболенский
напоминает, что имениннику пора похлопотать
о предстоящих посетителях. В эти торжественные
дни у нас обыкновенно отворяется одна дверь, которая заставлена ширмой, и романтический наш порядок в доме принимает вид классический. Пора совершить это превращение. Прощайте.
Егор Николаевич Бахарев теперь как-то
напоминал собою всех: и мать, проводившую сына в рекруты, и кошку, возвращающуюся после поиска утопленных котят, и соловья, вспомнившего
о минувших
днях короткого счастия, и львицу, смирившуюся в железной клетке.
Мать весело разговаривала с нами, и я неумолкаемо болтал
о вчерашнем
дне; она
напомнила мне
о моих книжках, и я признался, что даже позабыл
о них.
Меня не наказывали, и никто даже не
напоминал мне
о том, что со мной случилось; но я не мог забыть всего, что испытал: отчаяния, стыда, страха и ненависти в эти два
дня.
Нужно было такому чуду свершаться исправно каждый
день, чтобы люди смотрели на него, ковыряя пальцем в носу, как смотрел набоб и его приспешники, которым утро
напоминало только
о новой еде и новом питье.
«Милый Ромочка, — писала она, — я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что вы забыли
о том, что сегодня
день наших общих именин. Так вот,
напоминаю вам об этом. Несмотря ни на что, я все-таки хочу вас сегодня видеть! Только не приходите поздравлять
днем, а прямо к пяти часам. Поедем пикником на Дубечную.
На другой
день Ольга Васильевна повторила свою просьбу, но она уже видела, что ей придется
напоминать об одном и том же каждый
день и что добровольно никто
о Мироне не подумает.
В самом
деле, что я оставил позади за те восемь лет, в продолжение которых мы не видались? — воспоминание
о какой-то бесконечно длинной и бессодержательной процедуре, до того однообразной, что она
напоминала собой сказку
о белом бычке.
Но случится раз, совершенно неожиданно поднимется в кругу этого семейства какой-нибудь, иногда кажущийся незначащим, вопрос
о какой-нибудь блонде или визите на мужниных лошадях, — и, без всякой видимой причины, спор становится ожесточеннее и ожесточеннее, под завесой уже становится тесно для разбирательства
дела, и вдруг, к ужасу самих спорящих и к удивлению присутствующих, все истинные, грубые отношения вылезают наружу, завеса, уже ничего не прикрывая, праздно болтается между воюющими сторонами и только
напоминает вам
о том, как долго вы были ею обмануты.
Наш пароход отъединен от земли, убегает прочь от нее, а с берега, в тишине уставшего
дня, доносится звон невидимой колокольни,
напоминая о селах,
о людях.
Bo-2-x, конгресс признал, что христианство имеет влияние на нравственный и политический прогресс человечества и потому
напомнил проповедникам Евангелия и другим лицам, занимающимся духовным воспитанием,
о необходимости распространения правил мира и сердечного расположения между людьми. Для этой цели конгресс определил 3-е воскресенъе каждого декабря. В этот
день должно быть особое провозглашение принципов мира.
Сказать, что все эти люди такие звери, что им свойственно и не больно делать такие
дела, еще менее возможно. Стоит только поговорить с этими людьми, чтобы увидать, что все они, и помещик, и судья, и министр, и царь, и губернатор, и офицеры, и солдаты не только в глубине души не одобряют такие
дела, но страдают от сознания своего участия в них, когда им
напомнят о значении этого
дела. Они только стараются не думать об этом.
По обыкновению, Пепко бравировал, хотя в действительности переживал тревожное состояние, нагоняемое наступившей весной. Да, весна наступала,
напоминая нам
о далекой родине с особенной яркостью и поднимая такую хорошую молодую тоску. «Федосьины покровы» казались теперь просто отвратительными, и мы искренне ненавидели нашу комнату, которая казалась казематом. Все казалось немилым, а тут еще близились экзамены, заставлявшие просиживать
дни и ночи за лекциями.
— Ах, мерзавцы! — гремит Далматов и продолжает чихать на весь сад. Мы исчезаем. На другой
день как ни в чем не бывало Далматов пришел на репетицию, мы тоже ему виду не подали, хотя он подозрительно посматривал на мою табакерку, на Большакова и на Давыдова. Много после я рассказал ему
о проделке, да много-много лет спустя, незадолго до смерти В.Н. Давыдова, сидя в уборной А.И. Южина в Малом театре, мы вспоминали прошлое. Давыдов
напомнил...
— Я вам
напомню, мой скрытный друг. Вы начали говорить
о вчерашнем
дне, потом
о каких-то прекрасных мгновениях, потом сказали, что я, наверно, давно уже заметила… но что? Вы этого не докончили… Извольте же говорить теперь. Я требую этого, слышите!..
Солнце только что село за нагорным береговым хребтом, который синел в отдалении. Румяное небо было чистоты и ясности необыкновенной. Окрестная тишина возмущалась только нестройным гамом гулявшего народа. Но Глеб, казалось, совсем уж забыл
о Комареве. Шум и возгласы народа
напоминали старику шум и возгласы другой толпы, которая, быть может, в это самое время покидала уездный город, куда три
дня тому назад отвел он Ванюшу.
Нехлюдов уж давно знал не по слухам, не на веру к словам других, а на
деле всю ту крайнюю степень бедности, в которой находились его крестьяне; но вся действительность эта была так несообразна со всем воспитанием его, складом ума и образом жизни, что он против воли забывал истину, и всякий раз, когда ему, как теперь, живо, осязательно
напоминали ее, у него на сердце становилось невыносимо тяжело и грустно, как будто воспоминание
о каком-то свершенном, неискупленном преступлении мучило его.
Не ожидая помощи, изнуренные трудами и голодом, с каждым
днем теряя надежды, люди в страхе смотрели на эту луну, острые зубья гор, черные пасти ущелий и на шумный лагерь врагов — всё
напоминало им
о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно ля них.
Ибо"такса"
напоминает отчасти
о социализме, отчасти
о бывшем министре внутренних
дел Перовском и отчасти
о водевилисте Каратыгине, который в водевиле"Булочная"возвел учение
о"таксе"в перл создания.
Но в том-то и
дело, что эта подстрекающая мысль сказывалась на каждом шагу,
напоминала о себе ежеминутно.
Наконец, еще третье предположение: быть может, в нас проснулось сознание абсолютной несправедливости старых порядков, и вследствие того потребность новых форм жизни явилась уже
делом, необходимым для удовлетворения человеческой совести вообще? — но в таком случае, почему же это сознание не
напоминает о себе и теперь с тою же предполагаемою страстною настойчивостью, с какою оно
напоминало о себе в первые минуты своего возникновения? почему оно улетучилось в глазах наших, и притом улетучилось, не подвергаясь никаким серьезным испытаниям?
К довершению позора, в течение целой недели, аккуратно изо
дня в
день, меня посещал расторопный поручик Хватов и с самою любезною улыбкой
напоминал мне
о моем грехопадении.
Само собою разумеется, что подобное предприятие могло бы свидетельствовать
о едкости ума, но не
о беспристрастии; достоин сожаления человек, не преклоняющийся пред великими произведениями искусства; но простительно, когда к тому принуждают преувеличенные похвалы,
напоминать, что если на солнце есть пятна, то в «земных
делах» человека их не может не быть.
Зачем мне, крепостных
дел мастеру, было
напоминать о существовании каких-то «принципов» собственности, семейственности и государственности, когда я сам был ходячим гимном этим принципам?
Уснул, спал и проснулся очень поздно. Голова болит; в тело точно свинцу налили. Я долго не могу раскрыть глаз, а когда раскрываю их, то вижу мольберт — пустой, без картины. Он
напоминает мне
о пережитых
днях, и вот все снова, сначала… Ах боже мой, да надо же это кончить!
Замечательно, что эти приливы «всего прекрасного и высокого» приходили ко мне и во время развратика, и именно тогда, когда я уже на самом
дне находился, приходили так, отдельными вспышечками, как будто
напоминая о себе, но не истребляли, однако ж, развратика своим появлением; напротив, как будто подживляли его контрастом и приходили ровно на столько, сколько было нужно для хорошего соуса.
Сначала он говорил, посмеиваясь себе в усы, но потом, подавая реплики собеседнику и
напоминая ему
о радостях крестьянской жизни, в которых сам давно разочаровался, забыл
о них и вспоминал только теперь, — он постепенно увлекся и вместо того, чтобы расспрашивать парня
о деревне и ее
делах, незаметно для себя стал сам рассказывать ему...
Хотя же впоследствии события не один раз
напоминали ей об ужасных
делах этих «ужасных людей» и она опять собиралась писать по этому поводу к «куколке», но Anatole с своей стороны тоже не дремал и был так неистощим на blagues, что все усилия думать
о чем-нибудь другом, кроме этих прелестных blagues, остались тщетными.
Тут он тотчас терялся от жадности, до слез даже доходил; из-за тряпки готов канючить целый
день, сто раз
напомнит о данном обещании, и обижается, и пищит, если оно не тотчас исполняется.
Объявляю вам решение по
делу о вашей женитьбе: запрещаю вам появляться при дворе, запрещаю играть «Тартюфа». Только с тем, чтобы ваша труппа не умерла с голоду, разрешаю играть в Пале-Рояле ваши смешные комедии, но ничего более… И с этого
дня бойтесь
напомнить мне
о себе! Лишаю вас покровительства короля.