Из Татищевой, 29 сентября, Пугачев пошел на Чернореченскую. В сей крепости оставалось несколько старых солдат при капитане Нечаеве, заступившем
на место коменданта, майора Крузе, который скрылся в Оренбург. Они сдались без супротивления. Пугачев повесил капитана по жалобе крепостной его девки.
Неточные совпадения
Я велел ехать к
коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным
на высоком
месте, близ деревянной же церкви.
Комендант немедленно посадил урядника под караул, а Юлая назначил
на его
место.
И почти везде в дороге
коменданты поступали точно так же, как в Харбине. Решительнейшим и точнейшим образом они определяли самый короткий срок до отхода поезда, а мы после этого срока стояли
на месте десятками часов и сутками. Как будто, за невозможностью проявить хоть какой-нибудь порядок
на деле, им нравилось ослеплять проезжих строгою, несомневающеюся в себе сказкою о том, что все идет, как нужно.
Мы пошли записываться. В конце платформы, рядом с пустынным, бездеятельным теперь управлением военного
коменданта, было небольшое здание, где дежурные агенты производили запись.
На стене, среди железнодорожных расписаний и тарифов,
на видном
месте висела телеграмма из Иркутска; в ней сообщалось, что «войска иркутского гарнизона перешли
на сторону народа». Рядом висела социал-демократическая прокламация. Мы записались
на завтра у дежурного агента, вежливо и толково дававшего объяснения
на все наши вопросы.
(Встает с кресел; в размышлении прохаживается несколько времени взад и вперед, положив руки назад; потом садится опять
на свое
место и продолжает разбирать бумаги.) «Копия с рапорта мариенбургского
коменданта подполковника Брандта».
Брандт почитает гарнизон свой по
месту, обстоятельствам и духу неприятелей — они, кажется, сговорились забавляться
на счет наш! (смеется) — не в меру усиленным, а заставу близ Розенгофа слишком ослабленною, почему и предлагает главному начальнику шведских войск вывести большую часть гарнизона, под предводительством своим, к упомянутой заставе, в Мариенбурге оставить до четырехсот человек под начальством какого-то обрист-вахтмейстера Флориана Тило фон Тилав, которого, верно, для вида, в уважение его лет и старшинства, оставляют
комендантом.
Вздрогнули сердца у жителей местечка; гарнизон приготовился к обороне. Ночь проведена в ужасном беспокойстве.
На следующей заре весь Мариенбург тронулся с
места. Почетные жители начали перебираться в замок; надежда
на милость
коменданта заставила и средний класс туда ж обратиться; многие из жителей разбежались по горам, а другие, которым нечего было терять, кроме неверной свободы, остались в своих лачугах.
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и, показав
на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад закрылся,
на месте, где стояли замок, кирка, дом
коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные башни.
— Смирно, черти! Равнение
на меня… О чем галдеж-то? Ведите меня сей секунд к
коменданту: нам золото с любого
места свести, что чирей снять. Фамилия Дундуков. Ведите!