Неточные совпадения
Два дня ему казались новы
Уединенные
поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и
полеЕго не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни
карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его
на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
На каком-то огромном
полу лежала бесконечная географическая
карта с раскрашенными площадками, с извилистыми чертами рек, с черными кружками городов.
В большой комнате казармы было пропасть народа: морские, артиллерийские и пехотные офицеры. Одни спали, другие разговаривали, сидя
на каком-то ящике и лафете крепостной пушки; третьи, составляя самую большую и шумную группу за сводом, сидели
на полу,
на двух разостланных бурках, пили портер и играли в
карты.
Я вскочил со стула, левой рукой схватил груду кредиток у офицера, а его ударил кулаком между глаз и в тот же момент наотмашь смазал штатского и положил в карман
карты Асамата вместе с остальными деньгами его товарища. Оба полетели
на пол вместе со стульями. Архальский соскочил как сумасшедший и ловит меня за руку, что-то бормочет.
Да и как не обожать! ведь, сверх
карт, купцы, как подопьют, немало и
на пол денег роняют — и это тоже прислуге достается.
Но порой — особенно во дни неудач — эта грусть перерождалась у Ильи в досадное, беспокойное чувство. Курочки, коробочки и яички раздражали, хотелось швырнуть их
на пол и растоптать. Когда это настроение охватывало Илью, он молчал, глядя в одну точку и боясь говорить, чтоб не обидеть чем-нибудь милых людей. Однажды, играя в
карты с хозяевами, он, в упор глядя в лицо Кирика Автономова, спросил его...
Но никакие литературные успехи не могли унять душевного волнения, возраставшего по мере приближения весны, Святой недели и экзаменов. Не буду говорить о корпоративном изучении разных предметов, как, например, статистики, причем мы, студенты, сойдясь у кого-либо
на квартире, ложились
на пол втроем или четвером вокруг разостланной громадной
карты, по которой воочию следили за статистическими фигурами известных произведений страны, обозначенными в лекциях Чивилева.
Павел не решался играть ни в бостончик, ни в банк, говоря, что он ненавидит
карты. Михайло Николаич от скуки принялся было возиться с Костей
на полу, но и это запретил приехавший доктор, говоря, что шум вреден для больной. Масурову сделалось невыносимо скучно, так что он вышел в гостиную и лег
на диван. Павлу, который обыкновенно очень мало говорил с зятем, наконец сделалось жаль его; он вышел к нему.
В другой комнате попы играли
на трех столах в преферанс и
на одном в стуколку. Придерживая одной рукой рукав рясы, они тянулись волосатыми руками за прикупкой, а
карты свои рассматривали под столом, закрывая их сбоку
полой рясы.
— Продают баб, как скотину, в
карты на майдане проигрывают, из
полы в
полу сдают.
Но большей частию вместо аристократических рассказов и воспоминаний Лев Степанович, угрюмый и «гневный», как. выражалась молдаванка, притеснял ее и жену за игрой всевозможными мелочами, бросал, сдавая,
карты на пол, дразнил молдаванку, с бешенством критиковал каждый ход и так добивал вечер до ужина. В десятом часу Лев Степанович отправлялся в спальню, замечая: «Ну, слава богу, вот день-то и прошел», — как будто он ждал чего-то или как будто ему хотелось поскорее скоротать свой век.
Покончив с наблюдениями, смотритель маяка лег спать, но зачем-то позвал меня к себе. Войдя в его «каюту», как он называл свою комнату, я увидел, что она действительно обставлена, как каюта. В заделанное окно был вставлен иллюминатор. Графин с водой и стакан стояли в гнездах, как
на кораблях. Кровать имела наружный борт, стол и стулья тоже были прикреплены к
полу, тут же висел барометр и несколько морских
карт. Майданов лежал в кровати одетый в сапогах.
Больные два солдата и матрос проснулись и уже играют в
карты. Матрос полулежит
на койке, солдаты сидят возле
на полу и в самых неудобных позах. У одного солдата правая рука в повязке и
на кисти наворочена целая шапка, так что
карты держит он в правой подмышке или в локтевом сгибе, а ходит левой рукой. Сильно качает. Нельзя ни встать, ни чаю напиться, ни лекарства принять.
Изворовка была старинная барская усадьба — большая и когда-то роскошная, но теперь все в ней разрушалось.
На огромном доме крыша проржавела, штукатурка облупилась, службы разваливались. Великолепен был только сад — тенистый и заросший, с кирпичными развалинами оранжерей и бань. Сам Изворов, Василий Васильевич, с утра до вечера пропадал в
поле. Он был работник, хозяйничал усердно, но все, что вырабатывал с имения, проигрывал в
карты.
Чиновники побросали
карты, медленно поднялись и, переглянувшись, устремили свои взоры
на пол.
И Таисия, не здороваясь и не целуя протянутой пухлой руки, сорвала цветную скатерть вместе с
картами на пол и отчетливо прошипела...
Он застал своего питомца, по обыкновению, лежащим
на полу, среди комнаты, углубленного в рассматривание географической
карты.
Часа два спустя молодой Суворов вернулся, о чем было доложено Василию Ивановичу, а последний сообщил это известие генералу Ганнибалу. Тот, верный своему обещанию, поднялся наверх и застал мальчика снова лежащим
на полу и углубленным в книгу и
карты. Он не слыхал, как вошел нежданный гость.
Нельзя, друг мой сердечный, ставить все
на карту из-за того, что природа наделила нас влечением к женскому
полу.
За этим-то Веревкиным и послал Петр Федорович. Веревкин явился, взял колоду
карт в руки и ловко выбросил
на пол четыре короля.
Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт,
на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были
на маневрах именно
на тех
полях,
на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана
на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился
на поле сражения
на Амштетенском мосту; то загадывал, что та
карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых
карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков
на его куртке и с столькими же очками
карту пытался ставить
на весь проигрыш, то за помощью оглядывался
на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что̀ в нем делалось.