Неточные совпадения
3) Устраивать от времени до времени секретные в губернских городах градоначальнические съезды. На съездах сих занимать их
чтением градоначальнических руководств и освежением в их памяти градоначальнических
наук. Увещевать быть твердыми и не взирать.
Кроме хозяйства, требовавшего особенного внимания весною, кроме
чтения, Левин начал этою зимой еще сочинение о хозяйстве, план которого состоял в том, чтобы характер рабочего в хозяйстве был принимаем зa абсолютное данное, как климат и почва, и чтобы, следовательно, все положения
науки о хозяйстве выводились не из одних данных почвы и климата, но из данных почвы, климата и известного неизменного характера рабочего.
— После назначения министром народного просвещения князя П.А.Ширинского-Шихматова (1790—1853) философия была совсем исключена из программ русских университетов, а
чтение курсов логики и психологии было поручено докторам богословских
наук.].
Чтение книг было одним из главных удовольствий у Багровых; но как нельзя было беспрестанно читать или слушать
чтение, то выучили Софью Николавну играть в карты; преподаванием этой
науки преимущественно занимался Клоус, и когда только Багровы проводили вечер дома, то он непременно составлял их партию.
Он много по службе потерял, посвящая большую часть времени
чтению и
наукам».
От природы сметливый, он имел полную возможность и досуг развить и воспитать свой практический ум, сидя с пятнадцати лет в канцелярии; ему не мешали ни
науки, ни
чтение, ни фразы, ни несбыточные теории, которыми мы из книг развращаем воображение, ни блеск светской жизни, ни поэтические фантазии.
Наука и искусство (поэзия) — «Handbuch» для начинающего изучать жизнь; их значение — приготовить к
чтению источников и потом от времени до времени служить для справок.
Кроме того, что издание таких сведений и наблюдений составило бы утешительное, отрадное
чтение для охотников, оно было бы полезно для естественных
наук.
— Каким же всем
наукам? — говорили батенька, смотря в окно, чтоб скрыть свой маленький стыд. — Российскому
чтению церковной и гражданской печати, писанию и разумению по-латыни…
Но теперь он уже менее интересовался романами и другими сочинениями для легкого
чтения, а более полюбил
науку и дельные книги, особенно исторические. Только стихи по-прежнему привлекали его внимание, хотя он уже и не нуждался теперь в образцах для подражания, открывши свой особенный род, в котором был совершенно самостоятельным и решительно не имел соперников… Как видно из его писем, книги и журналы присылались ему разными литераторами и в Воронеж, и он всегда с восхищением принимал такие подарки.
— Пожалуй, даже менее по Ренану, а вот по Штраусу-то не мешало бы, — подтвердил Полояров. — Потом в этом же направлении можно бы, пожалуй, отчасти допустить и естественные
науки, в самом популярном изложении, а главное, насчет развития: нужно бы
чтение здоровое дать.
Это несомненно! Мы подросли в уважении к идее университетской
науки, приобрели склонность к
чтению, уходили внутренним чувством и воображением в разные сферы и чужой и своей жизни, исторической и современной. В нас поощряли интерес к искусству, хотя бы и в форме дилетантских склонностей, к рисованию, к музыке. Мы рано полюбили и театр.
И надеялся употребить эти месяцы до мая включительно на усиленное
чтение лекций и учебников; а экзамен сдать вместе с четверокурсниками отделения «административных
наук».
То, как я делал когда-то по химии и медицинским
наукам, — все это стояло гораздо выше
чтения лекций по предметам, не требовавшим никакой особенной остроты памяти или специальных дарований.
В последние два года заточения узник читал чрезвычайно много, без всякого разбора. То он занимался естественными
науками, то требовал Байрона или Шекспира. Бывали от него такие записки, где он просил прислать ему в одно и то же время и химию, и медицинский учебник, и роман, и какой-нибудь философский или богословский трактат. Его
чтение было похоже на то, как будто он плавал в море среди обломков корабля и, желая спасти себе жизнь, жадно хватался то за один обломок, то за другой!
Воспитание Наталья Федоровна получила чисто домашнее: русской грамоте и закону Божьему, состоявшему в
чтении Евангелии и изучении молитв, обучала ее мать, а прочим
наукам и французскому языку, которого не знала Дарья Алексеевна, нанятая богобоязненная старушка-француженка Леонтина Робертовна Дюран, которую все в доме в лицо звали мамзель, а заочно Левонтьевной.
Леонтина Робертовна, сама не особенно сведущая в разных
науках, добросовестно, однако, передавала своей ученице, к которой она привязалась всем своим пылким стародевственным сердцем, скудный запас своих знаний, научила ее практике французского языка и давала для
чтения книги из своей маленькой библиотеки.