Неточные совпадения
«Давно мы не работали,
Давайте — покосим!»
Семь баб им косы отдали.
Проснулась, разгорелася
Привычка позабытая
К труду! Как зубы с голоду,
Работает у каждого
Проворная
рука.
Валят траву высокую,
Под песню,
незнакомуюВахлацкой стороне;
Под песню, что навеяна
Метелями и вьюгами
Родимых деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож…
Левин молчал, поглядывая на
незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на
руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти
руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Помощник швейцара,
незнакомый Анне молодой малый, только что отворил ей дверь, как она уже вошла в нее и, вынув из муфты трехрублевую бумажку, поспешно сунула ему в
руку.
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже
незнакомым; шестой уже одарен такою
рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как
рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Прекрасная полячка так испугалась, увидевши вдруг перед собою
незнакомого человека, что не могла произнесть ни одного слова; но когда приметила, что бурсак стоял, потупив глаза и не смея от робости пошевелить
рукою, когда узнала в нем того же самого, который хлопнулся перед ее глазами на улице, смех вновь овладел ею.
Через стул от Кутузова сидел, вскинув
руки за шею, низко наклонив голову,
незнакомый в широком, сером костюме, сначала Клим принял его за пустое кресло в чехле.
Слезы текли скупо из его глаз, но все-таки он ослеп от них, снял очки и спрятал лицо в одеяло у ног Варвары. Он впервые плакал после дней детства, и хотя это было постыдно, а — хорошо: под слезами обнажался человек, каким Самгин не знал себя, и росло новое чувство близости к этой знакомой и
незнакомой женщине. Ее горячая
рука гладила затылок, шею ему, он слышал прерывистый шепот...
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с
незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и, высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув
руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Он провел очень тяжелую ночь: не спалось, тревожили какие-то
незнакомые, неясные и бессвязные мысли, качалась голова Владимира Лютова, качались его
руки, и одна была значительно короче другой.
Самгин взял лампу и, нахмурясь, отворил дверь, свет лампы упал на зеркало, и в нем он увидел почти
незнакомое, уродливо длинное, серое лицо, с двумя темными пятнами на месте глаз, открытый, беззвучно кричавший рот был третьим пятном. Сидела Варвара, подняв
руки, держась за спинку стула, вскинув голову, и было видно, что подбородок ее трясется.
Бесконечную речь его пресек Диомидов, внезапно и бесшумно появившийся в дверях, он мял в
руках шапку, оглядываясь так, точно попал в
незнакомое место и не узнает людей. Маракуев очень, но явно фальшиво обрадовался, зашумел, а Дьякон, посмотрев на Диомидова через плечо, произнес, как бы ставя точку...
Самгин, не вслушиваясь в ее слова, смотрел на ее лицо, — оно не стало менее красивым, но явилось в нем нечто
незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза, дрожали губы, выбрасывая приглушенные слова, и тряслись, побелев, кисти
рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв
руки, уже улыбалась, хотя губы еще дрожали.
На дачах Варавки поселились
незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие
руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «Молитву девы», а в четыре шла берегом на мельницу пить молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
Все четыре окна квартиры его были закрыты ставнями, и это очень усилило неприятное его настроение. Дверь открыла сухая, темная старушка Фелицата, она показалась еще более сутулой, осевшей к земле, всегда молчаливая, она и теперь поклонилась ему безмолвно, но тусклые глаза ее смотрели на него, как на
незнакомого, тряпичные губы шевелились, и она разводила
руками так, как будто вот сейчас спросит...
Говоря, Долганов смотрел на Клима так, что Самгин понял: этот чудак настраивается к бою; он уже обеими
руками забросил волосы на затылок, и они вздыбились там некрасивой кучей. Вообще волосы его лежали на голове неровно, как будто череп Долганова имел форму шляпки кованого гвоздя. Постепенно впадая в тон проповедника, он обругал Трейчке, Бисмарка, еще каких-то уже
незнакомых Климу немцев, чувствовалось, что он привык и умеет ораторствовать.
Но тут, за кустами, была
незнакомая ему канавка, заросшая крапивой; он спотыкнулся в нее и, острекав
руки крапивой и омочив их уже павшей под вечер росой, упал, но тотчас же, смеясь над собой, справился и выбежал на чистое место.
Ряды за рядами шли
незнакомые странного и страшного вида существа, двигавшиеся тысячами одинако обутых и одетых ног и в такт шагов махавшие, как бы бодря себя, свободными
руками.
Это бывают разбиты старики, старухи, а молодые девушки не бывают». — «бывают, часто бывают, — говорит чей-то
незнакомый голос, — а ты теперь будешь здорова, вот только я коснусь твоей
руки, — видишь, ты уж и здорова, вставай же».
Марья Маревна вошла в роскошную княжескую гостиную, шурша новым ситцевым платьем и держа за
руки обоих детей. Мишанка, завидев Селину Архиповну, тотчас же подбежал к ней и поцеловал ручку; но Мисанка, красный как рак, уцепился за юбку материнского платья и с вызывающею закоснелостью оглядывал
незнакомую обстановку.
Походка его тоже была несколько развихлянная и странная, и я догадался, что
незнакомый мальчик подражал именно его движениям: ноги его тоже плохо сгибались, а
руки скруглялись в локтях.
Но если он попадал к человеку
незнакомому, тогда движения маленьких
рук становились медленнее: мальчик осторожно и внимательно проводил ими по
незнакомому лицу, и его черты выражали напряженное внимание; он как будто «вглядывался» кончиками своих пальцев.
Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со своею собеседницею: взяв левою
рукой девочку за плечо, он правой стал ощупывать ее волосы, потом веки и быстро пробежал пальцами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно изучая
незнакомые черты.
Глаза ее сверкнули; она бросилась к стоявшему в двух шагах от нее и совсем
незнакомому ей молодому человеку, державшему в
руке тоненькую, плетеную тросточку, вырвала ее у него из
рук и изо всей силы хлестнула своего обидчика наискось по лицу.
Завидев
незнакомую женщину, закрывавшуюся тулупом, Основа ушел в свою переднюю избу, а Таисья провела Аграфену в заднюю половину, где была как у себя дома. Немного погодя пришел сам Основа с фонарем в
руке. Оглядев гостью, он не подал и вида, что узнал ее.
Но Лихонин вдруг почувствовал колючую стыдливую неловкость и что-то враждебное против этой, вчера ему
незнакомой женщины, теперь — его случайной любовницы. «Начались прелести семейного очага», — подумал он невольно, однако поднялся со стула, подошел к Любке и, взяв ее за
руку, притянул к себе и погладил по голове.
В это время раздался звонок в дверях, и вслед за тем послышался
незнакомый голос какого-то мужчины, который разговаривал с Иваном. Павел поспешил выйти, притворив за собой дверь в ту комнату, где сидела Клеопатра Петровна. В маленькой передней своей он увидел высокого молодого человека, блондина, одетого в щегольской вицмундир, в лаковые сапоги, в визитные черные перчатки и с круглой, глянцевитой шляпой в
руке.
Дверь в кают-компанию — та самая: через час она тяжко звякнет, замкнется… Возле двери — какой-то
незнакомый мне, низенький, с сотым, тысячным, пропадающим в толпе лицом, и только
руки необычайно длинные, до колен: будто по ошибке наспех взяты из другого человеческого набора.
— Милый, милый, не надо!.. — Она взяла обе его
руки и крепко сжимала их, глядя ему прямо в глаза. В этом взгляде было опять что-то совершенно
незнакомое Ромашову — какая-то ласкающая нежность, и пристальность, и беспокойство, а еще дальше, в загадочной глубине синих зрачков, таилось что-то странное, недоступное пониманию, говорящее на самом скрытом, темном языке души…
Я сидел в третьем ряду кресел. Что-то
незнакомое и вместе с тем знакомое было в ней. Она подняла
руку, чтобы взять у соседа афишу. А на ней мой кошелек — перламутровый, на золотой цепочке! А на груди переливает красным блеском рубиновая брошка — сердце, пронзенное бриллиантовой стрелой…
Так как у него дрожали
руки, то он и прокопался несколько дольше, чем следовало, отпирая
незнакомый замок.
Мне моя девушка говорит: «Барыня, барыня! какой-то
незнакомый господин бросил письмо в ящик!» Я говорю: «Ну что ж такое?», а сама, впрочем, думаю, зачем же письмо в ящик? у нас это еще не принято: у нас письмо в
руки отдают.
На незнакомце был такой же котелок на голове, такая же тросточка в
руках, такая же походка, как и у Джона, но лицо человека, повернувшегося к Матвею, было совсем чужое, удивленное и
незнакомое.
— Случилась интересная вещь, — ответил я, желая узнать, что скажут другие. — Когда я играл, я был исключительно поглощен соображениями игры. Как вы знаете, невозможны посторонние рассуждения, если в
руках каре. В это время я услышал — сказанные вне или внутри меня — слова: «Бегущая по волнам». Их произнес
незнакомый женский голос. Поэтому мое настроение слетело.
В своей специальности я уже набил
руку и вполне усвоил репортерскую привычку писать о совершенно
незнакомых вещах с развязностью завзятого специалиста.
— Вас, уважаемый Гордей Евстратыч, вероятно, удивило мое приглашение… Да?.. Очень понятно. Конечно, вы под
рукой собрали кое-какие справки обо мне… Опять-таки понятно, потому что идти толковать о деле к совершенно
незнакомому человеку очень сомнительно, хоть до кого доведись. Я вам скажу, что вам другие сказали обо мне… Но это все равно: я хотя и везде здесь бываю, но меня никто не знает. Хорошо.
Незнакомый посмотрел с удивлением на хозяина; но, не отвечая ничего, пожал
руку Юрию, перекрестился, вышел из избы и через минуту промчался шибкой рысью мимо постоялого двора.
сильного удара нагайкою у него посыпались искры из глаз. Он выхватил из-за пазухи длинный нож; но Кирша повторил удар —
незнакомый зашатался и упал с лошади. С быстротою птицы запорожец спрыгнул с коня, кинулся на лежачего и, прежде чем он мог очнуться, скрутил ему назад
руки собственным его кушаком.
Незнакомый как будто бы очнулся от сна: провел
рукою по глазам, взглянул вокруг себя и прошептал глухим, отрывистым голосом...
Какая-то
незнакомая женщина долго объясняла ей и, видя, что она ничего не понимает, привела ее за
руку к одноэтажному дому с подъездом.
Когда приехали домой, Нина Федоровна сидела обложенная подушками, со свечой в
руке. Лицо потемнело, и глаза были уже закрыты. В спальне стояли, столпившись у двери, няня, кухарка, горничная, мужик Прокофий и еще какие-то
незнакомые простые люди. Няня что-то приказывала шепотом, и ее не понимали. В глубине комнаты у окна стояла Лида, бледная, заспанная, и сурово глядела оттуда на мать.
— Не желаю! — ответил покупатель, пристально глядя в лицо хозяина. Тот съёжился, отступил, взмахнул
рукой и вдруг неестественно громко заговорил
незнакомым Евсею голосом...
Долинский наморщил лоб.
Рука, которою был надписан конверт, на первый взгляд показалась ему
незнакомою, и он долго не хотел читать этого письма. Но, наконец, сломал печать, достал листок и остолбенел. Записка была писана несомненно Анной Михайловной...
— Ах, уйди ты! Уйди! — подумал больной, и стена и Дора тотчас же исчезли от его думы, но зато в темной арке белого камина загорелся приятный голубоватый огонь, и перед этим огнем на полу, грациозно закинув под голову
руки, лежала какая-то совершенно
незнакомая красивая женщина.
Адрес был написан
незнакомой ему
рукою.
Увидит, бывало, человека
незнакомого с знаками заслуг, а иногда и в большом чине, и встретит официально вопросом: «Что вам угодно?» А потом, как тот назовет себя, он сейчас сделает шаг назад и одной
рукой начнет лоб почесывать, чтобы лучше вспоминать, а другою отстраняет гостя.
И какое перо опишет это быстрое и вместе медленное истребление нескольких сот тысяч воинов, привыкших побеждать или умирать с оружием в
руках на поле чести, но
незнакомых еще с ужасами беспорядочного отступления?
Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашел на минутку к сестре, у которой пил и закусывал; от сестры пошел он к знакомому переплетчику, от переплетчика в трактир, из трактира к куму и т. д. Одним словом, когда Каштанка попала на
незнакомый тротуар, то уже вечерело, и столяр был пьян как сапожник. Он размахивал
руками и, глубоко вздыхая, бормотал...
Он затрепетал при звуках знакомого ему голоса; онемение, произведенное в нем присутствием стольких
незнакомых лиц, еще удвоилось; он боялся матери больше чем всех казаков на свете, ибо привык ее бояться; сопроводив свои угрозы значительным движением
руки, она впала в задумчивость и казалась спокойною.
Не одеваясь и не чувствуя холода, он сел в первое попавшееся кресло, подпер
рукою взлохмаченную бороду и сосредоточенно, в глубокой и спокойной задумчивости, уставился глазами в лепной
незнакомый потолок.
И, глядя в темноту, далеко перед собою, остановившимся, напряженным взглядом, так же медленно протянул
руку, нащупал рожок и зажег свет. Потом встал и, не надевая туфель, босыми ногами по ковру обошел чужую
незнакомую спальню, нашел еще рожок от стенной лампы и зажег. Стало светло и приятно, и только взбудораженная постель со свалившимся на пол одеялом говорила о каком-то не совсем еще прошедшем ужасе.