Неточные совпадения
— Всем юнкерам второго
курса собраться немедленно
на обеденной площадке! Форма одежды обыкновенная. (Всем людям военного дела известно, что обыкновенная форма одежды всегда сопутствует случаям необыкновенным.) Взять с собою листки с вакансиями! Живо, живо, господа обер-офицеры!
С трудом, очень медленно и невесело осваивается Александров с укладом новой училищной жизни, и это чувство стеснительной неловкости долгое время разделяют с ним все первокурсники, именуемые
на юнкерском языке «фараонами», в отличие от юнкеров старшего
курса, которые, хотя и преждевременно, но гордо зовут себя «господами обер-офицерами».
Но наступает время, когда и травля начальства и спектакли
на открытом воздухе теряют всякий интерес и привлекательность. Первый
курс уже отправляется в отпуск. Юнкера старшего
курса, которым осталось день, два или три до производства, крепко жмут руки своим младшим товарищам, бывшим фараонам, и горячо поздравляют их со вступлением в училищное звание господ обер-офицеров.
На днях выборы вакансий, производство, подпоручичьи эполеты, высокое звание настоящего обер-офицера. Фараоны где-то вдали, внизу, в безвестности и забвении. И они чрезвычайно были обрадованы, когда дня за три до производства старшего
курса в первый офицерский чин их распустили в отпуск до конца августа.
Последние лагерные работы идут к концу. Младший
курс еще занят глазомерными съемками. Труд не тяжелый: приблизительный, свободный и даже веселый. Это совсем не то, что топографические точные съемки с кипрегелем-дальномером, над которыми каждый день корпят и потеют юнкера старшего
курса, готовые
на днях чудесным образом превратиться в настоящих взаправдашних господ
офицеров.
Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу, спи
на нарах, вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах, учи солдат и учись от солдат, пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтер-офицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей, потрудись, белоручка, подравняйся с мужиком, а через год иди в военное училище, пройди двухгодичный
курс и иди в тот же полк обер-офицером.
Пятеро из людей такого сорта (один не окончивший
курса студент, один вышедший в отставку кавалерийский
офицер, один лекарь из малороссиян, один чиновник и один, впоследствии убитый в польской банде, студент из поляков) устремились овладеть священнейшею простотою Бенни, чтобы жить поспокойнее
на его счет.
Вместе с другими четырьмя гардемаринами, окончившими
курс, он удостоился чести исполнять должность «подвахтенного», т. е., быть непосредственным помощником вахтенного
офицера и стоять с ним вахты (дежурства), во время которых он безотлучно должен был находиться наверху —
на баке и следить за немедленным исполнением приказаний вахтенного
офицера, наблюдать за парусами
на фок-мачте, за кливерами [Кливера — косые треугольные паруса, ставящиеся впереди фок-мачты,
на носу судна.], за часовыми
на носу, смотрящими вперед, за исправностью ночных огней, — одним словом, за всем, что находилось в его районе.
По окончании
курса он был сперва учителем математики в том же шляхетском корпусе, но вскоре по вызову великого князя Павла Петровича, в числе лучших
офицеров, был отправлен
на службу в гатчинскую артиллерию, где Алексеем Андреевичем и сделан был первый шаг к быстрому возвышению. Вот как рассказывают об этом, и, надо сказать, не без злорадства, современники будущего графа, либералы конца восемнадцатого века — водились они и тогда.
Учреждённые не так давно в Петербурге интендантские
курсы дали уже комплект знающих
офицеров, и армия
на театре русско-японской войны делают все закупки сама.