Неточные совпадения
Левин кинул
глазами направо, налево, и вот пред ним на мутно-голубом небе, над сливающимися
нежными побегами макушек осин показалась летящая птица.
Это была не картина, а живая прелестная женщина с черными вьющимися волосами, обнаженными плечами и руками и задумчивою полуулыбкой на покрытых
нежным пушком губах, победительно и нежно смотревшая на него смущавшими его
глазами.
Смело подбежав к Сергею Ивановичу и блестя
глазами, столь похожими на прекрасные
глаза отца, она подала Сергею Ивановичу его шляпу и сделала вид, что хочет надеть на него, робкою и
нежною улыбкой смягчая свою вольность.
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее губ,
глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка,
нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая душила его счастьем.
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие
глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих что-нибудь похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее
нежные руки, сложенные на коленах, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее.
Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие
глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие волосики, шитый белый воротничок,
нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ускользает от меня.
— «Как это — уметь?» — «А вот так!» Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные
глаза, жмурившиеся от
нежного удовольствия.
Это была молодая женщина лет двадцати трех, вся беленькая и мягкая, с темными волосами и
глазами, с красными, детски-пухлявыми губками и
нежными ручками.
Только иногда, вглядываясь пристально в нее, он вздрогнет страстно, или она взглянет на него мимоходом и улыбнется, уловив луч
нежной покорности, безмолвного счастья в его
глазах.
Ольга засмеялась, проворно оставила свое шитье, подбежала к Андрею, обвила его шею руками, несколько минут поглядела лучистыми
глазами прямо ему в
глаза, потом задумалась, положив голову на плечо мужа. В ее воспоминании воскресло кроткое, задумчивое лицо Обломова, его
нежный взгляд, покорность, потом его жалкая, стыдливая улыбка, которою он при разлуке ответил на ее упрек… и ей стало так больно, так жаль его…
Все теперь заслонилось в его
глазах счастьем: контора, тележка отца, замшевые перчатки, замасленные счеты — вся деловая жизнь. В его памяти воскресла только благоухающая комната его матери, варьяции Герца, княжеская галерея, голубые
глаза, каштановые волосы под пудрой — и все это покрывал какой-то
нежный голос Ольги: он в уме слышал ее пение…
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые
глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди,
нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
Где замечала явную ложь, софизмы, она боролась, проясняла себе туман, вооруженная своими наблюдениями, логикой и волей. Марк топал в ярости ногами, строил батареи из своих доктрин и авторитетов — и встречал недоступную стену. Он свирепел, скалил зубы, как «волк», но проводником ее отповедей служили бархатные
глаза, каких он не видал никогда, и лба его касалась твердая, но
нежная рука, и он, рыча про себя, ложился смиренно у ног ее, чуя победу и добычу впереди, хотя и далеко.
Он иногда утомлялся, исчезал на месяцы и, возвращаясь, бывал встречаем опять той же улыбкой, тихим светом
глаз, шепотом
нежной, кроткой любви.
Кофей, чай, булки, завтрак, обед — все это опрокинулось на студента, еще стыдливого, робкого,
нежного юношу, с аппетитом ранней молодости; и всему он сделал честь. А бабушка почти не сводила
глаз с него.
— Это ты, Борис, ты! — с
нежной, томной радостью говорила она, протягивая ему обе исхудалые, бледные руки, глядела и не верила
глазам своим.
Не была она тоже сентиментальна, и если вздыхала, возводила
глаза к небу, разливалась в
нежных речах, то делала это притворно, прибегая к этому, как к условным приемам кокетства.
Томная печаль, глубокая усталость смотрела теперь из ее
глаз. Горячие, живые тоны в лице заменились призрачной бледностью. В улыбке не было гордости, нетерпеливых, едва сдерживаемых молодых сил. Кротость и грусть тихо покоились на ее лице, и вся стройная фигура ее была полна задумчивой,
нежной грации и унылого покоя.
Он забыл свои сомнения, тревоги, синие письма, обрыв, бросился к столу и написал коротенький
нежный ответ, отослал его к Вере, а сам погрузился в какие-то хаотические ощущения страсти. Веры не было перед
глазами; сосредоточенное, напряженное наблюдение за ней раздробилось в мечты или обращалось к прошлому, уже испытанному. Он от мечтаний бросался к пытливому исканию «ключей» к ее тайнам.
Васюкова нет, явился кто-то другой. Зрачки у него расширяются,
глаза не мигают больше, а все делаются прозрачнее, светлее, глубже и смотрят гордо, умно, грудь дышит медленно и тяжело. По лицу бродит нега, счастье, кожа становится
нежнее,
глаза синеют и льют лучи: он стал прекрасен.
Цвет
глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль волосами и
глазами, и в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те
нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями,
нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией в позе и движениях, с горделивою стыдливостью в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых
глазах.
В самом деле, тонкий,
нежный, матовый цвет кожи, голубые
глаза, с трепещущей влагой задумчивости, кудри мягкие, как лен, легкие, грациозно вьющиеся и осеняющие
нежное лицо; голос тихий.
Сквозь белую,
нежную кожу сквозили тонкими линиями синие жилки;
глаза большие, темно-синие и лучистые; рот маленький и грациозный с вечной, одинаковой для всех улыбкой.
Мы мчались из улицы в улицу, так что предметы рябили в
глазах: то выскочим на какую-нибудь открытую площадку — и все обольется лучами света: церковь, мостовая, сад перед церковью, с яркою и
нежною зеленью на деревьях, и мы сами, то погрузимся опять во тьму кромешную длинного переулка.
Черная, гладкая, блестящая головка, белое платье с складками, девственно охватывающее ее стройный стан и невысокую грудь, и этот румянец, и эти
нежные, чуть-чуть от бессонной ночи косящие глянцовитые черные
глаза, и на всем ее существе две главные черты: чистота девственности любви не только к нему, — он знал это, — но любви ко всем и ко всему, не только хорошему, что только есть в мире, — к тому нищему, с которым она поцеловалась.
Это был пухлый человек с завитыми редкими волосами,
нежными голубыми
глазами, очень толстый снизу и с холеными, белыми в перстнях руками и с приятной улыбкой.
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю девушку, очень похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее было еще детское и талия тонкая,
нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая, здоровая, говорила о весне, настоящей весне. Потом пили чай с вареньем, с медом, с конфетами и с очень вкусными печеньями, которые таяли во рту. С наступлением вечера, мало-помалу, сходились гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся
глаза и говорил...
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг в ней все улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берез внезапно принимали
нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед
глазами; то вдруг опять все кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, березы стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег, до которого еще не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь.
И точно: от вина лицо портится, и это не могло вдруг пройти, а тогда уж прошло, и цвет лица у меня стал
нежный, и
глаза стали яснее; и опять то, что я от прежнего обращения отвыкла, стала говорить скромно, знаете, мысли у меня скоро стали скромные, когда я перестала пить, а в словах я еще путалась и держала себя иногда в забывчивости, по прежнему неряшеству; а к этому времени я уж попривыкла и держать себя, и говорить скромнее.
Хорошо шла жизнь Лопуховых. Вера Павловна была всегда весела. Но однажды, — это было месяцев через пять после свадьбы, — Дмитрий Сергеич, возвратившись с урока, нашел жену в каком-то особенном настроении духа: в ее
глазах сияла и гордость, и радость. Тут Дмитрий Сергеич припомнил, что уже несколько дней можно было замечать в ней признаки приятной тревоги, улыбающегося раздумья,
нежной гордости.
Он целый вечер не сводил с нее
глаз, и ей ни разу не подумалось в этот вечер, что он делает над собой усилие, чтобы быть
нежным, и этот вечер был одним из самых радостных в ее жизни, по крайней мере, до сих пор; через несколько лет после того, как я рассказываю вам о ней, у ней будет много таких целых дней, месяцев, годов: это будет, когда подрастут ее дети, и она будет видеть их людьми, достойными счастья и счастливыми.
Она побежала к дому. Я побежал вслед за нею — и несколько мгновений спустя мы кружились в тесной комнате, под сладкие звуки Ланнера. Ася вальсировала прекрасно, с увлечением. Что-то мягкое, женское проступило вдруг сквозь ее девически-строгий облик. Долго потом рука моя чувствовала прикосновение ее
нежного стана, долго слышалось мне ее ускоренное, близкое дыханье, долго мерещились мне темные, неподвижные, почти закрытые
глаза на бледном, но оживленном лице, резво обвеянном кудрями.
Глазами, полными слез, поблагодарил я его. Это
нежное, женское внимание глубоко тронуло меня; без этой встречи мне нечего было бы и пожалеть в Перми!
Как бы ни была густа толпа,
глаз находил его тотчас; лета не исказили стройного стана его, он одевался очень тщательно, бледное,
нежное лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамора, «чело, как череп голый», серо-голубые
глаза были печальны и с тем вместе имели что-то доброе, тонкие губы, напротив, улыбались иронически.
И вот этот-то почтенный ученик Аракчеева и достойный товарищ Клейнмихеля, акробат, бродяга, писарь, секретарь, губернатор,
нежное сердце, бескорыстный человек, запирающий здоровых в сумасшедший дом и уничтожающий их там, человек, оклеветавший императора Александра для того, чтоб отвести
глаза императора Николая, брался теперь приучать меня к службе.
Это был сын богатого помещика — поляка, года на два старше меня, красивый блондин, с
нежным, очень бледным лицом, на котором как-то особенно выделялись глубокие синие
глаза, как два цветка, уже слегка спаленные зноем.
Подобралась дружная ватага: десятилетний сын нищей мордовки Санька Вяхирь, мальчик милый,
нежный и всегда спокойно веселый; безродный Кострома, вихрастый, костлявый, с огромными черными
глазами, — он впоследствии, тринадцати лет, удавился в колонии малолетних преступников, куда попал за кражу пары голубей; татарчонок Хаби, двенадцатилетний силач, простодушный и добрый; тупоносый Язь, сын кладбищенского сторожа и могильщика, мальчик лет восьми, молчаливый, как рыба, страдавший «черной немочью», а самым старшим по возрасту был сын портнихи-вдовы Гришка Чурка, человек рассудительный, справедливый и страстный кулачный боец; все — люди с одной улицы.
С первых же шагов, когда лучи теплого дня ударили ему в лицо, согрели
нежную кожу, он инстинктивно поворачивал к солнцу свои незрячие
глаза, как будто чувствуя, к какому центру тяготеет все окружающее.
Великая артистка лежала на огромной тахте, покрытой прекрасным текинским ковром и множеством шелковых подушечек и цилиндрических мягких ковровых валиков. Ноги ее были укутаны серебристым
нежным мехом. Пальцы рук, по обыкновению, были украшены множеством колец с изумрудами, притягивавшими
глаза своей глубокой и
нежной зеленью.
И она опять обняла и принялась взасос целовать Тамару которая со своими опущенными
глазами и наивным
нежным лицом казалась теперь совсем девочкой. Но, освободившись наконец, от хозяйки, она спросила по-русски...
Веснушки сбежали с ее
нежного лица, и в темных
глазах исчезло недоумевающее, растерянное, точно у молодого галчонка, выражение, и они посвежели и заблестели.
Нехлюдов был нехорош собой: маленькие серые
глаза, невысокий крутой лоб, непропорциональная длина рук и ног не могли быть названы красивыми чертами. Хорошего было в нем только — необыкновенно высокий рост,
нежный цвет лица и прекрасные зубы. Но лицо это получало такой оригинальный и энергический характер от узких, блестящих
глаз и переменчивого, то строгого, то детски-неопределенного выражения улыбки, что нельзя было не заметить его.
Тот, оставшись один, вошел в следующую комнату и почему-то опять поприфрантился перед зеркалом. Затем, услышав шелест женского шелкового платья, он обернулся: вошла, сопровождаемая Анной Гавриловной, белокурая, чрезвычайно миловидная девушка, лет восемнадцати, с
нежным цветом лица, с темно-голубыми
глазами, которые она постоянно держала несколько прищуренными.
Она была чрезвычайно удивлена, и вместе с тем мне показалось, ей было чего-то ужасно стыдно. Но что-то мягкое,
нежное засветилось в
глазах ее. Видя, что она молчит, я отвернулся к столу. Поступок мой, видимо, поразил ее. Но она с усилием превозмогала себя и сидела, опустив
глаза в землю.
Я застал Наташу одну. Она тихо ходила взад и вперед по комнате, сложа руки на груди, в глубокой задумчивости. Потухавший самовар стоял на столе и уже давно ожидал меня. Молча и с улыбкою протянула она мне руку. Лицо ее было бледно, с болезненным выражением. В улыбке ее было что-то страдальческое,
нежное, терпеливое. Голубые ясные
глаза ее стали как будто больше, чем прежде, волосы как будто гуще, — все это так казалось от худобы и болезни.
Я с нетерпеливым вниманием в нее вглядывался: это была
нежная блондиночка, одетая в белое платье, невысокого роста, с тихим и спокойным выражением лица, с совершенно голубыми
глазами, как говорил Алеша, с красотой юности и только.
Ружье мое соскользнуло на траву, я все забыл, я пожирал взором этот стройный стан, и шейку, и красивые руки, и слегка растрепанные белокурые волосы под белым платочком, и этот полузакрытый, умный
глаз, и эти ресницы, и
нежную щеку под ними…
И вот, блаженно и пьяно, я иду по лестнице вниз, к дежурному, и быстро у меня на
глазах, всюду кругом неслышно лопаются тысячелетние почки и расцветают кресла, башмаки, золотые бляхи, электрические лампочки, чьи-то темные лохматые
глаза, граненые колонки перил, оброненный на ступенях платок, столик дежурного, над столиком — нежно-коричневые, с крапинками, щеки Ю. Все — необычайное, новое,
нежное, розовое, влажное.
Площадь Куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны. И шестьдесят шесть рядов: тихие светильники лиц,
глаза, отражающие сияние небес — или, может быть, сияние Единого Государства. Алые, как кровь, цветы — губы женщин.
Нежные гирлянды детских лиц — в первых рядах, близко к месту действия. Углубленная, строгая, готическая тишина.
Еще одна минута — из этих десяти или пятнадцати, на ярко-белой подушке — закинутая назад с полузакрытыми
глазами голова; острая, сладкая полоска зубов. И это все время неотвязно, нелепо, мучительно напоминает мне о чем-то, о чем нельзя, о чем сейчас — не надо. И я все
нежнее, все жесточе сжимаю ее — все ярче синие пятна от моих пальцев…