Неточные совпадения
— Да, — ответил Клим, вдруг ощутив голод и слабость. В темноватой столовой, с одним окном, смотревшим в кирпичную
стену,
на большом
столе буйно кипел самовар, стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, у
стены мрачно возвышался тяжелый буфет, напоминавший чем-то гранитный памятник
над могилою богатого купца. Самгин ел и думал, что, хотя квартира эта в пятом этаже, а вызывает впечатление подвала. Угрюмые люди в ней, конечно, из числа тех, с которыми история не считается, отбросила их в сторону.
Белые двери привели в небольшую комнату с окнами
на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В углу, в цветах, помещалось
на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У
стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек,
над нею,
на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Над письменным
столом на стене висел литографированный вид Парижа.
Она привела его в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и
на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек;
над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль
стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося в своем гареме, с кальяном во рту;
на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся
на цепочках с потолка; круглый
стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин в углу
на табуретке, за кроватью.
Лампа с розовым колпаком-тюльпаном
на крошечном письменном
столе, рядом с круглым, торопливо стучащим будильником и чернильницей в виде мопса;
на стене вдоль кровати войлочный ковер с изображением тигра и верхового арапа с копьем; жиденькая этажерка с книгами в одном углу, а в другом фантастический силуэт виолончельного футляра;
над единственным окном соломенная штора, свернутая в трубку; около двери простыня, закрывающая вешалку с платьем.
В левом углу стояла деревянная скамья с таким же изголовьем; в правом — налой,
над которым теплилась лампада перед распятием и двумя образами; к самому окну приставлен был большой, ничем не покрытый
стол; вдоль одной
стены,
на двух полках, стояли книги в толстых переплетах и лежало несколько свитков.
Множество мух кружилось
над головой, они бестолково ползали по объявлениям
на стенах, по
столам, стукались о стёкла и в суете своей были подобны людям, наполнявшим эту душную, грязную клетку.
Запоздалый грузовик прошел по улице Герцена, колыхнув старые
стены института. Плоская стеклянная чашечка с пинцетами звякнула
на столе. Профессор побледнел и занес руки
над микроскопом так, словно мать
над дитятей, которому угрожает опасность. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы Персиков двинул винт, о нет, он боялся уже, чтобы какая-нибудь посторонняя сила не вытолкнула из поля зрения того, что он увидал.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по
столу карты. Человек, которого я привел, сидел
на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные руки. Я положил его
на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне.
Стена предо мною
над диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой венок в белых бантах ленты,
на конце ее золотыми буквами было напечатано...
Бедная, маленькая комната в квартире Зыбкиной; в глубине дверь в кухню, у задней
стены диван,
над ним повешаны в рамках школьные похвальные листы; налево окно, направо шкафчик, подле него обеденный
стол; стулья простой, топорной работы,
на столе тарелка с яблоками.
Его новая знакомая, которую мы отныне будем звать Эмилией, ввела его чрез темный и сырой чуланчик в довольно большую, но низкую и неопрятную комнату, с громадным шкафом у задней
стены, клеенчатым диваном, облупившимися портретами двух архиереев в клобуках и одного турка в чалме
над дверями и между окон, картонами и коробками по углам, разрозненными стульями и кривоногим ломберным
столом,
на котором лежала мужская фуражка возле недопитого стакана с квасом.
В углу стояла кровать из простого некрашеного дерева с жестким тюфяком, кожаной подушкой и вязаным шерстяным одеялом.
Над ней висел образок, украшенный высохшей вербой и фарфоровым яичком. У широкого окна, так называемого итальянского, стоял большой
стол,
на котором в беспорядке валялись книги, бумаги, ландкарты и планы сражений. Шкаф с книгами, глобусы, географические карты, прибитые к
стене, и несколько простых деревянных стульев дополняли убранство комнаты юного спартанца.
По
стенам светлицы были лавки, а в переднем углу стоял вымытый и выскобленный
стол, в заднем,
на двух столбах, стояло корыто,
над которым находились полки с разной посудой.
Это была небольшая, уютная комната в два окна, все
стены которой были обтянуты розовой шелковой материей. Изящная будуарная мебель обита шелком такого же цвета; белые драпри
на окнах и белый полог
над пышной кроватью довершали обстановку, не говоря уже о дорогих туалетных принадлежностях и других безделушках, украшавших туалетный
стол,
на котором возвышалось огромное, зеркало.
Следовательно, и я мог уйти вместо того, чтобы тратить десятки лет
на титаническую борьбу, вместо того, чтобы в отчаянных потугах, изнемогая от ужаса перед лицом неразгаданных тайн, стремиться к подчинению мира моей мысли и моей воле, я мог бы взлезть
на стол, и — одно мгновение неслышной боли — я уже
на свободе, я уже торжествую
над замком и
стенами,
над правдой и ложью,
над радостью и страданиями.