Неточные совпадения
И во всей России — от Берингова пролива до Таурогена — людей пытают; там, где опасно пытать розгами, пытают нестерпимым жаром, жаждой, соленой пищей; в Москве полиция ставила какого-то подсудимого босого, градусов в десять мороза, на чугунный пол — он занемог и умер в
больнице, бывшей под
начальством князя Мещерского, рассказывавшего с негодованием об этом.
Почва, на которой я стою, — это ответственность перед
начальством; отношения же мои к вам таковы: я укажу вам на мосток — вы его исправите; я сообщу вам, что в
больнице посуда дурно вылужена, — вы вылудите.
— Нам о таком предмете не указано рассуждать. Наше дело простое — взял опасное лицо, намеченное
начальством, или усмотрел его своим разумом, собрал справочки, установил наблюдение, подал рапортички
начальству, и — как ему угодно! Пусть хоть с живых кожицу сдирает — политика нас не касается… Был у нас служащий агент, Соковнин, Гриша, он тоже вот начал рассуждать и кончил жизнь свою при посредстве чахотки, в тюремной
больнице…
Настя лежала в
больнице. С тех пор как она тигрицею бросилась на железные ворота тюрьмы за уносимым гробиком ее ребенка, прошло шесть недель. У нее была жестокая нервная горячка. Доктор полагал, что к этому присоединится разлитие оставшегося в грудях молока и что Настя непременно умрет. Но она не умерла и поправлялась. Состояние ее духа было совершенно удовлетворительное для тюремного
начальства: она была в глубочайшей апатии, из которой ее никому ничем не удавалось вывести ни на минуту.
«Вы бы, говорю,
начальству заявили — в
больницу хоть слегли бы, чем в этакой холод ехать. Дорога-то ведь не близкая!»
— Я уже был у
начальства! Ходил в суд, хотел прошение подать, они и прошения не взяли. Был я и у станового, и у следователя был, и всякий говорит: «Не мое дело!» Чье ж дело? А в
больнице тут старшей тебя нет. Что хочешь, ваше благородие, то и делаешь.
— Никто как Бог, касаточка, — отвечала старуха, — может и в самом деле лучше будет. Каторга-то для нашей сестры не страшна, от бывалых слыхала я, бродяжка ведь я, в Сибирь-то эту второй раз иду. Работой не неволят, а коли больна, в тюремной
больнице хоть всю жизнь лежи — свободно. Поправишься, Бог даст! Из себя ты такая чудесная,
начальству приглянешься, первым человеком будешь — барыней. Конечно, коли перед
начальством фордыбачить небудешь, покоришься.