Неточные совпадения
Вахрушка, не
внимая предостережению Галактиона, прямо из писарского дома опять ринулся в кабак. Широкая деревенская улица была залита
народом. Было уже много пьяных.
Народ бежал со стеклянною посудиной, с квасными жбанами и просто с ведерками. Слышалось пьяное галденье, хохот, обрывки песен. Где-то надрывалась гармония.
Квартира Собачкина была великолепно освещена и полна
народу. По-видимому, тут было настоящее сходбище, потому что все «стригуны» и даже большая часть «скворцов» состояли налицо. Митеньку так и тянуло туда, даже сердце его расширялось. Он живо вообразил себе, как бы он сел там на канапе и начал бы речь о principes; кругом
внимали бы ему «стригуны» и лепетали бы беспечные «скворцы», а он все бы говорил, все бы говорил…
Если казаки были им довольны, то убеждения его часто действовали; в противном случае никто не
внимал ему, и воля
народа исполнялась» («Историч. и статист. обозрение уральских казаков»).
…не
внимаяШепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно до земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к
народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав на колени, все жрицы воскликнули громко:
«Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
Едва произнес Ее имя, и мне кажется, что все бесчисленные
народы царств Российских готовы
внимать словам моим: ибо все обожали Великую.
Я говорила — и старцы с удивлением
внимали словам моим,
народ добродушный, осыпанный моими благодеяниями, любит и славит меня, чиновники имеют ко мне доверенность, ибо думаю только о славе Новаграда; враги и завистники…
В первый раз
народ не хотел уже
внимать словам ее, не хотел умолкнуть; с изнурением телесных сил и самая душа его ослабела; казалось, что все погасло в ней и только одно чувство глада терзало несчастных.
Народ и граждане! Да властвует Иоанн в Новегороде, как он в Москве властвует! Или —
внимайте, его последнему слову — или храброе воинство, готовое сокрушить татар, в грозном ополчении явится прежде глазам вашим, да усмирит мятежников!.. Мир или война? Ответствуйте!»
Марфа вздохнула свободно. Видя ужасный мятеж
народа (который, подобно бурным волнам, стремился по стогнам и беспрестанно восклицал: «Новгород — государь наш! Смерть врагам его!»),
внимая грозному набату, который гремел во всех пяти концах города (в знак объявления войны), сия величавая жена подъемлет руки к небу, и слезы текут из глаз ее. «О тень моего супруга! — тихо вещает она с умилением. — Я исполнила клятву свою! Жребий брошен: да будет, что угодно судьбе!..» Она сходит с Вадимова места.
Но спит
народ под тяжким игом,
Боится пуль, не
внемлет книгам.
О Русь, когда ж проснешься ты
И мир на месте беззаконных
Кумиров рабской слепоты
Увидит честные черты
Твоих героев безыменных?
Страшно! — Это призрак над мертвецом! Ветер насылает привидения! — Слухи весь день носились в пыли! — Маленькие вертелись под ногами, красные кричали в уши, пыльные разносили тревогу! — Слухи овладели толпой! — Это один из них! — Смотрите, как разнесло его к ночи! — Ночь близка! — Это голос
народа, это молва! Ветер несет ее по всей земле!
Внимайте,
внимайте!
Так вы подвергаете этот несчастный
народ не научному разбору, но презрению других
народов, которые с доверием
внимают вашим легендам.
Звон медный несётся, гудит над Москвой;
Царь в смирной одежде трезвонит;
Зовёт ли обратно он прежний покой
Иль совесть навеки хоронит?
Но часто и мерно он в колокол бьёт,
И звону
внимает московский
народ,
И молится, полный боязни,
Чтоб день миновался без казни.
Стало быть, красна она была не потому, что в церкви душно и тесно. Ее маленькую головку мучил вопрос местничества! Я
внял мольбам суетной девочки и, осторожно расталкивая
народ, провел ее до самого амвона, где был уже в сборе весь цвет нашего уездного бомонда. Поставив Оленьку на подобающее ее аристократическим поползновениям место, я стал позади бомонда и занялся наблюдениями.
Матросы жадно
внимают Бастрюкову и удивляются, почему это в этой стороне такое хорошее житье
народу, и Бастрюков старается объяснить, почему.
В 1536 году в нем приняла иночество вдова брата царя Иоанна IV, княгиня Иулияния Дмитриевна и жила в построенных ей царем богатых келиях — она там и погребена; царица Ирина Федоровна, по кончине супруга своего, царя Федора Иоанновича, не
внемля молениям бояр и духовенства, постриглась в иночество в сей обители и затворилась в келью, и с нею вместе и брат ее Борис Годунов, перешедший отсюда 30 апреля 1598 года в Кремлевский дворец на царство, согласно избрания духовенства, бояр и
народа.
И
внемлют гости Посидона,
Что пал наперсник Аполлона…
Вся Греция поражена;
Для всех сердец печаль одна.
И с диким ревом исступленья
Пританов окружил
народ,
И во́пит: «Старцы, мщенья, мщенья!
Злодеям казнь, их сгибни род...