Неточные совпадения
— Ты бы мизантропию-то
свою разбавил чем-нибудь, Тимон Афинский! Смотри, — жандармы отлично
помнят прошлое, а — как они успокоят, ежели
не искоренят? Следовало бы тебе чаще выходить на люди.
Через минуту Зинаида Федоровна уже
не помнила про фокус, который устроили духи, и со смехом рассказывала, как она на
прошлой неделе заказала себе почтовой бумаги, но забыла сообщить
свой новый адрес и магазин послал бумагу на старую квартиру к мужу, который должен был заплатить по счету двенадцать рублей. И вдруг она остановила
свой взгляд на Поле и пристально посмотрела на нее. При этом она покраснела и смутилась до такой степени, что заговорила о чем-то другом.
Кто
не очень спешит позабыть наше
прошлое и особенно то в нашем
прошлом, что
не обязывает нас клеймить отцов
своих темною укоризною, в виду нашего превосходства, того я зову
помянуть со мною дядю Якова.
—
Не поминайте меня лихом, Иван Андреич. Забыть
прошлого, конечно, нельзя, оно слишком грустно, и я
не затем пришел сюда, чтобы извиняться или уверять, что я
не виноват. Я действовал искренно и
не изменил
своих убеждений с тех пор… Правда, как вижу теперь, к великой моей радости, я ошибся относительно вас, но ведь спотыкаются и на ровной дороге, и такова уж человеческая судьба: если
не ошибаешься в главном, то будешь ошибаться в частностях. Никто
не знает настоящей правды.
Боже мой, как я ослабел! Сегодня попробовал встать и пройти от
своей кровати к кровати моего соседа напротив, какого-то студента, выздоравливающего от горячки, и едва
не свалился на полдороге. Но голова поправляется скорее тела. Когда я очнулся, я почти ничего
не помнил, и приходилось с трудом вспоминать даже имена близких знакомых. Теперь все вернулось, но
не как
прошлая действительность, а как сон. Теперь он меня
не мучает, нет. Старое прошло безвозвратно.
Прошлое я
помню, как вчерашний день. Как в тумане, вижу я места и образы людей. Беспристрастно относиться к ним нет у меня сил; люблю и ненавижу я их с прежней силой, и
не проходит того дня, чтобы я, охваченный чувством негодования или ненависти,
не хватал бы себя за голову. Граф для меня по-прежнему гадок, Ольга отвратительна, Калинин смешон
своим тупым чванством. Зло считаю я злом, грех — грехом.
«Я нисколько
не думаю мешать вашему счастию, — прибавлял князь, — если только желания ваши согласны с честию; впрочем, если вы готовы отказаться от
своего прошлого и никогда
не будете
поминать ни о Персии, ни о Пугачеве, ни о прочих такого же рода глупостях, то есть еще время вернуться ко мне в Оберштейн».
Из иностранцев самой крупной личностью был Кине. Но я
не помню, чтобы он произвел сенсацию какой-нибудь речью. Он больше вызывал в толпе интерес
своим прошлым как один из самых видных эмигрантов — врагов Бонапартова режима. Он был несомненный республиканец 1848 года, человек идей XVIII века, но гораздо больше демократ, чем сторонник социалистической доктрины.