Неточные совпадения
В час дня пароход отвалил. Только тогда, после общего завтрака, Елена потихоньку, точно крадучись, спустилась в салон. Какое-то унизительное чувство, против ее воли, заставляло ее избегать общества и быть в одиночестве. И для того чтобы выйти
на палубу после завтрака, ей пришлось сделать над собой громадное усилие. До самой Ялты она просидела у борта, облокотившись лицом
на его
перила.
Его жест смутил Фому, он поднялся из-за стола и, отойдя к
перилам, стал смотреть
на палубу баржи, покрытую бойко работавшей толпой людей. Шум опьянял его, и то смутное, что бродило в его душе, определилось в могучее желание самому работать, иметь сказочную силу, огромные плечи и сразу положить
на них сотню мешков ржи, чтоб все удивились ему…
Толпа людей
на пристани слилась в сплошное, темное и мертвое пятно без лиц, без форм, без движения. Фома отошел от
перил и угрюмо стал ходить по
палубе.
На палубе пассажиры разместились с чашками кофе по группам, и все вели оживленные разговоры. Николай Фермор пил свой кофе, сидя в сообществе нескольких человек, и когда его чашка была уже им допита, он поставил ее
на рубку, а сам встал с места и отошел к борту, и затем сию же минуту наступил ногою
на перекладину и, перекинувшись через
перила, бросился в воду
на глазах всех пассажиров…
Пассажиры толпились
на правом борту, у
перил, лицом к берегу. Называли вслух места и фамилии владельцев.
На середине
палубы, около люка, двое музыкантов — скрипка и арфа — играли вальс, и избитый, пошлый мотив звучал необыкновенно красиво и бодро в морском воздухе.
Облокотясь
на перила, стоял Алексей, безучастно глядя
на реку и заворачивавшие по ней пароходы,
на незнакомые лица приезжавших и отъезжавших,
на груды товаров, загромождавших
палубы,
на суету рабочих, опускавших якорья и захлестывавших причальные концы [Тонкий канат, которым причаливают суда к пристани.] за столбики, поставленные
на дощатых мостках, устроенных для подхода к судам.
Но вот картина изменилась: вместо фигур в шапках появились фигуры в белых платках — это началась посадка женщин. Впрочем, можно было угадать это, закрыв глаза, так как кандальный звон прекратился и его заменили пискливые выкрикивания — это арестантки переругивались, или просто
на ходу беседовали между собой. Антон Михайлович положительно впился глазами в эту процессию и казался еле стоящим
на ногах, так судорожно сжимал он рукою железные
перила палубы,
на которые облокотился всем телом.