Неточные совпадения
Когда
поезд подошел
к станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и, как от прокаженных, сторонясь от них, остановилась
на платформе, стараясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать.
Вечером, я только ушла
к себе, мне моя Мери говорит, что
на станции дама бросилась под
поезд.
Лошади подбежали
к вокзалу маленькой
станции, Косарев, получив
на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго класса, посматривая в окно, где сквозь мокрую тьму летели злые огни, освещая
на минуту черные кучи деревьев и крыши изб, похожие
на крышки огромных гробов. Проплыла стена фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум
поезда вторгается лязгающий звук.
Когда
поезд подошел
к одной из маленьких
станций, в купе вошли двое штатских и жандармский вахмистр, он посмотрел
на пассажиров желтыми глазами и сиплым голосом больного приказал...
Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать, но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге
к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти
на станцию, чтобы увидать его.
Поезд проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела старые ботинки, накрылась платком, подобралась и побежала
на станцию.
Тогда Захаров объяснил ему, зачем он приехал. Дерсу тотчас стал собираться. Переночевали они в Анучине и наутро отправились обратно. 13 июня я закончил свои работы и распрощался с Хабаровском.
На станции Ипполитовка Захаров и Дерсу прожили четверо суток, затем по моей телеграмме вышли
к поезду и сели в наш вагон.
Со странным очарованием, взволнованно следил он, как
к станции, стремительно выскочив из-за поворота, подлетал
на всех парах этот
поезд, состоявший всего из пяти новеньких, блестящих вагонов, как быстро росли и разгорались его огненные глаза, бросавшие вперед себя
на рельсы светлые пятна, и как он, уже готовый проскочить
станцию, мгновенно, с шипением и грохотом, останавливался — «точно великан, ухватившийся с разбега за скалу», — думал Ромашов.
Дик Дикинсон прислушался:
к станции подходил
поезд. Судья посмотрел
на Джона своими острыми глазами и сказал...
Стоило некоторым людям, участникам и неучастникам этого дела, свободным от внушения, еще тогда, когда только готовились
к этому делу, смело высказывать свое негодование перед совершившимися в других местах истязаниями и отвращение и презрение
к людям, участвовавшим в них, стоило в настоящем тульском деле некоторым лицам выразить нежелание участвовать в нем, стоило проезжавшей барыне и другим лицам тут же
на станции высказать тем, которые ехали в этом
поезде, свое негодование перед совершаемым ими делом, стоило одному из полковых командиров, от которых требовались части войск для усмирения, высказать свое мнение, что военные не могут быть палачами, и благодаря этим и некоторым другим, кажущимся неважными частным воздействиям
на людей, находящихся под внушением, дело приняло совсем другой оборот, и войска, приехав
на место, не совершили истязаний, а только срубили лес и отдали его помещику.
Весь мокрый, голодный, я вскочил
на площадку отходившего товарного
поезда и благополучно ехал всю ночь, только, подъезжая
к станции, соскакивал
на ходу, уходил вперед и, когда
поезд двигался, снова садился.
Через несколько дней
на станцию Московской железной дороги
к вечернему экстренному
поезду приехал Бегушев вместе с графом Хвостиковым, и когда он стал было брать два билета, граф вдруг воскликнул...
Потянулся бесконечный заборчик, потом опять канава, и, как темная пахучая шапка, надвинулся
на голову лес и погасил остатки света. За деревьями, как последнее воспоминание о происшедшем, замелькали в грохоте колес освещенные оконца пассажирского
поезда и ушли
к станции.
Павел Павлович очнулся, всплеснул руками и бросился бежать сломя голову;
поезд уже тронулся, но он как-то успел уцепиться и вскочил-таки в свой вагон
на лету. Вельчанинов остался
на станции и только
к вечеру отправился в дорогу, дождавшись нового
поезда и по прежнему пути. Вправо,
к уездной знакомке, он не поехал, — слишком уж был не в духе. И как жалел потом!
Когда я повернул от водокачки, в дверях показался начальник
станции,
на которого я два раза уже жаловался его начальству; приподняв воротник сюртука, пожимаясь от ветра и снега, он подошел ко мне и, приложив два пальца
к козырьку, с растерянным, напряженно почтительным и ненавидящим лицом сказал мне, что
поезд опоздает
на 20 минут и что не желаю ли я пока обождать в теплом помещении.
По первым же словам, с которых здесь начали новые пассажиры, видно было, что они уже прежде, сидя в ожидании
поезда на станции, беседовали
на одну какую-то любопытную тему, а здесь они только продолжали иллюстрации
к положениям, до которых раньше договорились.
Бодростина только махнула ему, смеясь, рукой и в том же самом экипаже, в котором привезли сюда из гостиницы Горданова, отъехала
на дебаркадер другой железной дороги. Не тяготясь большим крюком, она избрала окольный путь
на запад и покатила
к небольшому пограничному городку,
на станции которого давно уже обращал
на себя всеобщее внимание таинственный господин потерянного видя, встречавший каждый
поезд, приезжающий из России.
Они сел и в
поезд. Дали третий звонок.
Поезд свистнул и стал двигаться. Начальник
станции, с толстым, бородатым лицом, что-то сердито кричал сторожу и указывал пальцем
на конец платформы. Там сидели и лежали среди узлов человек десять мужиков, в лаптях и пыльных зипунах. Сторож, с злым лицом, подбежал
к ним, что-то крикнул и вдруг, размахнув ногою, сильно ударил сапогом лежавшего
на узле старика. Мужики испуганно вскочили и стали поспешно собирать узлы.
На маленькой
станции неожиданно двинулся наш
поезд, я прицепился
на ходу
к первому попавшемуся вагону, вишу
на руках и только одним носком опираюсь
на подножку.
В полуверсте от
станции он сел
на камень у дороги и стал глядеть
на солнце, которое больше чем наполовину спряталось за насыпь.
На станции уж кое-где зажглись огни, замелькал один мутный зеленый огонек, но
поезда еще не было видно. Володе приятно было сидеть, не двигаться и прислушиваться
к тому, как мало-помалу наступал вечер. Сумрак беседки, шаги, запах купальни, смех и талия — всё это с поразительною ясностью предстало в его воображении и всё это уж не было так страшно и значительно, как раньше…
Вагон грузно грохотал.
Поезд останавливался
на каждой
станции, свистел, дымил, выпускал и принимал пассажиров. Теркин сидел в своем углу, и ничто не развлекало его.
К ним в отделение влезла полная, с усиками, барыня, нарядная, шумная, начала пространно жаловаться
на начальника
станции, всем показывала свой билет первого класса, с которым насилу добилась места во втором.
Поездка в Гусеницы — родину Гуса — осталась в моей памяти как настоящее столпотворение вавилонское по ужасной свалке
на станции Пильзен, где пассажиры нашего
поезда атаковали буфет с пильзенским пивом. Селение Гусеницы приняло нас
к ночи особенно радушно. И
на нескольких транспарантах красовались фразы
на русском языке, вроде:"Привет братьям русским".
Практика давно уже выработала такой образ действии: кондукторы зорко следят
на станциях за приближающимся косарем и энергично отражают его попытки проникнуть в
поезд; но раз он уж очутился в вагоне,
на него машут рукою и, без всяких тасканий
к начальству, просто высаживают
на следующей
станции: все равно взятки с него гладки.
В солдатских вагонах шло непрерывное пьянство. Где, как доставали солдаты водку, никто не знал, но водки у них было сколько угодно. Днем и ночью из вагонов неслись песни, пьяный говор, смех. При отходе
поезда от
станции солдаты нестройно и пьяно, с вялым надсадом, кричали «ура», а привыкшая
к проходящим эшелонам публика молча и равнодушно смотрела
на них.
К вечеру мы пришли
к станции Суятунь и стали биваком по восточную сторону от полотна. Пушки гремели теперь близко, слышен был свист снарядов.
На север проходили санитарные
поезда. В сумерках
на юге замелькали вдали огоньки рвавшихся шрапнелей. С жутким, поднимающим чувством мы вглядывались в вспыхивавшие огоньки и думали: вот, теперь начинается настоящее…
На следующий день
к вечеру мы прибыли
на станцию Маньчжурия. Предстояла пересадка, а
поезд наш запоздал. Пришлось ночевать
на станции.
Как только
поезд после двадцатиминутной остановки
на станции Бирзула тронулся в путь,
к Савину снова подошел Лизаро и, садясь рядом, весело сказал...
А ранее по Сибири
на станциях к приходу воинского
поезда высыпают крестьяне из соседних сёл и деревень из переселенцев.
— Я выеду вслед за княгиней с тем
поездом, который приходит в Т. утром, сойду
на предпоследней
станции и проеду
на лошадях в пригородный монастырь. Ты велишь разбудить себя у Фальк пораньше и поедешь туда
к обедне. Я буду тебя ждать в маленькой рощице
на берегу озера. Там ты отдашь мне бумагу и ключ. Пузырек же оставишь
на столе у постели княгини. Поняла?
До Орла никто ему не дал никаких сведений, но
на станции Орел Савину сообщили, что с предыдущим почтовым
поездом проехала какая-то дама с собачкой, вполне подходящая
к его описанию. В Киеве, по добытым им сведениям, дама с собачкой сошла.
Вернувшийся со
станции дядя Михей, отвозивший Эразма Эразмовича Строева, сообщил, что по дороге они не нагнали Настасьи Лукьяновны и не застали ее
на станции. Последнее обстоятельство, впрочем, дядя Михей несколько объяснил тем, что
к приезду их с гостем
на вокзал, только что ушел
поезд.
— Оттуда я возвращусь
на станцию и прибуду в Т. с вечерним
поездом, а ты вернешься после обедни
к Фальк.
Пройдя версты две, я нашёл
поезд, который уже в течении нескольких недель стоял
на станции под парами
на случай отступления… Меня поразило то, что в
поезде было довольно много свободного места. Я обратился за разъяснением этого
к одному из железнодорожных агентов…
— Со
станции «Маньчжурия» вагоны для пассажиров будут прицеплять
к воинским
поездам, по мере возможности.
На станциях придётся ждать подолгу.
Лиза во всю дорогу была, видимо, скучна, не развлекали ее ни оживленные разговоры ее подруги и спутника их, ни интересные и смешные сцены, которыми иногда обильны бывают
поезда на железных дорогах. Зато Лорина и Сурмин были как нельзя более довольны своим положением. Казалось ему, Тони с каждой
станцией хорошела, с каждой
станцией более и более притягивала его сердце
к себе. Сколько раз мысленно срывал он поцелуи с ее розовых, несколько роскошных губок!