Самгин, доставая папиросы, наклонился и скрыл
невольную усмешку. На полу — толстый ковер малинового цвета, вокруг — много мебели карельской березы, тускло блестит бронза; на стенах — старинные литографии, комнату наполняет сладковатый, неприятный запах. Лидия — такая тонкая, как будто все вокруг сжимало ее, заставляя вытягиваться к потолку.
— Да вот часа два тому назад. Как же. Я с ним в воротах повстречался; он уж опять отсюда шел, со двора выходил. Я было хотел спросить его насчет собаки-то, да он, видно, не в духе был. Ну и толкнул меня; должно быть, он так только отсторонить меня хотел: дескать, не приставай, — да такого необыкновенного леща мне в становую жилу поднес, важно так, что ой-ой-ой! — И Степан с
невольной усмешкой пожался и потер себе затылок. — Да, — прибавил он, — рука у него, благодатная рука, нечего сказать.
Но я и не думал вставать; я только сел на кровати и, уже сидя, с
невольной усмешкой над горячностью юноши, добродушно покачал головою и засмеялся...
Неточные совпадения
Базаров растопырил свои длинные и жесткие пальцы… Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя, сопротивляться… Но лицо его друга показалось ему таким зловещим, такая нешуточная угроза почудилась ему в кривой
усмешке его губ, в загоревшихся глазах, что он почувствовал
невольную робость…
Даже
невольной какой-нибудь в этом роде мечты не было (хотя я и хранил «документ» зашитым в кармане и хватался иногда за карман с странной
усмешкой).
— Вы хотите правды… Ну, скажу я вам эту правду! — выговорил он, наконец, стараясь напускной
усмешкой замаскировать свою
невольную и темную угрюмость. — Отчего же и нет… Сказать, ведь это всего одна только минута… не более… Да, конечно, я скажу вам, но… если бы знали, как тяжело это… как тяжело это высказывать-то!..