Неточные совпадения
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый
закон, тем самым
нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний
закон) могла им помочь.
— Сам народ никогда не делает революции, его толкают вожди. На время подчиняясь им, он вскоре начинает сопротивляться идеям, навязанным ему извне. Народ знает и чувствует, что единственным
законом для него является эволюция. Вожди всячески пытаются
нарушить этот
закон. Вот чему учит история…
— Матушка! кабак! кабак! Кто говорит кабак? Это храм мудрости и добродетели. Я честный человек, матушка: да или нет? Ты только изреки — честный я или нет? Обманул я, уязвил, налгал, наклеветал, насплетничал на ближнего? изрыгал хулу, злобу? Николи! — гордо произнес он, стараясь выпрямиться. —
Нарушил ли присягу в верности царю и отечеству? производил поборы, извращал смысл
закона, посягал на интерес казны? Николи! Мухи не обидел, матушка: безвреден, яко червь пресмыкающийся…
После восьми или десяти совещаний полномочные объявили, что им пора ехать в Едо. По некоторым вопросам они просили отсрочки, опираясь на то, что у них скончался государь, что новый сиогун очень молод и потому ему предстоит сначала показать в глазах народа уважение к старым
законам, а не сразу
нарушать их и уже впоследствии как будто уступить необходимости. Далее нужно ему, говорили они, собрать на совет всех своих удельных князей, а их шестьдесят человек.
Посылает он за моими сочленами, увещевает их, представляет гнусность таких мнений, что они оскорбительны для дворянского общества, что оскорбительны для верховной власти,
нарушая ее законоположения; обещает награждение исполняющим
закон, претя мщением не повинующимся оному; и скоро сих слабых судей, не имеющих ни правил в размышлениях, ни крепости духа, преклоняет на прежние их мнения.
Мы сказали бы: «Государственные
законы нас ограждают от тех видов насилия и несправедливости, которые здесь признаны противозаконными и могут
нарушить наше благосостояние; поэтому мы признаем их практически.
Об разных укорах и намеках, которые Вы мне пишете, я не хочу и говорить, потому что все они несправедливы; но что касается до высылки к Вам крестьянки Аксиньи, то я по
закону никакого права не имею этого сделать: мы можем наших крестьян отчуждать из своего владения, а
нарушать их браки не в нашей власти; муж Аксиньи, который ее привез теперь сюда, очень хорошо это знает, и мне очень странна показалась Ваша просьба: неужели Вы думали, что я позволю себе высылать Вам ваших любовниц?
Следовательно, понуждая меня стлаться пред собою, оный понуждающий наипервее всего
закон нарушает и становится преступником того сокрываемого государева регламента.
Те, которые принимают участие в войнах, и не думают уже спрашивать себя, имеют ли какое-либо оправдание эти бесчисленные смертоубийства; справедливы ли они, или нет, законны или незаконны, невинны или преступны,
нарушают ли они, или нет главный
закон, запрещающий убивать (без законной причины).
Вдруг один человек в Перми, другой в Туле, третий в Москве, четвертый в Калуге объявляют, что они присягать не будут, и объясняют свой отказ все, не сговариваясь между собой, одним и тем же, тем, что по христианскому
закону клятва запрещена, но что если бы клятва и не была запрещена, то они по духу христианского
закона не могут обещаться совершать те дурные поступки, которые требуются от них в присяге, как-то: доносить на всех тех, которые будут
нарушать интересы правительства, защищать с оружием в руках свое правительство или нападать на врагов его.
Сказано, что человек, будучи солдатом, может и должен без исключения совершать все приказания начальника, состоящие для солдата преимущественно в убийстве, и, следовательно,
нарушать все
законы божеские и человеческие, но только не свою верность и службу тому, кто в данный момент случайно находится в обладании властью.
…С лишком сорок лет прошло с этого утра, и всю жизнь Матвей Кожемякин, вспоминая о нём, ощущал в избитом и больном сердце бережно и нетленно сохранённое чувство благодарности женщине-судьбе, однажды улыбнувшейся ему улыбкой пламенной и жгучей, и — богу,
закон которого он
нарушил, за что и был наказан жизнью трудной, одинокой и обильно оплёванной ядовитою слюною строгих людей города Окурова.
Телегин. Позволь, Ваня. Жена моя бежала от меня на другой день после свадьбы с любимым человеком по причине моей непривлекательной наружности. После того я своего долга не
нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю чем могу и отдал свое имущество на воспитание деточек, которых она прижила с любимым человеком. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уже прошла, красота под влиянием
законов природы поблекла, любимый человек скончался… Что же у нее осталось?
Но нравственный
закон сам за себя отплачивает, когда
нарушаешь его.
То-то и есть, господа, не существует ли и в самом деле нечто такое, что почти всякому человеку дороже самых лучших его выгод, или (чтоб уж логики не
нарушать) есть одна такая самая выгодная выгода (именно пропускаемая-то, вот об которой сейчас говорили), которая главнее и выгоднее всех других выгод и для которой человек, если понадобится, готов против всех
законов пойти, то есть против рассудка, чести, покоя, благоденствия, — одним словом, против всех этих прекрасных и полезных вещей, лишь бы только достигнуть этой первоначальной, самой выгодной выгоды, которая ему дороже всего.
Пологий (прижимая руку к сердцу.) Но позвольте! Если вашу собственность
нарушают, — имеете вы право просить защиты
закона?
Эти силы повелевают природой, подчиняют ее себе,
нарушают ее
законы, своею волей сковывают ее волю.
И то, что я делал, для юноши моих лет было не так-то легко. Теперь я знаю, что я боролся с ветряной мельницей, но тогда все дело представлялось мне в ином свете. Сейчас мне уже трудно воспроизвести в памяти пережитое, но чувство, помнится, у меня было такое, будто одним поступком я
нарушаю все
законы, божеские и человеческие. И я ужасно трусил, до смешного, но все-таки справился с собою, и когда вошел к Кате, то был готов к поцелуям, как Ромео.
Люди заботятся о том, чтобы установить равенство перед своим
законом, а не хотят знать о том равенстве, которое установлено вечным
законом и которое они
нарушают своим
законом.
Замечательно то, что в учении Христа в особенности претит людям, не понимающим его, упоминание о непротивлении злу насилием. Упоминание это особенно неприятно им, потому что оно прямо требует того, что
нарушает весь привычный порядок их жизни. И потому люди, не желающие изменить привычный порядок жизни, это упоминание об одном из неизбежных условий любви, называют особенной, независимой от
закона любви заповедью и всячески ее исправляют или просто отрицают.
— Гы байта (худо, грех), — отвечал он мне и при этом добавил, что они никогда такое сонное животное не бьют. Каждый охотник знает, что всякого зверя сперва надо разбудить криком или бросить в него камень и стрелять только тогда, когда он подымется со своей лежки. Это
закон, который нельзя
нарушать. Человек, не соблюдающий его, рано или поздно поплатится жизнью.
Вся сложность и парадоксальность христианского отношения к
закону определяется тем, что Христос не только обличает фарисейское законничество, но и говорит, что он пришел не
нарушить, а исполнить
закон.
Дядин. Позвольте, господа! После того инцидента я своего долга не
нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю, чем могу, и завещал свое имущество ее деточкам, которых она прижила с любимым человеком. Я долга не
нарушал и горжусь. Я горд! Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уж прошла, красота под влиянием
законов природы поблекла, любимый человек скончался, царство ему небесное… Что же у нее осталось? (Садится.) Я вам серьезно, а вы смеетесь.
— Магома! — важно начал Бекир, —
законами Корана запрещается младшим учить старших. Ты еще не воин, а ребенок. Помни… в Кабарде не
нарушают данного слова… А мы оба с тобой, Магома, родом из Кабарды!
Не
нарушали мы
закона, но шли против беззакония в лице временщика; все наши действия вели к престолу и несли ему в дань.
— А
закон нарушать еще хуже, а я
нарушу… Уж такова природа моя, мне два раза любить не дано… Свята к женщине только первая любовь, а вторая то же, что десятая, это уж не любовь, а страсть… похоть…
Христос пришел не
нарушать, а исполнить
закон.
Что же может сделать, не говорю Христос-бог, но пророк, но самый обыкновенный учитель, уча такой народ, не
нарушая тот
закон, который уже определил всё до малейших подробностей?
Христос говорит: я не пришел
нарушить вечный
закон, для исполнения которого написаны ваши книги и пророчества, но пришел научить исполнять вечный
закон; но я говорю не про ваш тот
закон, который называют
законом бога ваши учители-фарисеи, а про тот
закон вечный, который менее, чем небо и земля, подлежит изменению.
Может случиться, что вы не исполните какого-нибудь из этих правил, вы увлечетесь и
нарушите одно из них так же, как вы
нарушаете теперь в минуты увлечения правила вашей веры, правила
закона гражданского или
законов приличия.
— Ишь, собака, опять спит! Это ему все с древлего благочестия так приваливает, — сказал Гвоздиков и схватил его за нос. — Я вот тебе нос-то оторву, в моленную и не пустят, скажут,
закон, видно,
нарушил.
Ведь если только человек понимает то, что собираются делать люди, севшие в своих мундирах с трех сторон стола, воображая себе, что, вследствие того, что они так сели, и что на них мундиры, и что в разных книгах напечатаны и на разных листах бумаги с печатным заголовком написаны известные слова, и что, вследствие всего этого, они могут
нарушить вечный, общий
закон, записанный не в книгах, а во всех сердцах человеческих, — то ведь одно, что можно и должно сказать таким людям, — это то, чтобы умолять их вспомнить о том, кто они и что они хотят делать.
Но когда Христос говорит: я не
нарушить пришел
закон, но научить вас исполнять его, потому что ничто не может измениться в
законе, а всё должно исполниться, он говорит не о
законе писанном, а о
законе божественном, вечном, и утверждает его.
Нет нужды уничтожать всё, но неизбежно
нарушить тот
закон, который считается одинаково обязательным во всем.
Не хочу и не могу я признавать того
закона, который
нарушает все
законы божеские и человеческие, и не могу себя представить солидарным с теми, которые пишут и утверждают такие преступления под видом
закона.
Мудрость этой заповеди поразила меня. Всё зло между людьми, вытекающее из половых сношений, устранялось ею. Люди, зная, что потеха половых сношений ведет к раздору, избегают всего того, что вызывает похоть, и, зная, что
закон человека — жить па́рами, — соединяются попарно, не
нарушая ни в каком случае этого союза; и всё зло раздора из-за половых сношений уничтожается тем, что нет мужчин и женщин одиноких, лишенных брачной жизни.
По всем церковным толкованиям, особенно с пятого века, Христос не
нарушал писанный
закон, а утверждал его.
Я понимаю теперь, что единобрачие есть естественный
закон человечества, который не может быть
нарушаем.