Неточные совпадения
Лежат они поперек дороги и проход загораживают; их ругают со всех сторон, а они, «как малые
ребята» (буквальное выражение свидетелей), лежат друг
на друге, визжат, дерутся и хохочут, оба хохочут взапуски,
с самыми смешными рожами, и один другого догонять, точно дети,
на улицу выбежали.
Выбежать поиграть, завести знакомство
с ребятами — минуты нет. В «Олсуфьевке» мальчикам за многолюдностью было все-таки веселее, но убегали
ребята и оттуда, а уж от «грызиков» — то и дело. Познакомятся
на улице с мальчишками-карманниками, попадут
на Хитровку и делаются жертвами трущобы и тюрьмы…
— Какой тебе выдел, полоумная башка?.. Выгоню
на улицу в чем мать родила, вот и выдел тебе. По миру пойдешь
с ребятами…
— Как же, помним тебя, соколик, — шамкали старики. — Тоже, поди, наш самосадский. Еще когда ползунком был, так
на улице с нашими
ребятами играл, а потом в учебу ушел. Конечно, кому до чего господь разум откроет… Мать-то пытала реветь да убиваться, как по покойнике отчитывала, а вот
на старости господь привел старухе радость.
Если бы поменьше камни, да если бы кое-где из-под камня пробилась мурава, да если бы
на середине
улицы сидели
ребята с задранными рубашонками, да если бы кое-где корова, да хоть один домишко, вросший окнами в землю и
с провалившейся крышей, — то, думалось Матвею,
улица походила бы, пожалуй,
на нашу.
Но ведь «пли!» будет значить теперь не то, что забавляться, стреляя в мишень, а значит убивать своих измученных, обиженных отцов, братьев, которые, вот они, стоят кучей
с бабами,
ребятами на улице и что-то кричат, махая руками.
Высыпались
ребята на улицу и легко, как перья по ветру, несутся в гору, а я иду рядом
с их пастырем, и кажется мне, что впервые вижу таких приятных детей.
Бегут ли под вечер
ребята навстречу несущемуся
с поля стаду — нежная головка младенца уже непременно мелькает в резвой, шумливой толпе; когда наступает сырая, холодная осень, сколько раз бедняжка, брошенный
на собственный произвол, заползает
на середину
улицы, покрытой топкою грязью и лужами, и платится за такое удовольствие злыми недугами и смертию!
Я уже три дня в Чемеровке. Вот оно, это грозное Заречье!.. Через горки и овраги бегут
улицы, заросшие веселой муравкой. Сады без конца. В тени кленов и лозин ютятся вросшие в землю трехоконные домики, крытые почернелым тесом. Днем
на улицах тишина мертвая, солнце жжет; из раскрытых окон доносится стук токарных станков и лязг стали; под заборами босые
ребята играют в лодыжки. Изредка пробредет к реке,
с простынею
на плече, отставной чиновник или семинарист.
— Сейчас у меня
с моей дамой, пока мы плясали, был разговор, — рассказывал медик, когда все трое вышли
на улицу. — Речь шла об ее первом романе. Он, герой — какой-то бухгалтер в Смоленске, имеющий жену и пятерых
ребят. Ей было 17 лет и жила она у папаши и мамаши, торгующих мылом и свечами.
На позициях были холод, лишения, праздное стояние
с постоянным нервным напряжением от стерегущей опасности. За позициями,
на отдыхе, шло беспробудное пьянство и отчаянная карточная игра. То же самое происходило и в убогих мукденских ресторанах.
На улицах Мукдена китайские
ребята зазывали офицеров к «китайска мадама», которые, как уверяли дети, «шибко шанго». И кандидаты
на дворе фанзы часами ждали своей очереди, чтоб лечь
на лежанку
с грязной и накрашенной четырнадцатилетней китаянкой.
Перебегали через
улицу ребята с черными косичками
на темени.
Ведерников, Лелька и Юрка работали в большом селе Одинцовке. Широкая
улица упиралась в два высокие кирпичные столба
с колонками, меж них когда-то были ворота. За столбами широкий двор и просторный барский дом, — раньше господ Одинцовых. Мебель из дома мужики давно уже разобрали по своим дворам, дом не знали к чему приспособить, и он стоял пустой; но его
на случай оберегали, окна были заботливо забиты досками. В антресолях этого дома поселились наши
ребята.