Неточные совпадения
— Но чем, скажите, вывод Крафта мог бы ослабить стремление к
общечеловеческому делу? — кричал учитель (он один только кричал, все остальные говорили тихо). — Пусть Россия осуждена
на второстепенность; но можно работать и не для одной России. И, кроме
того, как же Крафт может быть патриотом, если он уже перестал в Россию верить?
Тридцать лет
тому назад Россия будущего существовала исключительно между несколькими мальчиками, только что вышедшими из детства, до
того ничтожными и незаметными, что им было достаточно места между ступней самодержавных ботфорт и землей — а в них было наследие 14 декабря, наследие
общечеловеческой науки и чисто народной Руси. Новая жизнь эта прозябала, как трава, пытающаяся расти
на губах непростывшего кратера.
Это до такой степени вздор, что даже мы, современные практики и дельцы, отмаливающиеся от общих вопросов, как от проказы, — даже мы, сами
того не понимая, действуем не иначе, как во имя
тех общечеловеческих определений, которые продолжают теплиться в нас, несмотря
на компактный слой наносного практического хлама, стремящегося заглушить их!
Если бы меня спросили, подвинется ли хоть
на волос вопрос мужской,
тот извечный вопрос об
общечеловеческих идеалах, который держит в тревоге человечество, — я ответил бы:"Опять-таки это не мое дело".
Общечеловеческой Правде не было до них никакого дела, следовательно, и цитаты из Шекспира приводить не приходилось; а между
тем выйти
на суд, в качестве защитника блестящего вора, представлялось и интересным, и небезвыгодным.
Когда я являюсь
на уголовный процесс,
то, стоя
на почве
общечеловеческой Правды, почти не чувствую надобности ни в какой подготовке.
Но ежели нельзя было выступить
на защиту, имея в запасе одну
общечеловеческую Правду,
то, очевидно, предстояло в ином месте отыскивать такую мякоть, которая в данном случае была бы как раз в меру.
Являются представления об общем благе, об
общечеловеческой семье, о праве
на счастье; и чем больше расширяются границы этих представлений,
тем больше находит для себя, в этих границах, работы человеческая мысль и деятельность.
Ибо они отлично понимают, что сущность пушкинского гения выразилась совсем не в «Пиковых дамах», а в
тех стремлениях к
общечеловеческим идеалам,
на которые тогдашняя управа благочиния, как и нынешняя, смотрела и смотрит одинаково неприязненно.
Но люди смотрят доселе
на науку с недоверием, и недоверие это прекрасно; верное, но темное чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между
тем перед их глазами ученые, по большей части, занимаются мелочами, пустыми диспутами, вопросами, лишенными жизни, и отворачиваются от
общечеловеческих интересов; предчувствуют, что наука — общее достояние всех, и между
тем видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно понятным языком.
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и
те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что,
на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени.
Вовсе не думают взглянуть прямо и просто
на современное положение народа и
на его историческое развитие, с
тем чтобы представить картину
того, что им сделано для усвоения
общечеловеческих идей и знаний, для применения их к своему быту или что им самим создано полезного для человечества.
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось
на кружки, и в каждом кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о политике, об интересах и новостях дня, передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного, военного и административного мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные
темы обобщались одним главным мотивом, который в
тех или других вариациях проходил во всех кружках и сквозь все
темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже
общечеловеческая.
Вы стояли с ним
на одной и
той же почве —
на почве
общечеловеческой и культурной любви к образованию, науке и нравственным идеалам.
По приказам — брадатые бояре, по городам — благочестивые и бородатые же воеводы, и
те, и другие, и третьи строго соблюдают посты, по субботам ходят в баню, по воскресеньям — за крестными ходами, часто ездят по святым обителям
на богомолья, отнюдь не дозволяют народу бесовских игр и ристалищ «яже от бога отводят, к бесом же
на пагубу приводят», истребляют театры, запрещают танцы, музыку, маскарады, воздвигают гонения
на общечеловеческое, истинное просвещение, как
на богохульное, святыми отцами не заповеданное и притом еще заморское, и пр. и пр.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических,
общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек
на общественной лестнице, чем с бо̀льшими людьми он связан,
тем больше власти он имеет
на других людей,
тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.