Неточные совпадения
Однажды возбужденное, оно сбрасывает с
себя всякое иго действительности и начинает
рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные.
Все, что Дронов рассказывал о жизни города, отзывалось непрерывно кипевшей злостью и сожалением, что из этой злости нельзя извлечь пользу, невозможно превратить ее в газетные строки. Злая пыль повестей хроникера и отталкивала Самгина,
рисуя жизнь медленным потоком скучной пошлости, и привлекала, позволяя ему видеть
себя не похожим на людей, создающих эту пошлость. Но все же он раза два заметил Дронову...
После каждого доклада он чувствовал
себя умнее, значительней и чувствовал, что чем более красиво
рисует он все то, что видел, — тем менее страшным становится оно для него.
Он шагал мимо нее,
рисуя пред
собою картину цинической расправы с нею, готовясь схватить ее, мять, причинить ей боль, заставить плакать, стонать; он уже не слышал, что говорит Дуняша, а смотрел на ее почти открытые груди и знал, что вот сейчас…
Начал он
рисовать фигуру Марины маленькой, но постепенно, незаметно все увеличивал, расширял ее и, когда испортил весь лист, — увидал пред
собой ряд женских тел, как бы вставленных одно в другое и заключенных в чудовищную фигуру с уродливыми формами.
Ездят
себе по всей Европе, иные даже в Азию и в Африку, так, без всякого дела: кто
рисовать альбом или древности откапывать, кто стрелять львов или змей ловить.
И жена его сильно занята: она часа три толкует с Аверкой, портным, как из мужниной фуфайки перешить Илюше курточку, сама
рисует мелом и наблюдает, чтоб Аверка не украл сукна; потом перейдет в девичью, задаст каждой девке, сколько сплести в день кружев; потом позовет с
собой Настасью Ивановну, или Степаниду Агаповну, или другую из своей свиты погулять по саду с практической целью: посмотреть, как наливается яблоко, не упало ли вчерашнее, которое уж созрело; там привить, там подрезать и т. п.
Марк погрузился в
себя и не занимался больше Райским, а Райский, напротив, вглядывался в него, изучал выражение лица, следил за движениями, стараясь помочь фантазии, которая, по обыкновению,
рисовала портрет за портретом с этой новой личности.
— Я… так
себе, художник — плохой, конечно: люблю красоту и поклоняюсь ей; люблю искусство,
рисую, играю… Вот хочу писать — большую вещь, роман…
— Да, — сказала потом вполголоса, — не тем будь помянута покойница, а она виновата! Она тебя держала при
себе, шептала что-то, играла на клавесине да над книжками плакала. Вот что и вышло: петь да
рисовать!
— Брат, — сказала она, — ты
рисуешь мне не Ивана Ивановича: я знаю его давно, — а самого
себя. Лучше всего то, что сам не подозреваешь, что выходит недурно и твой собственный портрет. И меня тут же хвалишь, что угадала в Тушине человека! Но это нетрудно! Бабушка его тоже понимает и любит, и все здесь…
Полина Карповна перемогла
себя, услыхав, что
рисуют ее улыбку. Она периодически, отрывисто и тяжело дышала, так что и грудь увлажилась у ней, а пошевельнуться она боялась. А Райский мазал да мазал, как будто не замечал.
Верочка и Марфенька развлекли его. Они не отставали от него, заставляли
рисовать кур, лошадей, домы, бабушку и
себя и не отпускали его ни на шаг.
Ему хотелось бы
рисовать ее бескорыстно, как артисту, без
себя, вот как бы
нарисовал он, например, бабушку. Фантазия услужливо
рисовала ее во всей старческой красоте: и выходила живая фигура, которую он наблюдал покойно, объективно.
И почему бы, например, вам, чтоб избавить
себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его
рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
Можете
себе представить, какие картины
рисовало воображение постылых, покуда происходила процедура сбора фруктов и в воротах сада показывалась процессия с лотками, горшками и мисками, наполненными массою спелых персиков, вишен и проч.!
И вот однажды — это было летом — матушка собралась в Заболотье и меня взяла с
собой. Это был наш первый (впрочем, и последний) визит к Савельцевым. Я помню, любопытство так сильно волновало меня, что мне буквально не сиделось на месте. Воображение работало,
рисуя заранее уже созданный образ фурии, грозно выступающей нам навстречу. Матушка тоже беспрестанно колебалась и переговаривалась с горничной Агашей.
С одной стороны, она сознавала зыбкость своих надежд; с другой, воображение так живо
рисовало картины пыток и истязаний, которые она обещала
себе осуществить над мужем, как только случай развяжет ей руки, что она забывала ужасную действительность и всем существом своим переносилась в вожделенное будущее.
На них лучшие картины получали денежные премии и прекрасно раскупались. Во время зимнего сезона общество устраивало «пятницы», на которые по вечерам собирались художники, ставилась натура, и они, «уставя брады свои» в пюпитры, молчаливо и сосредоточенно
рисовали, попивая чай и перекидываясь между
собой редкими словами.
Иной раз он собирал нас к
себе в кабинет, позволял играть и ползать по
себе,
рисовал картинки, рассказывал смешные анекдоты и сказки.
— О базельской картине вы непременно расскажете после, — сказала Аделаида, — а теперь растолкуйте мне картину из этой казни. Можете передать так, как вы это
себе представляете? Как же это лицо
нарисовать? Так, одно лицо? Какое же это лицо?
Портрет Михаила Сергеевича надеюсь вам привезти. Попрошу сделать копию с того, который он сам
рисовал с
себя… [Об автопортретах Лунина — в сб. «Декабристы и их время», 1951, стр. 303 и сл.; три из них воспроизведены в книгах о М, С. Лунине 1923 и 1926 гг.]
Она и мне никогда об этом не говорит. Тут какая-то семейная тайна. При всей мнимой моей близости со вдовою, я не считал
себя вправе спрашивать и допрашивать. Между тем на меня делает странное впечатление эта холодная скрытость с близким ей человеком. Воображение худо как-то при этом
рисует ее сердце.
— Да. Представьте
себе, у них живописцы работали. Ню, она на воротах назначила
нарисовать страшный суд — картину. Ню, мой внук, разумеется, мальчик молодой… знаете, скучно, он и дал живописцу двадцать рублей, чтобы тот в аду
нарисовал и Агнию, и всех ее главных помощниц.
Мы должны были в последних главах показать ее обстановку для того, чтобы не возвращаться к прошлому и, не
рисуя читателю мелких и неинтересных сцен однообразной уездной жизни, выяснить, при каких декорациях и мотивах спокойная головка Женни доходила до составления
себе ясных и совершенно самостоятельных понятий о людях и их деятельности, о
себе, о своих силах, о своем призвании и обязанностях, налагаемых на нее долгом в действительном размере ее сил.
Он не так любил ездить по гостям, как другой мой дядя, меньшой его брат, которого все называли ветреником, и
рисовал не только для меня маленькие картинки, но и для
себя довольно большие картины.
Отчего Павел чувствовал удовольствие, видя, как Плавин чисто и отчетливо выводил карандашом линии, — как у него выходило на бумаге совершенно то же самое, что было и на оригинале, — он не мог дать
себе отчета, но все-таки наслаждение ощущал великое; и вряд ли не то ли же самое чувство разделял и солдат Симонов, который с час уже пришел в комнаты и не уходил, а, подпершись рукою в бок, стоял и смотрел, как барчик
рисует.
Писал он, что не в силах выразить своих мучений; признавался, между прочим, что вполне сознает в
себе возможность составить счастье Наташи, начинал вдруг доказывать, что они вполне ровня; с упорством, со злобою опровергал доводы отца; в отчаянии
рисовал картину блаженства всей жизни, которое готовилось бы им обоим, ему и Наташе, в случае их брака, проклинал
себя за свое малодушие и — прощался навеки!
Полина совсем почти прищурила глаза и начала
рисовать. Калинович догадался, что объявлением своей службы он уронил
себя в мнении своих новых знакомых, и, поняв, с кем имеет дело, решился поправить это.
Разочаровавшись в этом, я сейчас же, под заглавием «первая лекция», написанным в красиво переплетенной тетрадке, которую я принес с
собою,
нарисовал восемнадцать профилей, которые соединялись в кружок в виде цветка, и только изредка водил рукой по бумаге, для того чтобы профессор (который, я был уверен, очень занимается мною) думал, что я записываю.
Панночка в отчаянии и говорит ему: «Сними ты с
себя портрет для меня, но пусти перед этим кровь и дай мне несколько капель ее; я их велю положить живописцу в краски, которыми будут
рисовать, и тогда портрет выйдет совершенно живой, как ты!..» Офицер, конечно, — да и кто бы из нас не готов был сделать того, когда мы для женщин жизнью жертвуем? — исполнил, что она желала…
Потом тихонько и как бы сама
себе она начала отрывисто говорить, наклоняясь над столом и что-то
рисуя пальцем на подносе...
Ничто в мире не заманчиво так для пламенной натуры, как участие в текущих делах, в этой воочию совершающейся истории; кто допустил в свою грудь мечты о такой деятельности, тот испортил
себя для всех других областей; тот, чем бы ни занимался, во всем будет гостем: его безусловная область не там — он внесет гражданский спор в искусство, он мысль свою
нарисует, если будет живописец, пропоет, если будет музыкант.
Я берусь за самые трудные операции и делаю их прекрасно; я
рисую самые широкие планы будущего; в это время я уже не кажусь
себе чудаком и верю, что приношу человечеству громадную пользу… громадную!
— Но рядом со всем этим он замечал, что каждый раз, когда ему приходится говорить о позорной современности, о том, как она угнетает человека, искажая его тело, его душу, когда он
рисовал картины жизни в будущем, где человек станет внешне и внутренне свободен, — он видел ее перед
собою другой: она слушала его речи с гневом сильной и умной женщины, знающей тяжесть цепей жизни, с доверчивой жадностью ребенка, который слышит волшебную сказку, и эта сказка в ладу с его, тоже волшебно сложной, душою.
Литератор-поэт, замечая то же недовольство,
рисует его картину так живо, что общее внимание, остановленное на ней, само
собою наводит людей на мысль о том, что же именно им нужно.
Однако, чего доброго, вы упрекнете меня в брюзжании и преувеличениях. Вы скажете, что я
нарисовал такую картину жизни, в которой, собственно говоря, и существовать-то нельзя. Поэтому спешу прибавить, что среди этой жизни встречаются очень хорошие оазисы, которые в значительной мере смягчают общие суровые тоны. Один из таких оазисов устроил я сам для
себя, а следовательно, и всем прочим не препятствую последовать моему примеру.
При воспоминании о брате ей стало еще обиднее, еще более жаль
себя. Она написала Тарасу длинное ликующее письмо, в котором говорила о своей любви к нему, о своих надеждах на него, умоляя брата скорее приехать повидаться с отцом, она
рисовала ему планы совместной жизни, уверяла Тараса, что отец — умница и может все понять, рассказывала об его одиночестве, восхищалась его жизнеспособностью и жаловалась на его отношение к ней.
Фома знает эту страшную сказку о крестнике бога, не раз он слышал ее и уже заранее
рисует пред
собой этого крестника: вот он едет на белом коне к своим крестным отцу и матери, едет во тьме, по пустыне, и видит в ней все нестерпимые муки, коим осуждены грешники… И слышит он тихие стоны и просьбы их...
Утром Даша чувствовала
себя хорошо; написала сестре письмо, в котором подтрунивала она над беспокойством Долинского и
нарисовала с краю письма карикатурку, изображающую его в повязке, какие носят русские няньки.
Болтаясь по колена в холодной грязи, надсаживая грудь, я хотел заглушить воспоминания и точно мстил
себе за все те сыры и консервы, которыми меня угощали у инженера; но все же, едва я ложился в постель, голодный и мокрый, как мое грешное воображение тотчас же начинало
рисовать мне чудные, обольстительные картины, и я с изумлением сознавался
себе, что я люблю, страстно люблю, и засыпал крепко и здорово, чувствуя, что от этой каторжной жизни мое тело становится только сильнее и моложе.
В эти минуты я чувствую то же самое: пока я писала о бабушке и других предках Протозановского дома, я не ощущала ничего подобного, но когда теперь мне приходится
нарисовать на память ближайших бабушкиных друзей, которых княгиня избирала не по роду и общественному положению, а по их внутренним, ей одной вполне известным преимуществам, я чувствую в
себе невольный трепет.
Вскоре затем прибыла m-me Петицкая с г. Архангеловым, который оказался очень еще молодым человеком и странно! — своим цветущим лицом и завитыми длинными русыми волосами напоминал
собой несколько тех архангелов, которых обыкновенно плохие живописцы
рисуют на боковых иконостасных дверях.
Оттого ли, что, сев в вагон, я живо представил
себя уже приехавшим, или оттого, что железная дорога так возбуждающе действует на людей, но только с тех пор, как я сел в вагон, я уже не мог владеть своим воображением, и оно не переставая с необычайной яркостью начало
рисовать мне разжигающие мою ревность картины, одну за другой и одну циничнее другой, и всё о том же, о том, что происходило там, без меня, как она изменяла мне.
Слушаешь гармонику или затихающие колокола, а сам воображаешь
себя врачом и
рисуешь картины — одна другой лучше.
Он долго и подробно
рисовал прелести жизни, которую собирался устроить мне у
себя в Тифлисе. А я под его говор думал о великом несчастии тех людей, которые, вооружившись новой моралью, новыми желаниями, одиноко ушли вперёд и встречают на дороге своей спутников, чуждых им, неспособных понимать их… Тяжела жизнь таких одиноких! Они — над землёй, в воздухе… Но они носятся в нём, как семена добрых злаков, хотя и редко сгнивают в почве плодотворной…
— Я к вам пришел, чтоб облегчить душу. Мне очень, очень тяжело. Какой-то пасквилянт
нарисовал в смешном виде меня и еще одну особу, нам обоим близкую. Считаю долгом уверить вас, что я тут ни при чем… Я не подавал никакого повода к такой насмешке, — напротив же, все время вел
себя как вполне порядочный человек.
Лучше бы, кажется, сломать
себе шею, обе ноги, чем стать посмешищем: ведь теперь узнает весь город, дойдет до директора, попечителя, — ах, как бы чего не вышло! —
нарисуют новую карикатуру, и кончится все это тем, что прикажут подать в отставку…
Он долго рассказывал о Льве Толстом, и хотя это было не совсем понятно Артамонову, однако вздыхающий голос попа, истекая из сумрака тихим ручьём и
рисуя почти сказочную фигуру необыкновенного человека, отводил Артамонова от самого
себя.
Батюшка уже был извещен о предстоящей перемене и как раз в эту минуту беседовал об этом деле с матушкой. Оба не знали за
собой никакой вины и потому не только не сомневались, подобно мне, но прямо радовались, что и у нас на селе заведется свой jeune home [Молодой человек (фр.)]. Так что когда я после первых приветствий неожиданно
нарисовал перед ними образ станового пристава в том виде, в каком он сложился на основании моих дореформенных воспоминаний, то они даже удивились.