Неточные совпадения
Тем
не менее тетенька
не забывала прежних
обид и по-прежнему продолжала загадочно
посматривать на мужа, теперь уже положительно предчувствуя, что час ее наступит скоро.
Закончилось это большим скандалом: в один прекрасный день баба Люба, уперев руки в бока, ругала Уляницкого
на весь двор и кричала, что она свою «дытыну»
не даст в
обиду, что учить, конечно, можно, но
не так… Вот
посмотрите, добрые люди: исполосовал у мальчика всю спину. При этом баба Люба так яростно задрала у Петрика рубашку, что он завизжал от боли, как будто у нее в руках был
не ее сын, а сам Уляницкий.
Она ходила по комнате, садилась у окна,
смотрела на улицу, снова ходила, подняв бровь, вздрагивая, оглядываясь, и, без мысли, искала чего-то. Пила воду,
не утоляя жажды, и
не могла залить в груди жгучего тления тоски и
обиды. День был перерублен, — в его начале было — содержание, а теперь все вытекло из него, перед нею простерлась унылая пустошь, и колыхался недоуменный вопрос...
— Я
не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и
не вредило оно. Я —
не один
на земле! Сегодня я позволю себя обидеть и, может, только посмеюсь над
обидой,
не уколет она меня, — а завтра, испытав
на мне свою силу, обидчик пойдет с другого кожу снимать. И приходится
на людей
смотреть разно, приходится держать сердце строго, разбирать людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а
не утешает!
Не колеблясь ни минуты, князь поклонился царю и осушил чашу до капли. Все
на него
смотрели с любопытством, он сам ожидал неминуемой смерти и удивился, что
не чувствует действий отравы. Вместо дрожи и холода благотворная теплота пробежала по его жилам и разогнала
на лице его невольную бледность. Напиток, присланный царем, был старый и чистый бастр. Серебряному стало ясно, что царь или отпустил вину его, или
не знает еще об
обиде опричнины.
Юноша вспомнил тяжёлое, оплывшее жиром, покрытое густой рыжею шерстью тело отца, бывая с ним в бане, он всегда старался
не смотреть на неприятную наготу его. И теперь, ставя рядом с отцом мачеху, белую и чистую, точно маленькое облако в ясный день весны, он чувствовал
обиду на отца.
Илья слушал спор, песню, хохот, но всё это падало куда-то мимо него и
не будило в нём мысли. Пред ним во тьме плавало худое, горбоносое лицо помощника частного пристава,
на лице этом блестели злые глаза и двигались рыжие усы. Он
смотрел на это лицо и всё крепче стискивал зубы. Но песня за стеной росла, певцы воодушевлялись, их голоса звучали смелее и громче, жалобные звуки нашли дорогу в грудь Ильи и коснулись там ледяного кома злобы и
обиды.
Но, вызывая всё это в памяти, Лунёв
не чувствовал ни страха, ни раскаяния, — он
смотрел на гробницу с ненавистью, с
обидой в душе, с болью.
Уже пошел слух; я сам
не знал, что будет, однако решился, а
посмотрю на ее лицо, — нет охоты говорить, вижу по лицу, что говорить запрещает и уходит с
обидой.
— Что ж тут невероятного. Я
не могу
смотреть на него; он нанес мне смертную
обиду, оскорбил честь мою.
Мне грамоту мою отстаивать — бесплодно;
Во мне так много есть сторон,
Что быть готов я, коль угодно,
Не что иное, как бурбон[4].
Но если с этой точки зренья
Мы будем
на мое
смотреть происхожденье,
Тогда осмелюся сказать,
Вам
не во гнев и
не в
обиду,
Что я, имев несчастье потерять
Архангельский мой вид, лишился вовсе виду.
Поэтому, коль я вам подлинно собрат,
То одолжите мне, любезные собратья,
Какой-нибудь наряд,
Приличный облик или платье!
Белесова. Я ничего
не преувеличиваю. Конечно, я
не знаю, с какими мыслями он
смотрит на меня; я вам говорю только о том, какое действие производит
на меня его взгляд. Есть положения, в которых долгий и серьезный взгляд непереносим: в нем укор, в нем
обида, он будит совесть. (С упреком.) А вы сами знаете, что мне, для моего спокойствия, надо усыплять совесть, а
не будить ее.
Он,
не улыбаясь, молча
посмотрел в лицо кавалеристу и вдруг пустил в упор
на него такое страшное, грубое ругательство, что кавалерист огорчился и долго
не знал, как ему принять такую
обиду: в шутку или
не в шутку.
Дело в том, что в человеке ничем незаглушимо чувство справедливости и правомерности; он может
смотреть безмолвно
на всякие неправды, может терпеть всякие
обиды без ропота,
не выразить ни одним знаком своего негодования; но все-таки он
не может быть нечувствителен к неправде, насколько ее видит и понимает, все-таки в душе его больно отзывается
обида и унижение, и терпению даже самого убитого и трусливого человека всегда есть предел.
— Коего шута
на конце лесованья они
не видали здесь? — сказал дядя Онуфрий. — Опять же колокольцев
не слыхать, а начальство разве без колокольца поедет? Гляди, лысковцы [Оптовые лесопромышленники из Лыскова. Их
не любят лесники за обманы и
обиды.]
не нагрянули ль… Пусто б им было!.. Больше некому. Пойти
посмотреть самому, — прибавил он, направляясь к лесенке.
— Ну вот
на старости лет еще дочку Господь даровал. Все дочки да дочки! — обнимая Дуню, сказал, улыбаясь, до слез растроганный Чапурин. — Ин быть по-твоему. Здравствуй, дочка богоданная!
Смотри ж у меня, нового отца слушаться, а он постарается, чтоб у тебя было все цело и сохранно. И в
обиду не дам тебя никому.
Уж полно,
не сон ли снится ей, княгине, ужасный и мрачный сон! С тупой болью отчаяния она
смотрит на исколотые иглой пальчики девочки,
на ее бедный скромный приютский наряд, и слезы жалости и
обиды за ребенка искрятся в черных огромных глазах княгини. А кругом них по-прежнему теснятся знакомые Софьи Петровны во главе с самой хозяйкой дома. Кое-кто уже просит Маро Георгиевну рассказать сложную повесть «девочки-барышни», попавшей в приют наравне с простыми детьми.
Он
смотрел в окно, как по туманному небу тянулся дым из фабричных труб, и думал: везде кругом — заводы, фабрики, мастерские без числа, в них работают десятки тысяч людей; и все эти люди живут лишь одною мыслью, одною целью — побольше заработать себе, и нет им заботы до всех, кто кругом; робкие и алчные,
не способные ни
на какое смелое дело, они вот так же, как сейчас вокруг него, будут шутить и смеяться,
не желая замечать творящихся вокруг
обид и несправедливостей.