Неточные совпадения
Она
не давала. Он взял сам и приложил к
губам. Она
не отнимала. Рука была тепла, мягка и чуть-чуть влажна. Он старался заглянуть ей в лицо — она отворачивалась все больше.
Хлебников схватил руку офицера, и Ромашов почувствовал на ней вместе с теплыми каплями слез холодное и липкое прикосновение чужих
губ. Но он
не отнимал своей руки и говорил простые, трогательные, успокоительные слова, какие говорит взрослый обиженному ребенку.
Людмила торопливо целовала Сашины руки от плеч до пальцев, и Саша
не отнимал их, взволнованный, погруженный в страстные и жестокие мечты. Обожанием были согреты Людмилины поцелуи, и уже словно
не мальчика, словно отрока-бога лобзали ее горячие
губы в трепетном и таинственном служении расцветающей Плоти.
Он начал горячо целовать ее узкую, розовую руку. Елена
не отнимала ее от его
губ и с какою-то детскою радостью, с смеющимся любопытством глядела, как он покрывал поцелуями то самую руку ее, то пальцы…
Сердце мое переполнилось жалостью. Я приник
губами к Олесиной руке, неподвижно лежавшей на одеяле, и стал покрывать ее долгими, тихими поцелуями. Я и раньше целовал иногда ее руки, но она всегда
отнимала их у меня с торопливым, застенчивым испугом. Теперь же она
не противилась этой ласке и другой, свободной рукой тихо гладила меня по волосам.
Все это было уже
не ново Олесе в моем толковании, но на этот раз она даже и слушать меня
не стала. Она быстрым движением сбросила с себя платок и, скомкав его, бросила мне в лицо. Началась возня. Я старался
отнять у нее цветок боярышника. Сопротивляясь, она упала на землю и увлекла меня за собой, радостно смеясь и протягивая мне свои раскрытые частым дыханием, влажные милые
губы…
Литвинов говорил,
не поднимая глаз; да если б он и взглянул на Ирину, он бы все-таки
не мог увидеть, что происходило у ней на лице, так как она по-прежнему
не отнимала рук. А между тем то, что происходило на этом лице, вероятно бы его изумило: и страх, и радость выражало оно, и какое-то блаженное изнеможение, и тревогу; глаза едва мерцали из-под нависших век, и протяжное, прерывистое дыхание холодило раскрытые, словно жаждавшие
губы…
— Возможно ли? — вскричал Сеникур, схватив за руку Зарецкого. — Как? это тот несчастный?.. Ах, что вы мне напомнили!.. Ужасная ночь!.. Нет!.. во всю жизнь мою
не забуду… без чувств — в крови… у самых церковных дверей… сумасшедшая!.. Боже мой, боже мой!.. — Полковник замолчал. Лицо его было бледно; посиневшие
губы дрожали. — Да! — вскричал он наконец, — я точно
отнял у него более, чем жизнь, — он любил ее!
Марфа Андревна знала, что значит такие поклоны в ее монастыре. Строгие брови Марфы Андревны сдвинулись, глаза сверкнули, и
губы выразили и гнев и презрение. Виновная
не поднималась, гневная боярыня стояла,
не отнимая у нее своей ноги, которую та обливала горячей слезою.
А Лиза, Лиза стояла с потупленным взором, с огненными щеками, с трепещущим сердцем —
не могла
отнять у него руки —
не могла отворотиться, когда он приближился к ней с розовыми
губами своими…
И кончалось, как всегда со всем любимым, — слезами: такая хорошая серо-коричневая, немножко черная собака с немножко красными
губами украла на кухне кость и ушла с ней на могилу, чтобы кухарка
не отняла, и вдруг какой-то трус Ваня шел мимо и дал ей сапогом. В ее чудную мокрую морду. У-у-у…
«Да,
не сделали, а разве
не отнимали у меня Нину и разве
не мучили ее своею холодностью?..» — готово было сорваться с моего языка, но я вовремя опомнилась и молча приложилась
губами к бледной щеке молодой девушки.
Ее худощавый стан стройно колыхался в широкой кофте, с прошивками и дешевыми кружевцами на рукавах и вокруг белой тонкой шеи с синими жилками. Такие же жилки сквозили на бледно-розовых прозрачных щеках без всякого загара. Чуть приметные точки веснушек залегли около переносицы. Нос немного изгибался к кончику,
отнимая у лица строгость. Рот довольно большой, с бледноватыми
губами. Зубы мелькали
не очень белые, детские. Золотистые волосы заходили на щеки и делали выражение всей головы особенно пленительным.
Но вот лежавшая в тени у ног Памфалона длинномордая серая собака чутьем почуяла близость стороннего человека, подняла свою голову и, заворчав, встала на ноги, а с этим ее движением на ее медном ошейнике зазвонили звонцы, и от них сейчас же проснулась и вынула из-под крыла голову разноперая птица. Она встрепенулась и
не то свистнула,
не то как-то резко проскрипела клювом. Памфалон разогнулся,
отнял на минуту
губы от паяла и крикнул...
Он схватил ее руку и припал к ней пересохшими
губами. Она
не только
не отнимала ее, но напротив, наклонилась к нему и обожгла ему щеку поцелуем. Он упал к ее ногам.
Княжна
не отнимала рук. Она сидела, низко опустив голову, так что когда он поднял свою, чтобы посмотреть на нее, то лица их оказались так близко друг от друга, что невольно их
губы встретились и слились в жарком поцелуе.
Он взял уже сам ее руку, лежавшую на столе, и снова прильнул к ней
губами. Она
не отнимала руки.
Под отрывистую болтовню извозчика седок продолжал свою думу… Ему куда как
не хотелось домой; но больше некуда было деваться. Эта встреча в клубе как-то особенно его раздразнила. Приехал он туда, переполненный всей преснотой, всей тяжестью своего житья, и точно будто кто поднес к его
губам один благоуханный край дорогой чаши, поднес и
отнял. А в душе оставил горький до боли осадок.