Неточные совпадения
На пороге Половодов еще раз поцеловал жену, и эта картина семейного
счастья могла тронуть даже каменное сердце.
К
счастью — это было уже в двадцати шагах, уже вывеска — золотые буквы «Бюро Хранителей».
На пороге я остановился, хлебнул воздуху сколько мог — и вошел.
Ровно в одиннадцать часов зазвенел колокольчик. Через минуту она в первый раз показалась
на пороге моей комнаты. О, как я помню ее бледное лицо, когда она, волнуясь и стыдясь (да, стыд сменил ее вчерашнее выражение), молча стояла в дверях! Она точно не смела войти в эту комнату, где нашла потом свое
счастье, единственную свою светлую полосу жизни и… гибель. Не ту гибель, о которой говорил Бессонов… Я не могу писать об этом. Я подожду и успокоюсь.
Тригорин. Если захочешь, ты можешь быть необыкновенною. Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грез, —
на земле только она одна может дать
счастье! Такой любви я не испытал еще… В молодости было некогда, я обивал
пороги редакций, боролся с нуждой… Теперь вот она, эта любовь, пришла наконец, манит… Какой же смысл бежать от нее?
— Я уйду навсегда из твоего дома! — выкрикивал Цирельман, задыхаясь, и его тонкие, длинные пальцы судорожно рвали ворот лапсердака. — Я уйду и не призову
на твою голову отцовского проклятия, которому внимает сам Иегова; но знай, что со мною уходит твое
счастье и твой спокойный сон. Прощай, Абрам, но запомни навсегда мои последние слова: в тот день, когда твой сын прогонит тебя от
порога, ты вспомнишь о своем отце и заплачешь о нем…
К
счастью, растворилась дверь залы и
на пороге ее показалась горбунья.
Дверь кабинета отворилась, и
на ее
пороге появился весь сияющий, видимо, от
счастья, Иван Петрович Костылев.
На груди его сюртука блестели два новеньких ордена. Павел Кириллович был совершенно озадачен таким торжественным появлением предполагаемой им жертвы аракчеевского деспотизма, и тревога за судьбу капитана быстро сменилась раздражением против него.
— Если я не могу одна доставить тебе
счастия… Я призову
на помощь-Императрица два раза хлопнула в ладони. Портьера, закрывавшая одну из дверей, поднялась и
на пороге двери появился Константин Николаевич Рачинский.