Неточные совпадения
Борьба с природой восприяла
начало.
— Долой
с квартир! Сейчас! Марш! — и
с этими словами
начала хватать все, что ни попадалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. Почти и без того убитая, чуть не в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна вскочила
с постели (на которую упала было в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. Но
борьба была слишком неравна; та отпихнула ее, как перышко.
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни были сказки. Разрешите напомнить вам, что
с января Государственная дума решительно
начала критику действий правительства, — действий, совершенно недопустимых в трагические дни нашей
борьбы с врагом, сила коего грозит нашему национальному бытию, да, именно так!
— Я представляю себе, мой милый, —
начал он
с задумчивою улыбкою, — что бой уже кончился и
борьба улеглась.
Молодая натура стойко выдерживала неравную
борьбу с приступами болезни, но было несколько таких моментов, что доктор
начинал испытывать сомнения относительно счастливого исхода.
С интересом мы наблюдали эту
борьбу. Кто кого одолеет? Удастся ли муравьям проникнуть в улей? Кто первый уступит? Быть может,
с заходом солнца враги разойдутся по своим местам для того, чтобы утром
начать борьбу снова; быть может, эта осада пчелиного улья длится уже не первый день.
Порвав
с традиционным аристократическим миром и вступив в мир революционный, я
начал борьбу за свободу в самом революционном мире, в революционной интеллигенции, в марксизме.
В старину пожарных, кроме
борьбы с огнем, совали всюду,
начиная от вытаскивания задохшихся рабочих из глубоких колодцев или отравленных газом подвалов до исправления обязанностей санитаров. И все это без всяких предохранительных средств!
Убыток был не очень большой, и запуганные обыватели советовали капитану плюнуть, не связываясь
с опасным человеком. Но капитан был не из уступчивых. Он принял вызов и
начал борьбу, о которой впоследствии рассказывал охотнее, чем о делах
с неприятелем. Когда ему донесли о том, что его хлеб жнут работники Банькевича, хитрый капитан не показал и виду, что это его интересует… Жнецы связали хлеб в снопы, тотчас же убрали их, и на закате торжествующий ябедник шел впереди возов, нагруженных чужими снопами.
Впрочем, Галактион почти не жил дома, а все разъезжал по делам банка и делам Стабровского. Прохоров не хотел сдаваться и вел отчаянную
борьбу. Стороны зашли уже слишком далеко, чтобы помириться на пустяках. Стабровский
с каждым годом развивал свои операции все шире и
начинал теснить конкурента уже на его территории. Весь вопрос сводился только на то, которая сторона выдержит дольше. О пощаде не могло быть и речи.
С половины пьесы он
начинает спускать своего героя
с того пьедестала, на котором он является в первых сценах, а в последнем акте показывает его решительно неспособным к той
борьбе, какую он принял было на себя.
Но великодушная
борьба с беспорядком обыкновенно продолжалась недолго; генерал был тоже человек слишком «порывчатый», хотя и в своем роде; он обыкновенно не выносил покаянного и праздного житья в своем семействе и кончал бунтом; впадал в азарт, в котором сам, может быть, в те же самые минуты и упрекал себя, но выдержать не мог: ссорился,
начинал говорить пышно и красноречиво, требовал безмерного и невозможного к себе почтения и в конце концов исчезал из дому, иногда даже на долгое время.
С самого
начала, говоря откровенно, я не смел надеяться на полное выздоровление, просил бога, чтобы он подкрепил страдалицу в
борьбе с тяжкою болезнию. Она приготовилась к перевалу, хотя несознательно встретила этот переход: всякая болезнь имеет своего рода конец.
Но уже давно известно, что всюду, где большое количество людей долго занято одним и тем же делом, где интересы общие, где все разговоры уже переговорены, где конец занимательности и
начало равнодушной скуки, как, например, на кораблях в кругосветном рейсе, в полках, в монастырях, в тюрьмах, в дальних экспедициях и так далее, и так далее, — там, увы, неизбежно заводится самый отвратительный грибок — сплетня,
борьба с которым необычайно трудна и даже невозможна.
Иногда, впрочем, он и не махал на меня руками. Иногда тоже казалось мне, что принятая таинственная решимость как бы оставляла его и что он
начинал бороться
с каким-то новым соблазнительным наплывом идей. Это было мгновениями, но я отмечаю их. Я подозревал, что ему очень бы хотелось опять заявить себя, выйдя из уединения, предложить
борьбу, задать последнюю битву.
Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их в покое, а в случае необходимости или желания сближения
с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого,
начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному закону
борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть в нас христианского.
Он понял, что ему ничего не нужно понимать, что не нужно ни фактов, ни корней, ни нитей, что можно
с пустыми руками,
с одной доброй волей,
начать дело нравственного возрождения Навозного, сопровождаемое
борьбою а grand spectacle, [Весьма эффектной (фр.).]
с истреблениями, разорениями, расточениями и другими принадлежностями возрождающей власти.
Однако Грас Паран, выждав время,
начал жестокую
борьбу, поставив задачей жизни — убрать памятник; и достиг того, что среди огромного числа родственников, зависящих от него людей и людей подкупленных был поднят вопрос о безнравственности памятника, чем привлек на свою сторону людей, бессознательность которых ноет от старых уколов, от мелких и больших обид, от злобы, ищущей лишь повода, — людей
с темными, сырыми ходами души, чья внутренняя жизнь скрыта и обнаруживается иногда непонятным поступком, в основе которого, однако, лежит мировоззрение, мстящее другому мировоззрению — без ясной мысли о том, что оно делает.
Как только, отдавшись одному стремлению, он
начинал чуять приближение труда и
борьбы, мелочной
борьбы с жизнию, он инстинктивно торопился оторваться от чувства или дела и восстановить свою свободу.
Причиной этому, без сомнения, было нравственное и физическое переутомление, а также давняя привычка к подкожным впрыскиваниям морфия, — привычка,
с которой Бобров на днях
начал упорную
борьбу.
«Ладно! Поглядим, кто кого», — думал он на следующий день,
с угрюмым любопытством наблюдая за нею, и в душе его уже разгоралось бурное желание
начать борьбу, чтоб скорее насладиться победой.
— Тон и манера у тебя таковы, как будто ты жертва. Это мне не нравится, друг мой. Сама ты виновата. Вспомни, ты
начала с того, что рассердилась на людей и на порядки, но ничего не сделала, чтобы те и другие стали лучше. Ты не боролась со злом, а утомилась, и ты жертва не
борьбы, а своего бессилия. Ну, конечно, тогда ты была молода, неопытна, теперь же все может пойти иначе. Право, поступай! Будешь ты трудиться, служить святому искусству…
Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой
борьбе с дьяволом,
началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет, лишь когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль… А до тех пор ужас, ужас…
Вот видишь ли: любовь я в мысли ставлю
Так высоко, так свято понимаю
И для меня ее так нежен цвет,
Что от малейшего прикосновенья
Легко мрачится он и увядает.
Когда любил я и когда во мне
Другой, неясный образ зарождался,
Я, чтоб любви священное
началоБорьбою двух явлений не нарушить,
Спешил расстаться
с той, кого любил…
Я и в мечтах своих подпольных иначе и не представлял себе любви, как
борьбою,
начинал ее всегда
с ненависти и кончал нравственным покорением, а потом уж и представить себе не мог, что делать
с покоренным предметом.
Один из шталмейстеров также вышел на арену и, став между атлетами,
начал читать по бумажке
с сильным иностранным акцентом и со множеством ошибок объявление о
борьбе.
Кое-где лежат поросшие бурьяном кучи щебня и разного мусора — это остатки или
начала тех сооружений, которые безуспешно предпринимались обывателями в
борьбе с потоками дождевой воды, стремительно стекавшей из города.
И уже серьёзно, понятным языком, он
начал рассказывать Орловым о холере и о мерах
борьбы с ней. Говорил и расхаживал по комнате, то щупая стену рукой, то заглядывая за дверь, в угол, где висел рукомойник и стояла лохань
с помоями, даже нагнулся, к подпечку и понюхал, чем из него пахнет.
Чтобы хоть чем-нибудь сгладить неловкость своего молчания и скрыть
борьбу, происходившую в нем, священник
начал принужденно улыбаться, и эта улыбка, долгая, вымученная сквозь пот и краску лица, не вязавшаяся
с неподвижным взглядом серо-голубых глаз, заставила Кунина отвернуться. Ему стало противно.
И ни те, ни другие не имеют достаточно бодрости и силы, чтобы прямо
начать борьбу с этими препятствиями: одни хотят обойти и, таким образом, теряют из виду цель и попадают в [отвратительное] болото всяческой неправды, а другие остаются на месте и сидят сложа руки,
с презрением и желчью отзываясь о тех, которые ударились в сторону, и дожидаясь, не явится ли какой-нибудь титан да не отодвинет ли гору, заслонившую им путь.
Таково веселье на братчинах спокон веку водилось… «Как все на пиру напивалися, как все на пиру наедалися, и все на пиру пьяны-веселы, все на пиру порасхвастаются, который хвастает добрым конем, который хвастает золотой казной, разумный хвалится отцом
с матерью, а безумный похвастает молодой женой… А и будет день ко вечеру, от малого до старого
начинают робята боротися, а в ином кругу на кулачки битися… От тоя
борьбы от ребячия, от того боя кулачного начинается драка великая» [Былина о Ваське Буслаеве.].
Главной помощью в
борьбе этой служит человеку то, что он может соединяться
с разумной деятельностью всех живших до него мудрецов и святых людей мира. Такое общение
с мыслью прежде живших святых и мудрых людей есть молитва, то есть повторение тех слов, которыми люди эти выражали свое отношение к своей душе, к другим людям и к миру и
началу его.
Он чувствовал, что шансы его
борьбы с Полояровым
начинают колебаться, и потому, как утопающий за соломинку, хватался теперь за каждый малейший крючок, чтобы повернуть дело в свою пользу.
Августином преимущественно в
борьбе его
с манихейством, исповедовавшим онтологическую самобытность зла как второго
начала мирового бытия.
«Я представляю себе, мой милый, —
начал Версилов
с задумчивою улыбкою, — что бой уже кончился и
борьба улеглась.
Подпольный человек пишет: «В мечтах своих подпольных я иначе и не представлял себе любви, как
борьбою,
начинал ее всегда
с ненавистью и кончал нравственным покорением, а потом уж и представить себе не мог, что делать
с покоренным предметом».
День чуть только
начинал брезжить, когда я разбудил своих разоспавшихся спутников. Пока удэхейцы грели чай, я
с Чжан-Бао приготовил все для наблюдений. Скопившиеся на востоке туманы как будто хотели заслонить собою солнце, но, убедившись в бесполезности неравной
борьбы, стали быстро таять. Я выждал, когда лучезарное светило немного поднялось по небосклону, и
начал инструментом брать абсолютные высоты его над горизонтом.
В святой простоте ума и сердца, я, находясь в преддверии лабиринта, думал, что я уже прошел его и что мне пора в тот затон, куда я, как сказочный ерш, попал, исходив все океаны и реки и обив все свои крылья и перья в
борьбе с волнами моря житейского. Я думал, что я дошел до края моих безрассудств, когда только еще
начинал к ним получать смутное влечение. Но как бы там ни было, а желание мое удалиться от мира было непреложно — и я решил немедленно же приводить его в действие.
В мире происходит встреча, взаимодействие и
борьба солнечного, мужского
начала с лунным муже-женственным и
с женственным
началом земли.
Борьба против порабощающего
начала собственности есть прежде всего
борьба с греховной похотью, которая и есть источник рабства.
Бахофен открывает глубинный, архаический слой человеческой природы, ее изначальную связь
с материнским лоном,
борьбу мужского, солярного, и женского, теллурического,
начал, метафизику пола в человеке.
С этим связана и
борьба дионисова и аполлонова
начала.
Мысль его шла дальше: вот он из пайщика скромного товарищества делается одним из главных воротил Поволжья, и тогда
начнет он
борьбу с обмеленьем, добьется того, что это дело станет общенародным, и миллионы будут всажены в реку затем, чтобы навеки очистить ее от перекатов.
Он
начал распознавать коренную ошибку Ивана Прокофьича, не захотевшего смирить себя перед насущными нуждами и мирскими инстинктами «гольтепы», слишком горячо чувствовал личные обиды, неблагодарность за свои услуги в пору
борьбы с крепостным правом, увлекался мечтами о городском благоустройстве и стал сторонником скупщиков, метивших в купцы, разорвал связь
с мужицкой общиной.
Это пишущий, к которому очень шло, когда он говорил: «Нас немного!» или: «Что за жизнь без
борьбы? Вперед!», хотя он ни
с кем никогда не боролся и никогда не шел вперед. Не выходило также приторно, когда он
начинал толковать об идеалах. В каждую университетскую годовщину, в Татьянин день, он напивался пьян, подтягивал не в тон «Gaudeamus», и в это время его сияющее, вспотевшее лицо как бы говорило: «Глядите, я пьян, я кучу!» Но и это шло к нему.
Фурье,
с своими фаланстерами, совсем забыт и заменен Марксом: Гегель, оправдывающий существующий порядок, и Конт, отрицающий необходимость религиозной деятельности в человечестве, и Дарвин,
с своим законом
борьбы, еще держатся, но
начинают забываться, заменяясь учением Ничше, хотя и совершенно нелепым, необдуманным, неясным и дурным по содержанию, но более отвечающим существующему мировоззрению.
— О-ох, это будущее! Слава богу, теперь сами все в душе чувствуют, что оно никогда не придет. А как раньше-то, в старинные времена: Liberte! Egalite! Fraternite! [Свобода! Равенство! Братство! (франц.).] Сытость всеобщая!.. Ждали: вот-вот сейчас все
начнут целоваться обмякшими ртами, а по земле полетят жареные индюшки… Не-ет-с, не так-то это легко делается! По-прежнему пошла всеобщая буча. Сколько
борьбы, радостей, страданий! Какая жизнь кругом прекрасная! Весело жить.
Не умом я понял. Всем телом, каждою его клеточкою я в мятущемся ужасе чувствовал свою обреченность. И напрасно ум противился, упирался, смотря в сторону. Мутный ужас смял его и втянул в себя. И все вокруг втянул. Бессмысленна стала жизнь в ее красках,
борьбе и исканиях. Я уничтожусь, и это неизбежно. Не через неделю, так через двадцать лет. Рассклизну,
начну мешаться
с землей, все во мне
начнет сквозить, пусто станет меж ребрами, на дне пустого черепа мозг ляжет горсточкою черного перегноя…
Между тем как в действительности действие Святого Духа на человека, без которого он не мог бы
начать борьбу с грехом, не мог бы верить и надеяться, есть наиболее сокровенно-внутреннее.
Добыть эту свободу теми или другими ухищрениями, добыть для того, чтобы снова
начать борьбу с одолевшим его противником, то есть
с обществом, измыслив план преступления более тонкого и умелого, — вот в каком направлении работает в одиночном заключении мысль действительного преступника.