Неточные совпадения
Разве я
не знаю вперед, что мои друзья никогда
не допустят меня до дуэли —
не допустят того, чтобы жизнь государственного человека, нужного России, подверглась
опасности?
Будет то, что я,
зная вперед то, что никогда дело
не дойдет до
опасности, захотел только придать себе этим вызовом некоторый ложный блеск.
Конечно, никак нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж все, как поразмыслили каждый с своей стороны, как припомнили, что они еще
не знают, кто таков на самом деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил, правда, что потерпел по службе за правду, да ведь все это как-то неясно, и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его, то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в
опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь сделал же что-нибудь такое… да кто же он в самом деле такой?
Надо было видеть, как одни, презирая
опасность, подлезали под нее, другие перелезали через, а некоторые, особенно те, которые были с тяжестями, совершенно терялись и
не знали, что делать: останавливались, искали обхода, или ворочались назад, или по хворостинке добирались до моей руки и, кажется, намеревались забраться под рукав моей курточки.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной
опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись
знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто
не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему
знать о числе их: «Кто их
знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
— Отечество в
опасности, — вот о чем нужно кричать с утра до вечера, — предложил он и продолжал говорить, легко находя интересные сочетания слов. — Отечество в
опасности, потому что народ
не любит его и
не хочет защищать. Мы искусно писали о народе, задушевно говорили о нем, но мы плохо
знали его и
узнаем только сейчас, когда он мстит отечеству равнодушием к судьбе его.
— Ты молода и
не знаешь всех
опасностей, Ольга. Иногда человек
не властен в себе; в него вселяется какая-то адская сила, на сердце падает мрак, а в глазах блещут молнии. Ясность ума меркнет: уважение к чистоте, к невинности — все уносит вихрь; человек
не помнит себя; на него дышит страсть; он перестает владеть собой — и тогда под ногами открывается бездна.
— Как же я могу помочь, когда
не знаю ни твоего горя, ни
опасности? Откройся мне, и тогда простой анализ чужого ума разъяснит тебе твои сомнения, удалит, может быть, затруднения, выведет на дорогу… Иногда довольно взглянуть ясно и трезво на свое положение, и уже от одного сознания становится легче. Ты сама
не можешь: дай мне взглянуть со стороны. Ты
знаешь, два ума лучше одного…
Райский воротился домой, отдал отчет бабушке о Леонтье, сказавши, что
опасности нет, но что никакое утешение теперь
не поможет. Оба они решили послать на ночь Якова смотреть за Козловым, причем бабушка отправила целый ужин, чаю, рому, вина — и бог
знает чего еще.
По опыту я
знал, что шорох еще
не означает
опасности.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также,
узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют,
не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят
опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Он замолчал и пытливо, с той же злобой смотрел на меня, придерживая мою руку своей рукой, как бы боясь, чтоб я
не ушел. Я уверен, что в эту минуту он соображал и доискивался, откуда я могу
знать это дело, почти никому
не известное, и нет ли во всем этом какой-нибудь
опасности? Так продолжалось с минуту; но вдруг лицо его быстро изменилось; прежнее насмешливое, пьяно-веселое выражение появилось снова в его глазах. Он захохотал.
Мать, закрыв окно, медленно опустилась на стул. Но сознание
опасности, грозившей сыну, быстро подняло ее на ноги, она живо оделась, зачем-то плотно окутала голову шалью и побежала к Феде Мазину, — он был болен и
не работал. Когда она пришла к нему, он сидел под окном, читая книгу, и качал левой рукой правую, оттопырив большой палец.
Узнав новость, он быстро вскочил, его лицо побледнело.
— Да я
не знаю, — размышляла мать. — Почему
не уйти, если без
опасности это?
Узнав от Марии Васильевны про поступок молодого Смоковникова, Введенский
не мог
не почувствовать удовольствия, найдя в этом случае подтверждение своих предположений о безнравственности людей, лишенных руководства церкви, и решил воспользоваться этим случаем, как он старался себя уверить, для показания той
опасности, которая угрожает всем отступающим от церкви, — в глубине же души для того, чтобы отомстить гордому и самоуверенному атеисту.
С удивительным наслаждением Калугин почувствовал себя дома, вне
опасности, и, надев ночную рубашку, лежа в постели уж рассказал Гальцину подробности дела, передавая их весьма естественно, — с той точки зрения, с которой подробности эти доказывали, что он, Калугин, весьма дельный и храбрый офицер, на что, мне кажется, излишне бы было намекать, потому что это все
знали и
не имели никакого права и повода сомневаться, исключая, может быть, покойника ротмистра Праскухина, который, несмотря на то, что, бывало, считал за счастие ходить под руку с Калугиным, вчера только по секрету рассказывал одному приятелю, что Калугин очень хороший человек, но, между нами будь сказано, ужасно
не любит ходить на бастионы.
Все эти слухи и вести проникают в училище. Юнкера сами
не знают, чему верить и чему
не верить. Как-то нелепо странна, как-то уродливо неправдоподобна мысль, что государю, вершинной, единственной точке той великой пирамиды, которая зовется Россией, может угрожать
опасность и даже самая смерть от случайного крушения поезда. Значит, выходит, что и все существование такой необъятно большой, такой неизмеримо могучей России может зависеть от одного развинтившегося дорожного болта.
— Нет, только
не к губернатору. Ты
знаешь, каковы наши отношения… Тут прямая
опасность попасть в смешное положение.
Кириллов ничего
не знал о намерениях насчет Шатова, да и прежде никогда
не знал о всей степени
опасности, ему угрожающей.
Я явился сюда, единственно чтобы протестовать против замышляемого предприятия, для общего назидания, а затем — устранить себя от настоящей минуты, которую вы,
не знаю почему, называете минутой вашей
опасности.
— Вы, может быть. Вы бы уж лучше молчали, Липутин, вы только так говорите, по привычке. Подкупленные, господа, все те, которые трусят в минуту
опасности. Из страха всегда найдется дурак, который в последнюю минуту побежит и закричит: «Ай, простите меня, а я всех продам!» Но
знайте, господа, что вас уже теперь ни за какой донос
не простят. Если и спустят две степени юридически, то все-таки Сибирь каждому, и, кроме того,
не уйдете и от другого меча. А другой меч повострее правительственного.
Кроме других чрезвычайно важных для него неудовольствий (он всё еще ничего
не мог
узнать о Ставрогине), он, как кажется — ибо
не могу утверждать наверно, — получил в течение дня откуда-то (вероятнее всего из Петербурга) одно секретное уведомление о некоторой
опасности, в скором времени его ожидающей.
— Ну, а я так нет!.. Я
не таков! — возразил, смеясь, Ченцов. —
Не знаю, хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без препятствий, без борьбы, без некоторых
опасностей, короче сказать, без того, чтобы это был запрещенный, а
не разрешенный плод, женщины
не существует: всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы понимаете, какие же могут быть препятствия или
опасности?!.
Люди, живущие в естественных условиях жизни,
не по городам, но среди природы, борясь с нею, живут без этого ограждения и
знают, как мало может оградить их насилие от окружающих их действительных
опасностей.
Любопытно ему было. Он-то наверное
знал, что это
не Каштанова, но кто же это? Японка послушалась. Бенгальский увидел незнакомое смуглое лицо, на котором испуг преодолевался выражением радости от избегнутой
опасности Задорные, уже веселые глаза остановились на актеровом лице.
— Ты
знаешь также, что я посвятил себя делу трудному, неблагодарному, что мне… что нам придется подвергаться
не одним
опасностям, но и лишениям, унижению, быть может?
— Так просто — и я
не знал! Да, французы во всем нас опередили! Великодушная нация! как жаль, что революции так часто потрясают тебя! Et moi, qui, а mes risques et périls, me consumais а dépenser ma salive! Quelle dérision! [А я-то, с риском и
опасностью, тратил свою слюну! Какая насмешка! (фр.)]
Испытываемое ею ощущение можно сравнить с тем, какое переживает человек ночью в глухом лесу, когда
знает, что
опасность в двух шагах, но
не может ее разглядеть.
Юрий спас его от смерти, и он готов был ежедневно подвергать свою жизнь
опасности, чтоб оказать ему хотя малейшую услугу; а посему и
не удивительно, что ему весьма хотелось
знать: скоро ли и куда поедет Юрий?
Может быть, кто-нибудь из читателей наших захочет
знать, почему Кирша
не намекнул ни Юрию, ни Алексею о предстоящей им
опасности, тем более что главной причиною его побега из отчины Шалонского было желание предупредить их об этом адском заговоре?
Действовал он, как мы
знаем, через Анну Юрьевну; но в настоящее время никак
не мог сделать того, потому что когда Анна Юрьевна вышла в отставку и от новой попечительницы Елпидифору Мартынычу, как любимцу бывшей попечительницы, начала угрожать
опасность быть спущенным, то он, чтобы спастись на своем месте, сделал ей на Анну Юрьевну маленький доносец, которая, случайно
узнав об этом, прислала ему с лакеем сказать, чтобы он после того и в дом к ней
не смел показываться.
Когда начался пожар, я побежал скорей домой; подхожу, смотрю — дом наш цел и невредим и вне
опасности, но мои две девочки стоят у порога в одном белье, матери нет, суетится народ, бегают лошади, собаки, и у девочек на лицах тревога, ужас, мольба,
не знаю что; сердце у меня сжалось, когда я увидел эти лица. Боже мой, думаю, что придется пережить еще этим девочкам в течение долгой жизни! Я хватаю их, бегу и все думаю одно: что им придется еще пережить на этом свете!
Очень часто из этого опасного состояния возвращаются к жизни, даже
не заметив его и
не узнав, как
не узнается
опасность за спиною; но бывает, что и умирают, почти неслышно для себя переходят в последний мрак.
Хотя он и
знал вперед, что из этого ничего
не выйдет, разговор этот несколько успокоил Евгения. Он, главное, почувствовал, что он от волнения преувеличил
опасность.
Хорошо бы
узнать, на что именно метят все эти народы и каков-то будет их первый шаг…» Господин Голядкин
не мог долее вытерпеть, бросил недокуренную трубку, оделся и пустился на службу, желая накрыть, если можно,
опасность и во всем удостовериться своим личным присутствием.
Такие места бывают по скатам гор и долинам, поросшим полевыми кустарниками, иногда по крутым оврагам, покрытым мелкими древесными побегами, но
не лесом: по крайней мере я
не видывал, чтобы лиса пометала детей в настоящем лесу; может быть, она
знает по инстинкту, что на открытых местах безопаснее жить ее детям, что приближение всякой
опасности виднее и что они, в случае надобности, могут ту же минуту спрятаться в нору.
— Послушай… 1081 статья уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть
опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный
знал, что последствием сего должно быть несчастье… понимаешь?
знал! А ты
не мог
не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
Он сознал ясно, что миновал страшную
опасность. «Эти люди, — думалось ему, — вот эти-то самые люди, которые еще за минуту
не знают, зарежут они или нет, — уж как возьмут раз нож в свои дрожащие руки и как почувствуют первый брызг горячей крови на своих пальцах, то мало того что зарежут, — голову совсем отрежут „напрочь“, как выражаются каторжные. Это так».
— Егорки —
не бойся! Ты какой-нибудь заговор против страха ночного
знаешь? Егорка ночному страху предан, он смерти боится. У него на душе грех велик лежит… Я иду раз ночью мимо конюшни, а он стоит на коленках — воет: «Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянные смерти», [«Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянныя смерти» — молитва, обращенная к Варваре Великомученице; считалось, что она спасает от пожаров, кораблекрушений и от всякой неожиданной
опасности.] — понимаешь?
Молчи. —
Отец святой тебя наставить хочет
В том, как вредна любовь, — а ты,
Ты слушай со вниманьем — чтоб ни слова
Не кинул он на воздух — сердце
Твое запутано;
не знаешь ты,
Чего ты хочешь — он тебе откроет
Опасность страшную любви.
Петруха же и
не думал об
опасности: он так
знал дорогу и всю местность, а кроме того, стишок о том, что «вихри снежные крутять», бодрил его тем, что совершенно выражал то, что происходило на дворе. Никите же вовсе
не хотелось ехать, но он уже давно привык
не иметь своей воли и служить другим, так что никто
не удержал отъезжающих.
Скоро Наденька привыкает к этой фразе, как к вину или морфию. Она жить без нее
не может. Правда, лететь с горы по-прежнему страшно, но теперь уже страх и
опасность придают особое очарование словам о любви, словам, которые по-прежнему составляют загадку и томят душу. Подозреваются все те же двое: я и ветер… Кто из двух признается ей в любви, она
не знает, но ей, по-видимому, уже все равно; из какого сосуда ни пить — все равно, лишь бы быть пьяным.
Хоть давно
знала, что грозного гостя скитам
не миновать; но когда
опасность еще далека, она
не страшна так, как в то время, когда перед лицом прямо станет…
И вот люди в обществе лиц другого пола подвергают себя мукам, нередко даже
опасности серьезного заболевания, но
не решаются показать и вида, что им нужно сделать то, без чего, как всякий
знает, человеку обойтись невозможно.
Когда мир начал существовать, разум сделался его матерью. Тот, кто сознает, что основа жизни его — дух,
знает, что он находится вне всякой
опасности. Когда он закроет уста и затворит врата чувств в конце жизни, он
не испытает никакого беспокойства.
— Ну-у! Voilà la question!.. [Вот в чем вопрос! (фр.).] Надо же выразить ему наше… э-е… наше сочувствие… нашу признательность. Ведь целый край в
опасности… Ваши собственные интересы: да и вы сами наконец, comme un membre de la noblesse [Как дворянин (фр.).], можете пострадать, если бы
не Саксен, — ведь почем
знать — все еще может случиться!..
Бог лишил их и «плодов древа жизни», ибо они могли бы давать лишь магическое бессмертие; без духовного на него права, и оно повело бы к новому падению [Как указание
опасности новых люциферических искушений при бессмертии следует понимать печальную иронию слов Божьих: «вот Адам стал как один из нас,
зная добро и зло; и теперь как бы
не простер он руки своей, и
не взял также от древа жизни, и
не вкусил, и
не стал жить вечно» (3:22).].
— Вы
не беспокойтесь, ваше сиятельство! — сказал он княгине умоляющим голосом. — Я
не знай, но, по моему мнений, ваше сиятельство, я
не нахожу, чтобы ваш сын был в большой, так сказать,
опасности… Ничво!
«Все боишься, все боишься! Именно тот возраст, в котором так много
опасностей… Но я
знаю, что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то все
не так, как эти петербургские господа».
Мне угрожает
опасность. Это чувствую я, и это
знают мои мускулы, оттого они в такой тревоге, теперь я понял это. Ты думаешь, что я просто струсил, человече? Клянусь вечным спасением — нет!
Не знаю, куда девался мой страх, еще недавно я всего боялся: и темноты, и смерти, и самой маленькой боли, а сейчас мне ничего
не страшно. Только странно немного… так говорят: мне странно?