Неточные совпадения
Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья,
тянется серебряною
нитью и сверкает, как змея своею чешуею.
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными
нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались,
тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Толпа, покрикивая, медленно разорвалась на три части: две отходили по косой вправо и влево от колокольни, третья двигалась по прямой линии от нее, все три бережно, как
нити жемчуга, несли веревки и казались нанизанными на них. Веревки
тянулись от ушей большого колокола, а он как будто не отпускал их, натягивая все туже.
От ветвей вертикально
тянутся растительные
нити и, врастая в землю, пускают корни, из которых образуются новые деревья.
По гласису
тянутся две аллеи больших широколиственных деревьев; между аллеями, по широкой дороге, движется бесконечная
нить двуместных и четвероместных колясок, с синьорами и синьоринами, с джентльменами, джентльменками, и огибает огромное пространство от предместий, мимо крепости, до самого взморья.
Мировая история философии громко свидетельствует, что связь с бытием и абсолютным не порвана окончательно, что
нить вечной связи
тянется через всю историю философского самосознания человечества.
Назойливо
тянулась эта
нить дорожных разговоров, тревожа и волнуя Чудинова. Но вот наконец показался и Петербург.
Старая, черная и изрытая колеями дорога
тянулась пред ним бесконечною
нитью, усаженная своими ветлами; направо — голое место, давным-давно сжатые нивы; налево — кусты, а далее за ними лесок.
Пустырь велик, выходит в поле и тоже весь зарос бурьяном, только посредине его протоптана широкая тропа, и над нею, вздрагивая,
тянутся вдаль серые
нити волокна пеньки.
Дни
тянулись один за другим, как длинные, серые
нити, разматываясь с какого-то невидимого клубка, и мальчику стало казаться, что конца не будет этим дням, всю жизнь он простоит у дверей, слушая базарный шум.
Когда светящийся шар поравнялся со мной, он был от меня шагах в десяти, не более, и потому я мог хорошо его рассмотреть. Раза два его внешняя оболочка как бы лопалась, и тогда внутри его был виден яркий бело-синий свет. Листки, трава и ветви деревьев, мимо которых близко проходил шар, тускло освещались его бледным светом и как будто приходили в движение. От молниеносного шара
тянулся тонкий, как
нить, огненный хвостик, который по временам в разных местах давал мельчайшие вспышки.
От прошлого не
тянутся бесконечные
нити в будущее, они перерезываются.
Там, за рампой, притаив дыхание, замерла темная толпа. Каждое мое слово ловится на лету благодарной и нетребовательной публикой. И я чувствую, как тонкие, невидимые
нити перебрасываются от меня через рампу и соединяются с теми, которые
тянутся ко мне оттуда, из этой темной залы, притихшей сейчас, как будто не дышащей.
Также и широкие массы переживали не совсем то, что им приписывали патриотические газеты. Некоторый подъем в самом начале был, — бессознательный подъем нерассуждающей клеточки, охваченной жаром загоревшегося борьбою организма. Но подъем был поверхностный и слабый, а от назойливо шумевших на сцене фигур ясно
тянулись за кулисы толстые
нити, и видны были направляющие руки.
Настоящая дорога, по которой
тянулся черною
нитью на двуколесных тележках обоз, как встревоженный муравейник, перебирающийся на новоселье, обгибала далеко овраг, разделявший Мурзенку с нашими собеседниками.
Весь Петербург поднялся на ноги или заставил двигаться ноги своих лошадей; со всех концов его
тянулись нити пешеходов и ряды экипажей.
Из души
тянулись нити ко всему, к солнцу, к ножу и оструганной им палке, к тем прекрасным и загадочным далям, что видимы с высоты железной крыши; и еще трудно было отделить себя от всего, что не он.