Неточные совпадения
Горько слышать, что наше 19 октября пустеет: видно, и чугунное кольцо истирается временем. Трудная задача так устроить, чтоб оно не имело влияние
на здешнее хорошее. Досадно мне
на наших звездоносцев; кажется, можно бы сбросить эти пустые регалии и явиться запросто в свой прежний круг. [Имеются в виду лицеисты 1-го выпуска, получившие по своей чиновничьей
службе большие
ордена.]
Никакой пользы нет, а сиди
на службе; ну, я и вижу, что дело плохо, и стал опять наниматься, по старому обыкновению, в кучера, но никто не берет; говорят: ты благородный офицер, и военный
орден имеешь, тебя ни обругать, ни ударить непристойно…
К
службе и к своим перекочевкам с места
на место он относился с редким легкомыслием, и когда при нем серьезно говорили о чинах,
орденах, окладах, то он добродушно улыбался и повторял афоризм Пруткова: «Только
на государственной
службе познаешь истину!» У него была маленькая жена со сморщенным лицом, очень ревнивая, и пятеро тощеньких детей; жене он изменял, детей любил, только когда видел их, а в общем относился к семье довольно равнодушно и подшучивал над ней.
Когда я сличаю свою нравственную распущенность и лень
на школьной и университетской скамьях с принужденным самонаблюдением и выдержкой во время трудной адъютантской
службы, то должен сказать, что кирасирский Военного
Ордена полк был для меня возбудительною школой.
В 1818 году Загоскин оставил
службу при театре и был перемещен
на штатную ваканцию помощника библиотекаря с жалованьем. Он принимал деятельное участие в приведении библиотеки в порядок и в составлении каталога русских книг, за что через два года был награжден
орденом Анны 3-й степени. В непродолжительном времени, и именно 5 июля 1820 года, он оставил
службу и должность штатного помощника и был переименован в прежнее звание почетного библиотекаря.
— Ну, а для нас он только прусской
службы действительный тайный советник и кавалер! — ответил Полояров, с выразительной презрительностью наперев
на свое определение Гумбольдта. — Больно уж он разные крестики да
ордена любил, чтобы быть для нас авторитетом!
Это исчезновение живого человека было,
на самом деле, до того полно и бесследно, что Ольга Николаевна Хвостова, ничего, кстати сказать, не знавшая о делах сына и радовавшаяся лишь его успехам по
службе, так как Петр Валерианович хотя писал ей, исполняя ее желание, не менее раза в неделю, но письма его были коротки, уведомляли лишь о том, что он жив и здоров или же о каком-нибудь важном случае его жизни, как то: получение чина,
ордена — встревоженная его продолжительным и ничем необъяснимым молчанием, сама поехала в Новгород и там узнала лишь, что сына ее куда-то увезли, но куда — этого не мог ей никто сказать, так как никто этого, и
на самом деле, не знал.