Неточные совпадения
И гнется, да
не ломится,
Не ломится,
не валится…
Ужли
не богатырь?
«Ты шутишь шутки, дедушка! —
Сказала я. — Такого-то
Богатыря могучего,
Чай, мыши
заедят...
Глупову именно нужен был"сумрак законов", то есть такие законы, которые, с пользою
занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь
не могут.
3) Устраивать от времени до времени секретные в губернских городах градоначальнические съезды. На съездах сих
занимать их чтением градоначальнических руководств и освежением в их памяти градоначальнических наук. Увещевать быть твердыми и
не взирать.
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь
не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая
заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они поняли".
Но Архипушко
не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало
занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Не потому только, что он
занимал эту должность в полку, но прохвост всем своим существом, всеми помыслами.
В этой крайности Бородавкин понял, что для политических предприятий время еще
не наступило и что ему следует ограничить свои задачи только так называемыми насущными потребностями края. В числе этих потребностей первое место
занимала, конечно, цивилизация, или, как он сам определял это слово,"наука о том, колико каждому Российской Империи доблестному сыну отечества быть твердым в бедствиях надлежит".
Левин
не отвечал. Сказанное ими в разговоре слово о том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле,
занимало его. «Неужели только отрицательно можно быть справедливым?» спрашивал он себя.
— Ты поди, душенька, к ним, — обратилась Кити к сестре, — и
займи их. Они видели Стиву на станции, он здоров. А я побегу к Мите. Как на беду,
не кормила уж с самого чая. Он теперь проснулся и, верно, кричит. — И она, чувствуя прилив молока, скорым шагом пошла в детскую.
Левин, которого давно
занимала мысль о том, чтобы помирить братьев хотя перед смертью, писал брату Сергею Ивановичу и, получив от него ответ, прочел это письмо больному. Сергей Иванович писал, что
не может сам приехать, но в трогательных выражениях просил прощения у брата.
Место, которое он
занимал, было, очевидно очень хорошо пять лет тому назад, но теперь уж было
не то.
— Так что ж! разве это
не важно? — сказал Сергей Иванович, задетый за живое и тем, что брат его находил неважным то, что его
занимало, и в особенности тем, что он, очевидно, почти
не слушал его.
Одно, что он нашел с тех пор, как вопросы эти стали
занимать его, было то, что он ошибался, предполагая по воспоминаниям своего юношеского, университетского круга, что религия уж отжила свое время и что ее более
не существует.
Вронский слушал внимательно, но
не столько самое содержание слов
занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
«Что им так понравилось?» подумал Михайлов. Он и забыл про эту, три года назад писанную, картину. Забыл все страдания и восторги, которые он пережил с этою картиной, когда она несколько месяцев одна неотступно день и ночь
занимала его, забыл, как он всегда забывал про оконченные картины. Он
не любил даже смотреть на нее и выставил только потому, что ждал Англичанина, желавшего купить ее.
Разговор о лошадях
занимал его, но ни на минуту он
не забывал Анны, невольно прислушивался к звукам шагов по коридору и поглядывал на часы на камине.
Вронский поехал во Французский театр, где ему действительно нужно было видеть полкового командира,
не пропускавшего ни одного представления во Французском театре, с тем чтобы переговорить с ним о своем миротворстве, которое
занимало и забавляло его уже третий день. В деле этом был замешан Петрицкий, которого он любил, и другой, недавно поступивший, славный малый, отличный товарищ, молодой князь Кедров. А главное, тут были замешаны интересы полка.
— Но ведь
не жертвовать только, а убивать Турок, — робко сказал Левин. — Народ жертвует и готов жертвовать для своей души, а
не для убийства, — прибавил он, невольно связывая разговор с теми мыслями, которые так его
занимали.
— Для тебя это
не имеет смысла, потому что до меня тебе никакого дела нет. Ты
не хочешь понять моей жизни. Одно, что меня
занимало здесь, — Ганна. Ты говоришь, что это притворство. Ты ведь говорил вчера, что я
не люблю дочь, а притворяюсь, что люблю эту Англичанку, что это ненатурально; я бы желала знать, какая жизнь для меня здесь может быть натуральна!
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более
занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока
не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних сил ухватился и держался за него.
Дела эти
занимали его
не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти
занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он
не мог иначе.
— Потом он такое
занимает положение в свете, что ему ни состояние, ни положение в свете его жены совершенно
не нужны. Ему нужно одно — хорошую, милую жену, спокойную.
А так как человека, соединяющего эти качества,
не было, то всё-таки лучше было, чтобы место это
занимал честный, чем нечестный человек.
Он еще
занимал важное место, он был членом многих комиссий и комитетов; но он был человеком, который весь вышел и от которого ничего более
не ждут.
— Да уж это ты говорил. Дурно, Сережа, очень дурно. Если ты
не стараешься узнать того, что нужнее всего для христианина, — сказал отец вставая, — то что же может
занимать тебя? Я недоволен тобой, и Петр Игнатьич (это был главный педагог) недоволен тобой… Я должен наказать тебя.
Дела эти вместе с остальным хозяйством, оставшимся на его руках, вместе с работой кабинетною над своею книгой, так
занимали всё лето Левина, что он почти и
не ездил на охоту.
Левин подошел к брату. Ничего
не ловилось, но Сергей Иванович
не скучал и казался в самом веселом расположении духа. Левин видел, что, раззадоренный разговором с доктором, он хотел поговорить. Левину же, напротив, хотелось скорее домой, чтобы распорядиться о вызове косцов к завтрему и решить сомнение насчет покоса, которое сильно
занимало его.
— Знаете что, — сказала Анна, уже давно осторожно переглядывавшаяся с Вронским и знавшая, что Вронского
не интересовало образование этого художника, а
занимала только мысль помочь ему и заказать ему портрет. — Знаете что? — решительно перебила она разговорившегося Голенищева. — Поедемте к нему!
Как будто слезы были та необходимая мазь, без которой
не могла итти успешно машина взаимного общения между двумя сестрами, — сестры после слез разговорились
не о том, что
занимало их; но, и говоря о постороннем, они поняли друг друга.
Слова, сказанные мужиком, произвели в его душе действие электрической искры, вдруг преобразившей и сплотившей в одно целый рой разрозненных, бессильных отдельных мыслей, никогда
не перестававших
занимать его. Мысли эти незаметно для него самого
занимали его и в то время, когда он говорил об отдаче земли.
Было возможно и должно одно, на что Вронский и решился без минуты колебания:
занять деньги у ростовщика, десять тысяч, в чем
не может быть затруднения, урезать вообще свои расходы и продать скаковых лошадей.
Помещик, очевидно, говорил свою собственную мысль, что так редко бывает, и мысль, к которой он приведен был
не желанием
занять чем-нибудь праздный ум, а мысль, которая выросла из условий его жизни, которую он высидел в своем деревенском уединении и со всех сторон обдумал.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые, очень важные и интересные открытия. Несмотря на то, что Левина
занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего
не было. Было только интересно то, что «оказывалось» Но Свияжский
не объяснил и
не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
Но ни тот, ни другой
не смели говорить о ней, и потому всё, что бы они ни говорили,
не выразив того, что одно
занимало их, ― всё было ложь.
Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог
занимать его,
не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух Евреев, и всех этих людей, хотя они были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно было видеть в Петербурге. Кроме того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о разводе. И, выпросив у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
Сергей Иванович был умен, образован, здоров, деятелен и
не знал, куда употребить всю свою деятельность. Разговоры в гостиных, съездах, собраниях, комитетах, везде, где можно было говорить,
занимали часть его времени; но он, давнишний городской житель,
не позволял себе уходить всему в разговоры, как это делал его неопытный брат, когда бывал в Москве; оставалось еще много досуга и умственных сил.
Но он никак
не ожидал, чтоб это дело выборов так
заняло его, так забрало за живое и чтоб он мог так хорошо делать это дело.
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления
занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем,
не без приятности.
Это
займет, впрочем,
не много времени и места, потому что
не много нужно прибавить к тому, что уже читатель знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по обычаю людей своего звания, крупный нос и губы.
Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко,
заедая дельное слово рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда принимал участие; но он был похож на какого-то человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто
не лезет на ум и который
не в силах войти ни во что.
Приготовление к этой вечеринке
заняло с лишком два часа времени, и здесь в приезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой даже
не везде видывано.
Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно около дверей, некоторые наперерыв спешили
занять стул поближе к дверям, и когда одной посчастливилось сделать это прежде, то едва
не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе сделать то же, показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость.
Татьяна вслушаться желает
В беседы, в общий разговор;
Но всех в гостиной
занимаетТакой бессвязный, пошлый вздор;
Всё в них так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе
не встретишь, свет пустой.
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Но чаще
занимали страсти
Умы пустынников моих.
Ушед от их мятежной власти,
Онегин говорил об них
С невольным вздохом сожаленья;
Блажен, кто ведал их волненья
И наконец от них отстал;
Блаженней тот, кто их
не знал,
Кто охлаждал любовь — разлукой,
Вражду — злословием; порой
Зевал с друзьями и с женой,
Ревнивой
не тревожась мукой,
И дедов верный капитал
Коварной двойке
не вверял.
С первой молодости он держал себя так, как будто готовился
занять то блестящее место в свете, на которое впоследствии поставила его судьба; поэтому, хотя в его блестящей и несколько тщеславной жизни, как и во всех других, встречались неудачи, разочарования и огорчения, он ни разу
не изменил ни своему всегда спокойному характеру, ни возвышенному образу мыслей, ни основным правилам религии и нравственности и приобрел общее уважение
не столько на основании своего блестящего положения, сколько на основании своей последовательности и твердости.
Сонечка
занимала все мое внимание: я помню, что, когда Володя, Этьен и я разговаривали в зале на таком месте, с которого видна была Сонечка и она могла видеть и слышать нас, я говорил с удовольствием; когда мне случалось сказать, по моим понятиям, смешное или молодецкое словцо, я произносил его громче и оглядывался на дверь в гостиную; когда же мы перешли на другое место, с которого нас нельзя было ни слышать, ни видеть из гостиной, я молчал и
не находил больше никакого удовольствия в разговоре.
—
Занимайте, хлопцы,
занимайте скорее, — кричал он, — горку, что за лесом: туда
не подступят они!
— Как? Что такое? Право на преступление? Но ведь
не потому, что «
заела среда»? — с каким-то даже испугом осведомился Разумихин.
Катерина Ивановна ужасно обрадовалась ему, во-первых потому, что он был единственный «образованный гость» из всех гостей и, «как известно, через два года готовился
занять в здешнем университете профессорскую кафедру», а во-вторых потому, что он немедленно и почтительно извинился перед нею, что, несмотря на все желание,
не мог быть на похоронах.