Неточные совпадения
Заревела
на выгонах облезшая, только
местами еще неперелинявшая скотина, заиграли кривоногие ягнята вокруг теряющих волну блеющих матерей, побежали быстроногие
ребята по просыхающим с отпечатками босых ног тропинкам, затрещали
на пруду веселые голоса баб с холстами, и застучали по дворам топоры мужиков, налаживающих сохи и бороны.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые
ребята купались в реке, другие прилаживали
место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал
на восток молиться.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал
на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил
ребят на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел
на то
место, которое берег для него Тарас.
Она решается не видеть и удаляется в гостиную. Из залы доносятся звуки кадрили
на мотив «Шли наши
ребята»; около матушки сменяются дамы одна за другой и поздравляют ее с успехами дочери. Попадаются и совсем незнакомые, которые тоже говорят о сестрице. Чтоб не слышать пересудов и не сделать какой-нибудь истории, матушка вынуждена беспрерывно переходить с
места на место. Хозяйка дома даже сочла нужным извиниться перед нею.
Через минуту Коське передали сумочку, и он убежал с ней стремглав, но не в условленное
место, в Поляковский сад
на Бронной, где
ребята обыкновенно «тырбанили слам», а убежал он по бульварам к Трубе, потом к Покровке, а оттуда к Мясницкой части, где и сел у ворот, в сторонке. Спрятал под лохмотья сумку и ждет.
—
Ребята! — сказал, подбегая к ним, один молодец, — атаман опять начал рассказывать про свое житье
на Волге. Все бросили и песни петь, и сказки слушать, сидят вокруг атамана. Пойдем поскорее, а то
места не найдем!
Он занял
место Маркуши и с первых же дней всех заинтересовал своей обязательной, вежливой улыбочкой, бойкою, острою речью; а
ребята на заводе приняли его насмешливо и неприязненно: худой и сутулый Фома, мужик из Воеводина, с головой, похожей
на топор, и какими-то чужими глазами, внимательно оглядел нового дворника и убеждённо объявил...
— Вытолкать? меня?.. Попытайтесь! — отвечал незнакомый, приподымаясь медленно со скамьи. — Ну, что ж вы стали, молодцы? — продолжал он, обращаясь к казакам, которые, не смея тронуться с
места, глядели с изумлением
на колоссальные формы проезжего. — Что,
ребята, видно — я не по вас?
—
На место, не ваше дело! — энергично, голосом, привыкшим командовать, крикнул Луговский. — Не тронь,
ребята, это наше дело с ним, другим не след путаться! Павел, вставай, я
на тебя не сержусь, — спокойно произнес Луговский и слез с него.
— Ну, так идите же к богу,
ребята! — махнул рукой старик. — А лодку мы отправим
на место. Так ли?
«Теперь, говорит,
ребята, вам времени-то терять незачем. Прикажи-ка, Василий,
на этом
месте домовину мне вырыть, потому что
место хорошее. Пусть хоть ветер с амурской стороны долетает да море оттуда плещет. Не мешкайте, полно,
ребята! Принимайтесь за работу живее!»
Послушались
ребята, легли. Выбрали мы
место на высоком берегу, близ утесу. Снизу-то, от моря, нас и не видно: деревья кроют. Один Буран не ложится: все в западную сторону глядит. Легли мы, солнце-то еще только-только склоняться стало, до ночи далеко. Перекрестился я, послушал, как земля стонет, как тайгу ветер качает, да и заснул.
«Дожди-ик? А еще называетесь бродяги! Чай, не размокнете. Счастлив ваш бог, что я раньше исправника вышел
на крылечко, трубку-то покурить. Увидел бы ваш огонь исправник, он бы вам нашел
место, где обсушиться-то… Ах,
ребята,
ребята! Не очень вы, я вижу, востры, даром, что Салтанова поддели, кан-нальи этакие! Гаси живее огонь да убирайтесь с берега туда вон, подальше, в падь. Там хоть десять костров разводи, подлецы!»
Первая суета стихла в старом этапном здании.
Места заняты, споры об этих
местах покончены. Арестанты лежат
на нарах, сидят кучками, играют в три листика, иные уже дремлют. Из отдельных, «семейных», камер слышится крик
ребят, матери баюкают грудных детей, а в окна и открытые двери глядит сырая, но теплая сибирская ночь, и полная луна всплывает красноватым шаром над зубцами частокола.
— Душа?.. Младенцев, малых
ребят в кабаках и других таких
местах видали? Вот — душа
на земле! Испытание ей дано…
И
на супрядках
место ему не у го́лбца, где деревенски
ребята стоят, а
место поповское — в переднем, почетном углу под иконами.
—
Ребят здесь свежуете, а?! — кричал тот с каким-то плачущим воем, судорожно топчась
на месте и тряся сжатыми кулаками. — Вы что с моей девочкой исделали?
Теперь по Волге то и дело «бегают» пароходы, и потому бурлак спокойно себе тянет бечеву Жегулями и спокойно плывет мимо их расшива и беляна, а еще не далее как лет двадцать назад Жегули, это классическое
место волжских разбоев, были далеко не безопасны. Вдруг, бывало, над гладью реки раздастся зычно молодецкое сарын
на кичку! — и судохозяин вместе с батраками, в ужасе, ничком падает
на палубу и лежит неподвижно, пока в его суденышке шарят, хозяйничают да шалят вольные
ребята.
А когда придет
на место, станет он зябнуть от сибирского холода, зачахнет и умрет тихо, молча, так что никто не заметит, а его скрипки, заставлявшие когда-то родную деревню и веселиться и грустить, пойдут за двугривенный чужаку-писарю или ссыльному,
ребята чужака оборвут струны, сломают кобылки, нальют в нутро воды…
Потом сверкнувшим взглядом внимательно оглядел
ребят. И вдруг, сильно размахнувшись, швырнул кирпич в их кучу, как раз в то
место, где стояла Лелька. Девчата завизжали, все бросились
на другой конец коридора и там сбились в кучу.
— Все деревня! — сурово отозвался Ведерников. — Сейчас ругался с
ребятами в курилке. Вы для деревни забываете завод, для вас ваше хозяйство дороже завода. А они: «Ну да! А то как же! Самое страдное время, мы рожь косили. Пусть штрафуют». — «Дело не в штрафе, а это заводу вредит, понимаете вы это дело?» — «Э! — говорят, —
на каком
месте стоял,
на том и будет стоять». Во-от! Что это за рабочие? Это чужаки, только оделись в рабочие блузы. Гнать нужно таких с завода.
— Легли бы, поспали. Я вам бурку пришлю…
Ребята, кому спать охота, спи, пожалуйста, сейчас! — обратился он к солдатам. — А ночью, если кто спать будет, тут же все зубы выбью… Дай посижу с вами… Подвинься ты, болван!! — рявкнул он
на Матрехина. — Мало, что ли,
места тебе?