Неточные совпадения
«Да, если это так, — думала Вера, — тогда не стоит работать над собой, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее,
добрее. Зачем? Для обихода
на несколько
десятков лет? Для этого надо запастись, как муравью зернами
на зиму, обиходным уменьем жить, такою честностью, которой — синоним ловкость, такими зернами, чтоб хватило
на жизнь, иногда очень короткую, чтоб было тепло, удобно… Какие же идеалы для муравьев? Нужны муравьиные добродетели… Но так ли это? Где доказательства?»
Тебя крепко обниму,
добрый мой Матюшкин. Мильон
лет мы не видались. Вряд ли и увидимся. Будем хоть изредка пересылаться весточкой. Отрадно обмануть расстояние — отрадно быть близко и вдалеке. — Часто гляжу
на твой портрет — тут мысли перебегают все
десятки лет нашей разлуки. Annette мне недавно писала, как ты с ней ходил по царскому саду; читая, мне казалось, что ты ей рассказывал вчерашние события, а это рассказы лицейской нашей жизни, которая довольно давно уже прошла.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь
на несколько
десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он с грустью вышел
на остров, поднялся
на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть
добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
При ней и мрачные старики, угрюмо
на постылый свет глядевшие, юнели и, будто сбросив
десяток годов с плеч долой, становились мягче,
добрей и приветливей.
В нескольких
десятках верст от Москвы и
на столько же почти в сторону от большой тверской дороги стоял деревянный терем, окруженный со всех сторон вековыми елями и соснами. При первом взгляде
на него можно было безошибочно сказать, что прошел уже не один
десяток лет, когда топор звякнул последний раз при его постройке. Крылья безостановочного времени, видимо, не раз задевали его и оставили
на нем следы свои.
Добрые люди давно не заносили ноги через его порог.
В нескольких
десятках верст от Москвы и
на столько же почти в сторону от большой тверской дороги стоял деревянный терем, окруженный со всех сторон вековыми елями и соснами. При первом взгляде
на него можно было безошибочно сказать, что прошел уже не один
десяток лет, когда топор звякнул последний раз при его постройке. Крылья безостановочного времени не раз задевали его и оставили
на нем следы свои.
Добрые люди давно не заносили ноги через его порог.
Несмотря
на протекшие
десятки лет, при первом взгляде
на эту величественную старуху, роста немного выше среднего и приличной, не переходящей границ, полноты, с седыми буклями
на висках и с правильными чертами до сих пор еще свежего, лишь в мелких морщинках лица, со светлыми,
добрыми, покровительственно ласкающими глазами, с повелительным складом красивых полных губ, всякий нашел бы в ней поразительное сходство с изображенной
на портрете, сияющей молодостью и красотою, фрейлиной царствования Императора Николая.
Это было вскоре же после того, как Керасенко женился
на бойкой Христе, и хоть тому теперь прошел уже
добрый десяток лет, однако бедный казак, конечно, и о сю пору хорошо помнил этот чертовский случай. Было это зимою, под вечер,
на праздниках, когда никакому казаку, хоть бы и самому ревнивому, невмочь усидеть дома. А Керасенко и сам «нудил свитом» и жену никуда не пускал, и произошла у них из-за этого баталия, при которой Керасивна сказала мужу...