Неточные совпадения
— А потому терпели мы,
Что мы — богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик — не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою — а богатырь!
Цепями руки кручены,
Железом
ноги кованы,
Спина… леса дремучие
Прошли по ней — сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит — катается
На колеснице огненной…
Все терпит богатырь!
Схватили их турки у самого Трапезонта и всех забрали невольниками
на галеры, взяли их по рукам и
ногам в железные
цепи, не давали по целым неделям пшена и поили противной морской водою.
Паратов. Нет, я не так выразился; допускаете ли вы, что человек, скованный по рукам и по
ногам неразрывными
цепями, может так увлечься, что забудет все
на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои
цепи?
Когда лысый втиснулся в
цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению круга такую быстроту, что отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, —
на нем,
на хребте его подскакивали, качались волосатые головы; слышнее, более гулким стал мягкий топот босых
ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти становились ритмичнее, покрывали шум стонами...
Как ни знакомо было Нехлюдову это зрелище, как ни часто видел он в продолжение этих трех месяцев всё тех же 400 человек уголовных арестантов в самых различных положениях: и в жаре, в облаке пыли, которое они поднимали волочащими
цепи ногами, и
на привалах по дороге, и
на этапах в теплое время
на дворе, где происходили ужасающие сцены открытого разврата, он всё-таки всякий раз, когда входил в середину их и чувствовал, как теперь, что внимание их обращено
на него, испытывал мучительное чувство стыда и сознания своей виноватости перед ними.
И вот эту-то досаду, этот строптивый крик нетерпения, эту тоску по свободной деятельности, чувство
цепей на ногах — Natalie приняла иначе.
Тем, которых застигали врасплох или излавливали, набивали
на ноги колодки, надевали железные поручни или приковывали к «стулу» (так называлось толстое бревно, сквозь которое продета была железная
цепь, оканчивавшаяся железным ошейником).
На лестнице самого здания страх его дамы еще более увеличился: зловонный, удушливый воздух, который отовсюду пахнул, захватывал у ней дыхание. Почти около нее раздался звук
цепей. Она невольно отшатнулась в сторону: проводили скованного по рукам и
ногам, с бритой головой арестанта. Вдали слышалась перебранка нескольких голосов. В полутемном коридоре мелькали стволы и штыки часовых.
Андреюшке было лет около шестидесяти: испитой до худобы скелета, с курчавой, всклоченной седой головой и торчащей во все стороны бородою, он имел
на себе белую, чистую рубаху и полосатые порты, но был босиком и, держа
ноги сложенными под себя, постоянно легонько покачивался
на цепи.
Конь Афанасья Ивановича, золотисто-буланый аргамак, был весь увешан, от головы до хвоста, гремячими
цепями из дутых серебряных бубенчиков. Вместо чепрака или чалдара пардовая кожа покрывала его спину.
На вороненом налобнике горели в золотых гнездах крупные яхонты. Сухие черные
ноги горского скакуна не были вовсе подкованы, но
на каждой из них, под бабкой, звенело по одному серебряному бубенчику.
Рядом с царем был виден царевич Иоанн, а позади ехала толпа ближайших царедворцев, по три в ряд. За ними шло с лишком триста человек осужденных
на смерть. Скованные
цепями, изнуренные пыткой, они с трудом передвигали
ноги, повинуясь понуждающим их опричникам.
Красивые испуганные животные большими прыжками, поджимая передние
ноги, налетели
на колонну так близко, что некоторые солдаты с криками и хохотом побежали за ними, намереваясь штыками заколоть их, но козы поворотили назад, проскочили сквозь
цепь и, преследуемые несколькими конными и ротными собаками, как птицы, умчались в горы.
Разжалованный барон вскочил
на ноги и быстрым шагом пошел в область дыма, где была его рота. Полторацкому подали его маленького каракового кабардинца, он сел
на него и, выстроив роту, повел ее к
цепи по направлению выстрелов.
Цепь стояла
на опушке леса перед спускающейся голой балкой. Ветер тянул
на лес, и не только спуск балки, но и та сторона ее были ясно видны.
Несмотря
на неперестающие усилия находящихся во власти людей скрыть это и придать власти другое значение, власть есть приложение к человеку веревки,
цепи, которой его свяжут и потащат, или кнута, которым его будут сечь, или ножа, топора, которым ему отрубят руки,
ноги, нос, уши, голову, приложение этих средств или угроза ими.
— Нет, — сказал отец, грустно качнув головой, — она далё-еко! В глухих лесах она, и даже — неизвестно где! Не знаю я. Я с ней всяко — и стращал и уговаривал: «Варя, говорю, что ты? Варвара, говорю,
на цепь я тебя, деймона, посажу!» Стоит
на коленках и глядит. Нестерпимо она глядела! Наскрозь души. Часом, бывало, толкнёшь её — уйди! А она — в
ноги мне! И — опять глядит. Уж не говорит: пусти-де! — молчит…
Он посажен был под крепкий караул, скованный по рукам и по
ногам, с железным обручем около поясницы,
на цепи, привинченной к стене.
Градобоев. Как брали? Чудак! Руками. У турки храбрость большая, а дух у него короткий, и присяги он не понимает, как надобно ее соблюдать. И
на часах ежели он стоит, его сейчас за
ногу цепью прикуют к пушке, или там к чему, а то уйдет. Вот когда у них вылазка из крепости, тогда его берегись, тут они опивум по стакану принимают.
Блоки визжали и скрипели, гремели
цепи, напрягаясь под тяжестью, вдруг повисшей
на них, рабочие, упершись грудями в ручки ворота, рычали, тяжело топали по палубе. Между барж с шумом плескались волны, как бы не желая уступать людям свою добычу. Всюду вокруг Фомы натягивались и дрожали напряженно
цепи и канаты, они куда-то ползли по палубе мимо его
ног, как огромные серые черви, поднимались вверх, звено за звеном, с лязгом падали оттуда, а оглушительный рев рабочих покрывал собой все звуки.
У горного берега стояли
на якорях две порожние баржи, высокие мачты их, поднявшись в небо, тревожно покачивались из стороны в сторону, выписывая в воздухе невидимый узор. Палубы барж загромождены лесами из толстых бревен; повсюду висели блоки;
цепи и канаты качались в воздухе; звенья
цепей слабо брякали… Толпа мужиков в синих и красных рубахах волокла по палубе большое бревно и, тяжело топая
ногами, охала во всю грудь...
В ответ грянула тяжелая железная
цепь и послышался стон. Арефа понял все и ощупью пошел
на этот стон. В самом углу к стене был прикован
на цепь какой-то мужик. Он лежал
на гнилой соломе и не мог подняться. Он и говорил плохо. Присел около него Арефа, ощупал больного и только покачал головой: в чем душа держится. Левая рука вывернута в плече, правая
нога плеть плетью, а спина, как решето.
Иногда он говорил час и два, всё спрашивая: слушают ли дети? Сидит
на печи, свеся
ноги, разбирая пальцами колечки бороды, и не торопясь куёт звено за звеном
цепи слов. В большой, чистой кухне тёплая темнота, за окном посвистывает вьюга, шёлково гладит стекло, или трещит в синем холоде мороз. Пётр, сидя у стола перед сальной свечою, шуршит бумагами, негромко щёлкает косточками счёт, Алексей помогает ему, Никита искусно плетёт корзины из прутьев.
Вот так люблю тебя. Колпак, и куртка,
И абордажный
на цепи топор,
Узорные морские шаровары
И туфли
на босую
ногу. Браво!
Ты молодец, разбойник хоть куда!
Шаррон. И тогда уже не услышит Господь. И обвиснешь ты
на цепях, и
ноги погрузишь в костер… И так всегда. Слово «всегда» понимаешь?
— И опять же, что такое жена? — философствует калачник Мокей Анисимов. — Жена — друг, ежели правильно вникнуть в дело. Она к тебе вроде как
цепью на всю жизнь прикована, и оба вы с ней
на манер каторжников. Старайся идти с ней стройно в
ногу, не сумеешь —
цепь почуешь…
Этого страха я не выдержал и возринулся назад, а Лука стоит уже
на конце
цепи, и вдруг, утвердившись
на ней
ногою, молвит сквозь бурю...
Чтобы еще более воспалить умы, она показывает
цепь, гремит ею в руке своей и бросает
на землю: народ в исступлении гнева попирает оковы
ногами, взывая: «Новгород — государь наш!
Платонов. У него
на груди висит большая золотая
цепь! Догони его и сними! Живей! (Стучит
ногами.) Скорей, а то не догонишь! Он бежит теперь к деревне, как сумасшедший!
Если бы не жадность, ни одна птица не попала бы в сети, и птицелов не поймал бы ни одной птицы.
На ту же приманку ловят и людей. Брюхо — это
цепь на руки и кандалы
на ноги. Раб брюха всегда раб. Хочешь быть свободен, прежде всего освобождай себя от брюха. Борись с ним. Ешь для того, чтобы утолить голод, а не для того, чтобы получить удовольствие.
Мужики, напирая друг
на друга, старались не глядеть в лицо солдатам, которые, дрожа от мороза, подпрыгивали, выколачивая стынущими
ногами самые залихватские дроби. Солдаты были ни скучны, ни веселы: они исполняли свою службу покойно и равнодушно, но мужикам казалось, что они злы, и смущенные глаза крестьян, блуждая, невольно устремлялись за эту первую
цепь, туда, к защитам изб, к простору расстилающихся за ними белых полей.
Но как было уйти Ивану, когда
на него надели оковы, заковали ему
цепями руки и
ноги! Это сделали его враги сановники, которые радовались тому что король наконец освободится от Ивана и теперь их самих приблизит к себе.
На дворе, за стенами дома, залаяла собака и смолкла, и я слышал, как забренчала она
цепью, убираясь в конуру. А он смотрел
на мои голые
ноги и молчал; но я знал, что он здесь, знал по тому нестерпимому ужасу, который, как смерть, оковывал меня каменной, могильной неподвижностью. Если бы я мог крикнуть, я разбудил бы город, весь мир разбудил бы я; но голос умер во мне, и, не шевелясь, покорно я ощущал движение по моему телу маленьких холодных рук, подбиравшихся к горлу.
На ноге у нее тонкая
цепь, которою она прикована к обручу.
В то же время, как был посажен в эту тюрьму Фалалей-корабельщик, за несколько дней ранее в эту самую яму, и притом в самой темной ее впадине, был помещен и прикован
на пять
цепей за руки и за
ноги, и за шею береговой злодей, по имени Анастас-душегубец. Он был известный разбойник. Он грабил и лишил жизни много людей. Всех убитых им
на суше и
на море считалось сорок душ. Он давно вооружил против себя всех людей в Аскалоне и все аскалонцы радовались, что Анастас, наконец, пойман, и ожидали его казни.
— Как же неправда? Ты имеешь возможность разлить ручьем счастье для многих, но для тебя ничего не стоит их жажда. Хороша ты, дочь жреца Анубиса. Да покроешься ты тиной и плесенью, как источник, заглохший в своем водоеме, а я сейчас войду и отягчу
цепь на руках и
ногах Фалалея и стану стегать его по голому телу воловьею жилой.
У одних
ноги были заколочены клиньями в деревянные колоды и эти сидели вовсе неподвижно, а
на других были наложены тяжелые
цепи, производившие терзательное лязганье при каждом движении рук и
ног; те же, которые были пойманы
на разбоях и убийствах и подлежали смертной казни, око за око и зуб за зуб, — эти были прикованы к стене тройными
цепями за
ноги, за руки и за шею.