Райский с трудом представлял себе, как спали на этих катафалках: казалось ему, не уснуть живому человеку тут. Под балдахином вызолоченный висящий купидон, весь в пятнах, полинявший,
натягивал стрелу в постель; по углам резные шкафы, с насечкой из кости и перламутра.
Неточные совпадения
В это время притаившийся в камышах татарин выполз на берег,
натянул лук и пустил
стрелу в Максима.
— Младший… Прости меня, царь, я не мог настоять на том, чтобы твое повеление было исполнено в точности… Младший
натянул тетиву и положил уже на нее
стрелу, но вдруг опустил лук к ногам, повернулся и сказал, заплакав: «Нет, я не могу сделать этого… Не буду стрелять в труп моего отца».
— Да, мы не зарежем цыпленка, которого задавить можем, а
натянем лук и пустим каленую
стрелу в коршуна, что занесся высоко. Любо, как грохнет наземь!.. Греха таить нечего, обоим нам обида кровная! Унижение паче гордости. Дело овечье протягивать голову под нож. Око за око, зуб за зуб — гласит Писание. Мы грешные люди: по-моему, за один глаз вырвать оба, за один зуб не оставить ни одного, хоть бы пришлось отдать душу сатане!
— Постойте-ка, братцы, попробуем мы, возьмет ли наш гостинец! — сказал один из дружинников и начал
натягивать тетиву у лука, и когда
стрела, нацеленная в сидящего, готова была полететь в цель, незнакомец, как бы придя в себя, нетерпеливо крикнул зычным голосом...
— Побудь у меня часок, — сказал Афоня, схватив свою шапку и посох, — разом ворочусь. Злое дело откладывай со дня на день и молись: авось соскучится сидеть у тебя за пазушкой да стошнится от молитвы; сгинет в благой час, аки нечистая сила от заутреннего звона. С добрым делом иначе. Взвидел птицу дорогую, наметывай мигом калену
стрелу,
натягивай лук тугой — она твоя, птица небесная. Пропустишь, и потонула в небе.
— Постойте-ка, братцы, попробуем мы, возьмет ли наш гостинец! — сказал один из дружинников и начал
натягивать тетиву у лука, и когда
стрела, прицеленная в сидящего, готова была полететь в цель, незнакомец, как бы придя в себя, нетерпеливо крикнул зычным голосом...
Взвидев его, Мамон засучил рукава; дрожа от восторга,
натянул тугой лук, прицелился, зазвучала тетива, запела
стрела…
— Я вспомнил слова Амазиса: тетива на луке слаба, пока на нее не наложат
стрелу и рукой ее не
натянут. Когда же нужно, чтобы она напряглась, она напряжется и сильно ударит; но если ее постоянно тянуть и держать в напряжении, она истончает, и сила ее ослабеет. Я боюсь, чтобы мне не утратить и то, что хоть порою мне дается от неба.