Неточные совпадения
После завтрака Левин попал в ряд уже не
на прежнее
место, а между шутником-стариком, который пригласил его в
соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое лето.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век
на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда
на пожарищах, в виду грозных
соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь
на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные
места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
А Дунаев слушал, подставив ухо
на голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел
на диване, свободно развалясь, положив руку
на широкое плечо угрюмого
соседа своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных
местах речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит
на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину веселым глазом.
Не хотелось смотреть
на людей, было неприятно слышать их голоса, он заранее знал, что скажет мать, Варавка, нерешительный доктор и вот этот желтолицый, фланелевый человек,
сосед по
месту в вагоне, и грязный смазчик с длинным молотком в руке.
Первое повелительно диктует: стой
на своем
месте и всячески укрепляй оное, иначе —
соседи свергнут во прах.
— Ну, приехал бы я в новый, покойно устроенный дом… В окрестности жили бы добрые
соседи, ты, например… Да нет, ты не усидишь
на одном
месте…
Заиграет ли женщина
на фортепиано, гувернантка у
соседей, Райский бежал было перед этим удить рыбу, — но раздались звуки, и он замирал
на месте, разинув рот, и прятался за стулом играющей.
Вагон, в котором было
место Нехлюдова, был до половины полон народом. Были тут прислуга, мастеровые, фабричные, мясники, евреи, приказчики, женщины, жены рабочих, был солдат, были две барыни: одна молодая, другая пожилая с браслетами
на оголенной руке и строгого вида господин с кокардой
на черной фуражке. Все эти люди, уже успокоенные после размещения, сидели смирно, кто щелкая семечки, кто куря папиросы, кто ведя оживленные разговоры с
соседями.
Я, говорит, уж это
место выбрал: у меня
на этот счет свои соображения…» И хоть бы это было справедливо, а то просто
сосед Александра Владимирыча, Карасиков Антон, поскупился королёвскому приказчику сто рублев ассигнациями взнести.
Мой
сосед, исправленный Диффенбахом, в это время был в трактире; когда он вскарабкался
на свое
место и мы поехали, я рассказал ему историю. Он был выпивши и, следственно, в благодушном расположении; он принял глубочайшее участие и просил меня дать ему в Берлине записку.
Кровь бросилась мне в голову. Я потупился и перестал отвечать… В моей груди столпились и клокотали бесформенные чувства, но я не умел их выразить и, может быть, расплакался бы или выбежал из класса, но меня поддержало сознание, что за мной — сочувствие товарищей. Не добившись продолжения молитвы, священник отпустил меня
на место. Когда я сел, мой
сосед Кроль сказал...
Люди, живущие в тюремной общей камере, — это не община, не артель, налагающая
на своих членов обязанности, а шайка, освобождающая их от всяких обязанностей по отношению к
месту,
соседу и предмету.
На место прежнего, беспокойного
соседа, у которого даже с молчаливым паном Попельским вышла тяжба из-за какой-то потравы, теперь в ближней усадьбе поселился старик Яскульский с женою.
В нем, по глубокому убеждению всей семьи и всех
соседей, заключались несметные сокровища, потому что Родион Потапыч «ходил в штейгерах близко сорок лет», а другие наживали
на таких
местах состояние в два-три года.
Никто его не тревожил, никто не надоедал никакими расспросами, но каждый раз, как приходилось менять вагон или пересаживаться
на другой поезд, к Матвею подходил или кондуктор, или кто-нибудь из
соседей брал его за руку и вел за собою
на новое
место.
Корзина с провизией склонилась в руках ослабевшего человека, сидевшего в углу вагона, и груши из нее посыпались
на пол. Ближайший
сосед поднял их, тихо взял корзину из рук спящего и поставил ее рядом с ним. Потом вошел кондуктор, не будя Матвея, вынул билет из-за ленты его шляпы и
на место билета положил туда же белую картонную марку с номером. Огромный человек крепко спал, сидя, и
на лице его бродила печальная судорога, а порой губы сводило, точно от испуга…
Нетерпеливый рыбак, раздосадованный тем, что у его соседа-рыбака
на дурном
месте,
на грубо устроенную удочку,
на глупую, несвоевременную насадку частехонько поклевывает рыба, а его удочки, мастерски устроенные, по-охотничьи насаженные, лежат неподвижно, нередко бросает выгодное прикормленное
место, переходит
на другое,
на третье, пропускает удобное время и возвращается домой с пустыми руками, тогда как
сосед, перейдя
на оставленное им
место, несмотря
на плохие удочки и неуменье удить (отчего, разумеется, он потеряет половину рыбы), возвращается домой с полным кошелем.
Кондратий усадил Глеба
на почетное
место, к образам; он хотел посадить туда же и сына, но Ванюша отказался под предлогом, что заслонит спиною окно, и расположился немного поодаль, в тень, бросаемую стеною; сам хозяин поместился рядом с
соседом Глебом.
Один из
соседей Фомы по парте, — непоседливый, маленький мальчик с черными, мышиными глазками, — вскочил с
места и пошел между парт, за все задевая, вертя головой во все стороны. У доски он схватил мел и, привстав
на носки сапог, с шумом, скрипя и соря мелом, стал тыкать им в доску, набрасывая
на нее мелкие, неясные знаки.
Поезд, двигаясь всё быстрее и быстрее, погромыхивал
на стычках, и мне трудно было расслышать, а интересно было, и я пересел ближе.
Сосед мой, нервный господин с блестящими глазами, очевидно, тоже заинтересовался и, не вставая с
места, прислушивался.
Вот, с месяц тому назад я был вместе с
соседом нашим Ильменевым у Волгиных, которые
на несколько недель приезжали в свою деревню из Москвы; с первого взгляда мне очень понравился их единственный сын, ребенок лет двенадцати, — и подлинно необыкновенный ум и доброта отпечатаны
на его миловидном лице; но чрез несколько минут это первое впечатление уступило
место чувству совершенно противному.
Пόд-вечер приехали гости к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол в гостиной уставили вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый
сосед, сидел
на почетном
месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки с сластями; он брал из каждой понемножку и важно обтирал себе губы; он был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому быть может, что он служил в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед в отставку, он женился и нажил себе двух дочерей и одного сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали в руку, вертелись
на местах, смотрели по сторонам; но заботливый хозяин тотчас нашелся...
— Нет слушай: у него был добрый
сосед, его друг и приятель, занимавший первое
место за столом его, товарищ
на охоте, ласкавший детей его, — простосердечный, который всегда стоял с ним рядом в церкви, снабжал его деньгами в случае нужды, ручался за него своею головою — что ж… разве этого не довольно для погибели человека? — погоди… не бледней… дай руку: огонь, текущий в моих жилах, перельется в тебя… слушай далее: однажды
на охоте собака отца твоего обскакала собаку его друга; он посмеялся над ним: с этой минуты началась непримиримая вражда — 5 лет спустя твой отец уж не смеялся.
И уже, наверное, всякому думалось: «Вот кабы
на место этого расслабленного да поселился в Монрёпо лихой купчина Разуваев (мой
сосед по имению), то-то бы веселье у нас пошло!» Но этого мало.
Генерала он только видел, но тот ему ни слова не говорил о
месте; а приехал в Москву единственно потому, что, быв в одной холостой у казначея компании и выпив несколько рюмок водки, прихвастнул, что он
на другой же день едет к своему семейству в Москву, не сообразя, что в числе посетителей был некто Климов, его
сосед, имевший какую-то странную привычку ловить Антона Федотыча
на словах, а потом уличать его, что он не совсем правду сказал.
Печорину пришлось сидеть наискось противу княгини Веры Дмитриевны,
сосед его по левую руку был какой-то рыжий господин, увешанный крестами, который ездил к ним в дом только
на званые обеды, по правую же сторону Печорина сидела дама лет 30-ти, чрезвычайно свежая и моложавая, в малиновом токе, с перьями, и с гордым видом, потому что она слыла неприступною добродетелью. Из этого мы видим, что Печорин, как хозяин, избрал самое дурное
место за столом.
Недаром с весны скалю зубы-то… постой…» Но Григорий, должно быть, нес чистую напраслину
на соседей своих, ибо сколько ни обходил поля, сколько ни высматривал его, нигде не было заметно ни истоптанного
места, ни даже следа конского или человечьего: овес и гречиха были невредимы.
Бессонница так измучила Меркулова, что у него больше не хватает терпения будить Рябошапку. Он бежит к своему
месту на нарах, торопливо раздевается и протискивается между двумя
соседями, которые тотчас же грузно, безжизненно наваливаются
на него боками.
А когда
на двадцати пяти тысячах
мест станут двадцать пять тысяч русских помещичьих домиков, да в них перед окнами
на балкончиках задымятся двадцать пять тысяч самоваров и поедет
сосед к
соседу с семейством
на тройках, заложенных по-русски, с валдайским колокольчиком под дутою, да с бубенцами, а
на козлах отставной денщик в тверском шлыке с павлиньими перьями заведет: «Не одну во поле дороженьку», так это будет уже не Литва и не Велико-Польша, а Россия.
Голова кружится; мое путешествие к
соседу меня совершенно измучило. А тут еще этот ужасный запах. Как он почернел… что будет с ним завтра или послезавтра? И теперь я лежу здесь только потому, что нет силы оттащиться. Отдохну и поползу
на старое
место; кстати, ветер дует оттуда и будет относить от меня зловоние.
Начинается с того обыкновенно, что куда бы вы ни обернулись, вы видите перед собою пару глаз, которые всюду следят за вами и мягко, нежно
на вас устремляются; потом, глаза
на мгновение переходят к вашему
соседу и господин (обладатель глаз) просит с утонченнейшею деликатностию вашего
соседа уступить ему свое
место.
Новые
соседи стали у того кантауровца перенимать валеное дело, до того и взяться за него не умели; разбогатели ли они, нет ли, но за Волгой с той поры «шляпка́» да «верховки» больше не валяют, потому что спросу в Тверскую сторону вовсе не стало, а по другим
местам шляпу тверского либо ярославского образца ни за что
на свете
на голову не наденут — смешно, дескать, и зазорно.
— Еще ничего, — отвечала Марья Ивановна. — Сионскую горницу сделали, не очень велика, однако человек
на двадцать будет.
Место в Фатьянке хорошее — уютно, укромно, от селенья не близко,
соседей помещиков нет, заборы поставила я полторы сажени вышиной. Шесть изб возле дома также поставила, двадцать пять душ перевела из Талызина. Все «наши».
Сосед обнял дворника за плечи и усадил
на место.
— Садись
на место! Ишь заплясал, — засмеялся его
сосед и насильно усадил рыжебородого дворника
на стул. — Не для нас с тобой музыка заказана.
Зотов поставил
на место метлу и пошел со двора к своему куму и
соседу Марку Иванычу, торговавшему в бакалейной лавочке.
Должно быть, я громко прошептал что-нибудь, потому что мой
сосед справа сердито завозился
на месте и сказал...
Сначала я пробовал заговаривать с
соседями; но, кроме фраз, которые, очевидно, повторялись в стотысячный раз
на том же
месте и в стотысячный раз тем же лицом, я не получал других ответов.
Горя чувством мщения за неудачи витебского жонда, он переносился с отдельным отрядом из потаенного
места на другое, жил в лесах, скрывался у друзей
соседей, у ксендзов, палил русские деревни, наводил страх
на витебскую окраину.
За столом, подле Паткуля, сидели с одной стороны хозяйка, с другой Аделаида Горнгаузен. Последняя, видимо, искала этого почетного
места. Победив свою сентиментальную робость, она решилась во что бы ни стало вручить своему
соседу роковое послание, потому что начинало смеркаться и день ускользал, может быть, с ее счастием. Паткуль заметил ее особенное к нему внимание, слышал даже, что его легонько толкало женское колено, что
на ногу его наступила ножка.
Только лишь в очень редких
местах понадобился где-нибудь Пизонскому нарочный колышек, но и этот колышек не умирал здесь
на своем посту, а пускал немедленно в землю росток, отпрыскивал вверху молодым побегом, зеленел и спешил равняться с своими
соседями.