Неточные совпадения
Никто, однако ж, на клич
не спешил; одни
не выходили вперед, потому что были изнежены и
знали, что порубление пальца сопряжено с болью; другие
не выходили по недоразумению:
не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их
не сочли за бунтовщиков, по
обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Меня невольно поразила способность русского человека применяться к
обычаям тех народов, среди которых ему случается жить;
не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
У князя в сакле собралось уже множество народа. У азиатов,
знаете,
обычай всех встречных и поперечных приглашать на свадьбу. Нас приняли со всеми почестями и повели в кунацкую. Я, однако ж,
не позабыл подметить, где поставили наших лошадей,
знаете, для непредвидимого случая.
Это займет, впрочем,
не много времени и места, потому что
не много нужно прибавить к тому, что уже читатель
знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по
обычаю людей своего звания, крупный нос и губы.
«Вот тебе на!» — подумал Чичиков. Платонов ничего на это
не сказал,
зная, что Петух держался
обычаев своих крепко. Нужно было остаться.
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь
узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по
обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им долги дни!
Только и успел объявить он, что случилось такое зло; но отчего оно случилось, курнули ли оставшиеся запорожцы, по козацкому
обычаю, и пьяными отдались в плен, и как
узнали татары место, где был зарыт войсковой скарб, — того ничего
не сказал он.
Но
знаю, что, может быть, несу глупые речи, и некстати, и нейдет все это сюда, что
не мне, проведшему жизнь в бурсе и на Запорожье, говорить так, как в
обычае говорить там, где бывают короли, князья и все что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве.
Перенимают черт
знает какие бусурманские
обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим
не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке.
Борис. Я здесь ничего
не знаю, ни порядков ваших, ни
обычаев; а дело-то такое…
Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им.
Обычаев я здешних
не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки
не привыкну никак.
Выскочи русский человек чуть-чуть из казенной, узаконенной для него
обычаем колеи — и он сейчас же
не знает, что делать.
Я и
не знал никогда до этого времени, что князю уже было нечто известно об этом письме еще прежде; но, по
обычаю всех слабых и робких людей, он
не поверил слуху и отмахивался от него из всех сил, чтобы остаться спокойным; мало того, винил себя в неблагородстве своего легковерия.
Вот они теперь ссылаются на свои законы,
обычаи, полагая, что этого довольно, что все это будет уважено безусловно, несмотря на то что сами они
не хотели
знать и слышать о чужих законах и
обычаях.
«Ну хорошо, скажите им, — приказал объявить адмирал,
узнав, зачем они приехали, — что, пожалуй, они могут подать чай, так как это их
обычай; но чтоб о завтраке и помину
не было».
Но довольно Ликейских островов и о Ликейских островах, довольно и для меня и для вас! Если захотите
знать подробнее долготу, широту места, пространство, число островов,
не поленитесь сами взглянуть на карту, а о нравах жителей, об
обычаях, о произведениях, об истории — прочтите у Бичи, у Бельчера. Помните условие: я пишу только письма к вам о том, что вижу сам и что переживаю изо дня в день.
Около фанзочки мы застали одинокого старика китайца. Когда мы вышли из кустов, первым движением его было бежать. Но видимо, самолюбие, преклонный возраст и
обычай гостеприимства принудили его остаться. Старик растерялся и
не знал, что делать.
Чаадаев имел свои странности, свои слабости, он был озлоблен и избалован. Я
не знаю общества менее снисходительного, как московское, более исключительного, именно поэтому оно смахивает на провинциальное и напоминает недавность своего образования. Отчего же человеку в пятьдесят лет, одинокому, лишившемуся почти всех друзей, потерявшему состояние, много жившему мыслию, часто огорченному,
не иметь своего
обычая, свои причуды?
В последний день масленицы все люди, по старинному
обычаю, приходили вечером просить прощения к барину; в этих торжественных случаях мой отец выходил в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал вид, будто
не всех
узнает.
— Кушай! кушай! — понуждала она меня, — ишь ведь ты какой худой! в Малиновце-то, видно,
не слишком подкармливают.
Знаю я ваши
обычаи! Кушай на здоровье! будешь больше кушать, и наука пойдет спорее…
Завсегдатаи «вшивой биржи». Их мало кто
знал, зато они
знали всех, но у них
не было
обычая подавать вида, что они знакомы между собой. Сидя рядом, перекидывались словами, иной подходил к занятому уже столу и просил, будто у незнакомых, разрешения сесть. Любимое место подальше от окон, поближе к темному углу.
Вошед в свет,
узнаете скоро, что в обществе существует
обычай посещать в праздничные дни по утрам знатных особ;
обычай скаредный, ничего
не значащий, показующий в посетителях дух робости, а в посещаемом дух надменности и слабый рассудок.
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего
не знаю практически ни в здешних
обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на письмо
не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
— Уж по одному этому быть
не может! — подхватил князь. — Как же она выйдет, если бы даже и хотела? Вы
не знаете…
обычаев в этом доме: она
не может отлучиться одна к Настасье Филипповне; это вздор!
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке, и бедная девочка
не знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за отцом в сарайную. Петр Елисеич, по
обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
Не знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы
знаете. На этот раз я как-то изменил своему
обычаю: меньше слов! — Они недостаточны для полных чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку. — Вот истинная поэзия жизни!
Сказывал старый камердинер его, Платон, что у покойного старая пассия в Москве жила и от оной, будто бы, дети, но она, по закону, никакого притязания к имению покойного иметь
не может, мы же, по христианскому
обычаю, от всего сердца грех ей прощаем и даже
не желаем
знать, какой от этого греха плод был!
Установленный
обычаем пятиминутный предвыборный перерыв. Установленное
обычаем предвыборное молчание. Но сейчас оно
не было тем действительно молитвенным, благоговейным, как всегда: сейчас было как у древних, когда еще
не знали наших аккумуляторных башен, когда неприрученное небо еще бушевало время от времени «грозами». Сейчас было, как у древних перед грозой.
— Так, батюшка, и запиши. Это точно что
не знаю,
не стану на себя лгать. Да и
обычая у нас такого
не бывало, чтоб переписываться: мы, батюшка, старухи старые, слепенькие, нам впору божественные книжки читать, а
не то чтоб переписываться.
— У нас, господа, всякому гостю честь и место, и моя дочь родной отцов цыганский
обычай знает; а обижаться вам нечего, потому что вы еще пока
не знаете, как иной простой человек красоту и талант оценить может. На это разные примеры бывают.
Мальчик высказал это солидно, без похвальбы, и без всякого глумления над странностью моего вопроса. По-видимому, он понимал, что перед ним стоит иностранец (кстати: ужасно странно звучит это слово в применении к русскому путешественнику; по крайней мере, мне большого труда стоило свыкнуться с мыслью, что я где-нибудь могу быть… иностранцем!!), которому простительно
не знать немецких
обычаев.
— Ей-богу, я
не знаю, как это по московским
обычаям принято? — спросила сестру, видимо, недоумевавшая Сусанна Николаевна.
— Спасибо, князь, спасибо тебе! А коли уж на то пошло, то дай мне разом высказать, что у меня на душе. Ты, я вижу,
не брезгаешь мной. Дозволь же мне, князь, теперь, перед битвой, по древнему христианскому
обычаю, побрататься с тобой! Вот и вся моя просьба;
не возьми ее во гнев, князь. Если бы
знал я наверно, что доведется нам еще долгое время жить вместе, я б
не просил тебя; уж помнил бы, что тебе непригоже быть моим названым братом; а теперь…
Впрочем, несмотря на сие, все почести отшедшему в вечность были отданы сполна, яко сыну. Покров из Москвы выписали, а погребение совершал известный тебе отец архимандрит соборне. Сорокоусты же и поминовения и поднесь совершаются, как следует, по христианскому
обычаю. Жаль сына, но роптать
не смею и вам, дети мои,
не советую. Ибо кто может сие
знать? — мы здесь ропщем, а его душа в горних увеселяется!»
Матвей Лозинский, разумеется,
не знал еще, к своему несчастью, местных
обычаев. Он только шел вперед, с раскрытым сердцем, с какими-то словами на устах, с надеждой в душе. И когда к нему внезапно повернулся высокий господин в серой шляпе, когда он увидел, что это опять вчерашний полицейский, он излил на него все то чувство, которое его теперь переполняло: чувство огорчения и обиды, беспомощности и надежды на чью-то помощь. Одним словом, он наклонился и хотел поймать руку мистера Гопкинса своими губами.
— Послушай, Дыма, — сказал Матвей серьезно. Почему ты думаешь, что их
обычай непременно хорош? А по-моему, у них много таких
обычаев, которых лучше
не перенимать крещеному человеку. Это говорю тебе я, Матвей Лозинский, для твоей пользы. Вот ты уже переменил себе лицо, а потом застыдишься и своей веры. И когда придешь на тот свет, то и родная мать
не узнает, что ты был лозищанин.
Никто лучше
не знал распорядков, свычаев и
обычаев старинного житья-бытья, которое изобрело тысячи церемоний на всякий житейский случай,
не говоря уже о таких важных событиях, как свадьбы, похороны, родины, разные семейные несчастия и радости.
— Я
не люблю томить, — отвечал хладнокровно Омляш, — мой
обычай: дал раза, да и дело с концом! А ты что за птица? — продолжал он, обращаясь к Кирше. — Ба, ба, ба! старый приятель! Милости просим! Что ж ты молчишь? Иль
не узнал своего крестника?
Эй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился.
Знать,
не нужна тебе водка, а нужна молодка; дело, брат, дело! у всякого свой
обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим.
Параша. Ну, так что ж? Ты
знаешь, в здешнем городе такой
обычай, чтобы невест увозить. Конечно, это делается больше по согласию родителей, а ведь много и без согласия увозят; здесь к этому привыкли, разговору никакого
не будет, одно только и беда: отец, пожалуй, денег
не даст.
Ведь он
знал, что по рыцарским
обычаям и хвалить девушку без ее согласия запрещалось, а Ксения
не давала ему согласия ее хвалить. И еще что об этих похвалах подумают?
Да впрочем, начальство,
зная наш в этом случае непреклонный ребячий дух и
обычай, совсем к этому
не придиралось.
По
обычаю своему Бобров был такой же домосед, как и Перский. Сорок кряду лет он буквально
не выходил из корпуса, но зато постоянно ходил по корпусу и все учреждал свое дело, все хлопотал, «чтобы мошенники были сыты, теплы и чисты». Мошенникиэто были мы, — так он называл кадет, разумеется употребляя это слово как ласку, как шутку. Мы это
знали.
Но, вероятно, много было каких-нибудь затруднений в этом случае, потому что Кошихин говорит, что, кроме как по царскому указу да по торговым делам, никто
не ездит за границу: «
не поволено!» А
не поволено потому, что опасались, по свидетельству Кошихина, что, «
узнав тамошних государств веру и
обычаи, начали б свою веру отменять и приставать к иным».
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем
не связанное с Россией, кроме официальных отношений: жили себе все они кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском приказе, следовали своим
обычаям, роднились между собой,
не смешиваясь с русскими, презираемые высшею боярскою
знатью, служа предметом ненависти для Духовенства.
Владимир Андреич говорил, что ничего, чтобы
не беспокоилась, а потом объявил, что он был сейчас у Бешметева, в котором нашел прекраснейшего и благороднейшего человека, но что он, то есть Бешметев, еще немного молод и, как видно, в свадебных делах совершенно неопытен и даже вряд ли
знает обычай дарить невесту вещами, материею на платье и тому подобными безделушками, но что ему самому, Владимиру Андреичу, говорить об этом было как-то неловко: пожалуй, еще покажется жадностию, а порядок справить для общества необходимо.
Сим предметом еще
не ограничились труды их: Монархиня желала, чтобы они исследовали все исторические монументы в нашей Империи; замечали следы народов, которые от стран Азии преходили Россию, сами исчезли, но оставили знаки своего течения, подобно рекам иссохшим; желала, чтобы они в развалинах, среди остатков древности, как бы забытых времен, искали откровений прошедшего; чтобы они в нынешних многочисленных народах Российских
узнавали их неизвестных предков, разбирая языки, происхождение и смесь оных; чтобы они, наблюдая
обычаи, нравы, понятия сих людей, сообщили Историку и Моралисту новые сведения, а Законодателю новые средства благодеяния.
И точно, маменька очень хорошо
знали батенькину комплекцию и потому поспешили убраться в свою опочивальню, где наговорились вволю, осуждая батенькины распоряжения об нас, но все, по
обычаю, тихо, чтоб никто
не слыхал. Потом, волею или неволею, а поместили пана Галушкинского в панычевской.
— Это все очень известно, — сказал он. — Верует народ в бога, песни у него есть и плохие и хорошие, а
обычаи — подлые! Насчет этого — ты у меня спроси, я тебе лучше всякой книги
обычаи покажу. Это
не по книгам надо
узнавать, а — выдь на улицу, на базар поди, в трактир или — в деревню, на праздник, — вот и будут тебе показаны
обычаи. А то — к мировому судье ступай… в окружный суд тоже…
В
обычаях дома было, что там никогда и никому никакая вина
не прощалась. Это было правило, которое никогда
не изменялось,
не только для человека, но даже и для зверя или какого-нибудь мелкого животного. Дядя
не хотел
знать милосердия и
не любил его, ибо почитал его за слабость. Неуклонная строгость казалась ему выше всякого снисхождения. Оттого в доме и во всех обширных деревнях, принадлежащих этому богатому помещику, всегда царила безотрадная унылость, которую с людьми разделяли и звери.