Неточные совпадения
Причем бросала в
народ медными деньгами, а пьяные ее подручники
восклицали: «Вот наша матушка! теперь нам, братцы, вина будет вволю!»
— А хоть бы и так? —
воскликнул Базаров. —
Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не русский?
— Нет, нет! —
воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, — я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский
народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский
народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он — патриархальный, он не может жить без веры…
— Вот — из пушек уговаривают
народ, — живи смирно! Было это когда-нибудь в Москве? Чтобы из пушек в Москве, где цари венчаются, а? — изумленно
воскликнул он, взмахнув рукою с шапкой в ней, и, помолчав, сказал: — Это надо понять!
— Ведь это народ-то у нас, Маврикий Маврикиевич, совсем без стыда! —
восклицал Трифон Борисыч. — Тебе Аким третьего дня дал четвертак денег, ты их пропил, а теперь кричишь. Доброте только вашей удивляюсь с нашим подлым
народом, Маврикий Маврикиевич, только это одно скажу!
Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в виде скачущей к неведомой цели удалой русской тройки,
восклицает: «Ах, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал!» — и в гордом восторге прибавляет, что пред скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все
народы.
— Ненавидимы, madame, ненавидимы! —
воскликнул Абреев. — Вот вы, Павел Михайлыч, — продолжал он, относясь уже к Вихрову, — русский литератор и, как кажется, знаете русский
народ, — скажите, правду ли я говорю?
— Что их вознаграждать-то! —
воскликнул Замин. — Будет уж им, помироедствовали. Мужики-то, вон, и в казну подати подай, и дороги почини, и в рекруты ступай. Что баря-то, али купцы и попы?.. Святые, что ли? Мужички то же говорят: «Страшный суд написан, а ни одного барина в рай не ведут, все простой
народ идет с бородами».
— Перевяжите его хорошенько! —
воскликнул было Вихров, но на это приказание его в толпе никто даже и не пошевелился, а только послышался глухой говор в
народе.
— Непременно так! —
воскликнул Вихров. — Ты смотри: через всю нашу историю у нас не только что нет резко и долго стоявших на виду личностей, но даже партии долго властвующей; как которая заберет очень уж силу и начнет самовластвовать, так
народ и отвернется от нее, потому что всякий пой в свой голос и других не перекрикивай!
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик
восклицает: «Нет нынче горохов! слаб стал
народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам!
— Нет, Андрюша, — люди-то, я говорю! — вдруг с удивлением
воскликнула она. — Ведь как привыкли! Оторвали от них детей, посадили в тюрьму, а они ничего, пришли, сидят, ждут, разговаривают, — а? Уж если образованные так привыкают, что же говорить о черном-то
народе?..
— А где берут? —
воскликнула мать с досадой. — От нас же берут, от
народа, все от нас взято!
Произведения его фабрик, его промышленности первенствуют на всех рынках; нет нужды, что он сам одет в рубище: он видит только, что его торговля овладела целым миром, все ему удивляются, все завидуют, и вот, в порыве законной гордости, он
восклицает:"О, какой я богатый, довольный и благоденствующий
народ!"
— Видите — он умел жить иначе, наш
народ! —
восклицала она, гордо встряхивая головой.
— Но ведь он, — горячо и настойчиво
воскликнула постоялка, крепко сцепив пальцы и хрустя ими, — ведь он столько сделал добра
народу — вы знаете?
— Отдаем все наши имущества! Умрем за веру православную и святую Русь! — загремели бесчисленные голоса. — Нарекаем тебя выборным от всея земли человеком! Храни казну нижегородскую! —
воскликнул весь
народ.
— Хотим! хотим! он люб нам! —
воскликнул народ, волнуясь час от часу более.
— Да, брат, аплодировали! — с восторгом
воскликнул Грохотов, застучал кулаком по своей узкой груди и закашлялся. — Теперь кончено, — я себя знаю! Артист, вот он — я! Могу сказать — обязан своему искусству жизнью, — а что? Очень просто!
Народ шутить не любит…
— Какая же причина? — недоумённо, выкатывая глаза,
восклицал Мельников. —
Народу мало, что ли?
' — Если всех-то счесть, так, пожалуй, и пальцев на руках не хватит! —
воскликнул Прокоп, когда мы кончили обозрение наших статистических сил, — да и народ-то, брат, все какой — уж эти не выдадут!
«Война!» —
воскликнул весь
народ, и потомки бесстрашных славян, как на брачное веселье, потекли на сей кровавый пир всей Европы.
— Москва!.. Наша Москва? —
воскликнула Татьяна Васильевна. — Это город святыни нашей!.. Город
народа!..
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно до земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к
народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав на колени, все жрицы
воскликнули громко:
«Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
— Что-то ужасное происходит у монастыря, —
воскликнула Ольга; — моя душа предчувствует… о Юрий! Юрий!.. если б ты знал, мы гибнем… ты заметил ли зловещий шепот
народа при выходе из церкви и заметил ли эти дикие лица нищих, которые радовались и веселились… — о, это дурной знак: святые плачут, когда демоны смеются.
Та же сцена народной преданности повторилась теперь:
народ, бросившись на колени,
воскликнул: «Пусть будет, что угодно богу и тебе, государь; мы все дети твои!» И все было успокоено в Москве потому, что все остались довольны справедливостью и великодушием царя.
— Вы знаете ли, maman, что это за ужасный
народ! —
восклицает он, — они требуют миллион четыреста тысяч голов! Je vous demande, si c'est pratique! Я спрашиваю вас, целесообразно ли это!
— Что за
народ! что за
народ! —
воскликнул Шерамур и даже впотьмах весь расцветился.
— Эх, Тяпа, — тоскливо
воскликнул учитель, — это — верно! И
народ — верно!.. Он огромный. Но — я ему чужой… и — он мне чужой… Вот в чем трагедия. Но — пускай! Буду страдать… И пророков нет… нет!.. Я действительно говорю много… и это не нужно никому… но — я буду молчать… Только ты не говори со мной так… Эх, старик! ты не знаешь… не знаешь… не можешь понять.
— Сдаюсь! —
воскликнул он, — смиряюсь перед указанием свыше: вот сын
народа, которого предстоит разбудить. При сем случае можем произвести и надлежащий эксперимент. Итак, господа, — заговорил вдруг Чубаров, подходя к Прошке и принимая позу и тон одного из профессоров, — прошу внимания.
«Нет, нет! —
воскликнул народ в живейшем усердии.
Холмский надел шлем. Легионы княжеские взывали: «Слава и долголетие Иоанну!»
Народ еще безмолвствовал. Заиграли на трубах — и в единое мгновение высокий эшафот разрушился. На месте его возвеялось белое знамя Иоанново, и граждане наконец
воскликнули: «Слава государю российскому!»
«Говори, славная дочь Новаграда!» —
воскликнул народ единогласно — и глубокое безмолвие снова изъявило его внимание.
Марфа вздохнула свободно. Видя ужасный мятеж
народа (который, подобно бурным волнам, стремился по стогнам и беспрестанно
восклицал: «Новгород — государь наш! Смерть врагам его!»), внимая грозному набату, который гремел во всех пяти концах города (в знак объявления войны), сия величавая жена подъемлет руки к небу, и слезы текут из глаз ее. «О тень моего супруга! — тихо вещает она с умилением. — Я исполнила клятву свою! Жребий брошен: да будет, что угодно судьбе!..» Она сходит с Вадимова места.
Но юные надменные новогородцы
восклицают: «Смирись пред великим
народом!» Он медлит — тысячи голосов повторяют: «Смирись пред великим
народом!» Боярин снимает шлем с головы своей — и шум умолкает.
— Н-да! —
воскликнул Досекин. — Это всё требуется разобрать. Вот, кабы ты, Пётр Васильич, собрался с силой, да и написал бы книжечку обо всём этом, рассказал бы думы-то свои, а мы бы её тайно напечатали да пустили в люди, то-то бы задумался
народ, ух!
Народу стояло на обоих берегах множество, и все видели, и все
восклицали: «ишь ты! поди ж ты!» Словом, «случилось несчастие» невесть отчего. Ребята во всю мочь веслами били, дядя Петр на руле весь в поту, умаялся, а купец на берегу весь бледный, как смерть, стоял да молился, а все не помогло. Барка потонула, а хозяин только покорностью взял: перекрестился, вздохнул да молвил: «Бог дал, бог и взял — буди его святая воля».
— Удивительный
народ эти женщины! —
воскликнул Зинзага. — Прав был я, когда назвал женщину в «Тысяче огней» существом, которое вечно будет загадкой и удивлением для рода человеческого! Малейшая радость способна повалить ее на пол! О, женские нервы!
Он
восклицает: «Не будет миру свободы, пока все религиозное, политическое не превратится в человеческое, простое», и «Мало ненавидеть корону, надобно перестать уважать и фригийскую шапку; мало не признавать преступлением оскорбления величества, надобно признавать преступлением salus populi [Благо
народа (лат.).]».
— Да, случай и обобщения; а только, по правде сказать, не понимаю: почему вы против обобщения случаев? На мой взгляд, не глупее вас был тот англичанин, который, выслушав содержание «Мертвых душ» Гоголя,
воскликнул: «О, этот
народ неодолим». — «Почему же?» говорят. Он только удивился и отвечал: «Да неужто кто-нибудь может надеяться победить такой
народ, из которого мог произойти такой подлец, как Чичиков».
— Он ослушник царского величества указа! —
воскликнул другой. — Осмеливается показываться в
народе без желтого раскольнического лоскута на спине!
— Боже, сколько
народу! — вдруг
воскликнул он и, быстро вырвавшись от загородившего ему путь Степана, стремглав бросился на двор, а потом в сад и в поле.
Правитель находился в большом смущении и перепуге. Он не знал, что ему делать: отражать
народ силою он не мог, а снизойти к неблагоразумному требованию черни считал за недостойное. Правителя окружала вся его семья, и тут же в среднем покое был его глупый сын, толстоносый Дуназ, и его ближайшие подначальные лица: все они подавали ему различные советы, но он все их мнения слушал, но ни на что не решался. Увидев же входящую Нефору, он обрадовался ее приходу и живо
воскликнул...