Неточные совпадения
Находя в этих звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек,
народ называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и
оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев птицы вьют свои гнезда, кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные птицам, и шумные рои диких пчел.
Народ, восторгом упоенный,
Толпится с кликами кругом,
И князя радость
оживила.
Народы, ощущая призвание выступить на всемирно-историческое поприще, услышав глас, возвещавший, что час их настал, проникались огнем вдохновения,
оживали двойною жизнию, являли силы, которые никто не смел бы предполагать в них и которые они сами не подозревали; степи и леса обстроивались весями, науки и художества расцветали, гигантские труды совершались для того, чтоб приготовить караван-сарай грядущей идее, а она — величественный поток — текла далее и далее, захваты вая более и более пространства.
Новый посадник, следуя древнему обыкновению, должен был угостить
народ: Марфа приготовила великолепное пиршество, и граждане еще дерзнули веселиться! Еще дух братства
оживил сердца! Они веселились на могилах, ибо каждый из них уже оплакал родителя, сына или брата, убитых на Шелоне и во время осады кровопролитной. Сие минутное счастливое забвение было последним благодеянием судьбы для новогородцев.
Это работа зародыша, готового развиться, работа любви, которая снимет грех с мира,
оживит слабеющую жизнь, утешит огорченных, разобьет оковы заключенных, откроет
народам новый путь жизни, внутренний закон которой будет уже не насилие, а любовь людей друг к другу.
Рассказ о виденном фабричным загадочном сне, а главное, появление самого сновидца у Варварских ворот
оживило Белокаменную. На улице появились сперва небольшие кучки, а вскоре и целые толпы
народа, направлявшегося к Варварским воротам.
Она жила в ней, наполняла и
оживляла ее одна, в комнате могло быть множество
народа, все могли говорить, смеяться, даже петь, но она всегда казалась одна, с ее улыбкой одиночества, а между тем одна она могла и
оживлять эту комнату своим взглядом с портрета.