Вы увидите, как острый кривой
нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти…
Неточные совпадения
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом
войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою, с
ножом,
А мы-то заливаемся:
«Давать давай — весь каравай,
Не мнется и не крошится,
Тебе скорей, а нам спорей...
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель
вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал
ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Уши отца багровели, слушая Варавку, а отвечая ему, Самгин смотрел в плечо его и притопывал ногой, как точильщик
ножей, ножниц. Нередко он возвращался домой пьяный, проходил в спальню матери, и там долго был слышен его завывающий голосок. В утро последнего своего отъезда он
вошел в комнату Клима, тоже выпивши, сопровождаемый негромким напутствием матери...
Он сказал, что деньги утащил сегодня у матери из шкатулки, подделав ключ, потому что деньги от отца все его, по закону, и что она не смеет не давать, а что вчера к нему приходил аббат Риго увещевать —
вошел, стал над ним и стал хныкать, изображать ужас и поднимать руки к небу, «а я вынул
нож и сказал, что я его зарежу» (он выговаривал: загхэжу).
Войдя в его маленькие две комнатки, Наталья Ивановна внимательно осмотрела их. На всем она увидала знакомую ей чистоту и аккуратность и поразившую ее совершенно новую для него скромность обстановки. На письменном столе она увидала знакомое ей пресс-папье с бронзовой собачкой; тоже знакомо аккуратно разложенные портфели и бумаги, и письменные принадлежности, и томы уложения о наказаниях, и английскую книгу Генри Джорджа и французскую — Тарда с вложенным в нее знакомым ей кривым большим
ножом слоновой кости.
Женни была как на
ножах. Мало того, что каждую минуту за драпировку ее спальни могли
войти горничная или Абрамовна, туда мог
войти муж, которого она ожидала беспрестанно.
— Да,
ножа! у тебя
нож в кармане. Ты думал, я спала, а я видела: ты как
вошел давеча,
нож вынимал!
Безотчетно, голодный, прошел он к столу, протянул руку за хлебом, а другою взял
нож, чтобы отрезать ломоть. В эту минуту
вошел дворник…
Через несколько минут
вошли в избу отставной солдат с ружьем, а за ним широкоплечий крестьянин с рыжей бородою, вооруженный также ружьем и большим поварским
ножом, заткнутым за пояс.
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась из-под ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего
ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка
вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.
Как-то вечером,
войдя в контору, он увидал, что этот мальчик выскабливает с пола
ножом и смывает мокрой тряпкой пролитые чернила.
Этот Ливцов — даже искренно ведь в дружбу с Голубенкой
вошел, совсем помирился, да мало того-с — в шафера к нему сам напросился, венец держал, а как приехали из-под венца, он подошел поздравлять и целовать Голубенку да при всем-то благородном обществе и при губернаторе, сам во фраке и завитой-с, — как пырнет его в живот
ножом — так Голубенко и покатился!
Увидев Анну Акимовну, мужики вскочили с мест и из приличия перестали жевать, хотя у всех были полные рты; в комнату
вошел из кухни повар Степан, в белом колпаке и с
ножом в руке, и поздравил; пришли дворники в валенках и тоже поздравили.
Вошли служители с лестницей, из которых один придержал ее на себе, а другой влез на нее и без всякой осторожности перерезал
ножом полотняную веревку. Труп с шумом грохнулся на землю. Солдат, державший лестницу, едва выскочил из-под него. Я поспешил уйти. Полицмейстер тоже вскоре появился за мной.
В кабинете мы застали и г-на Менделя. Он проводил ладонями по своей шелковистой бороде, и на лбу его виднелась глубокая морщина. Дядя имел тоже озабоченный вид. Когда мы
вошли в кабинет, он запер за нами дверь и спустил гардину. Потом уселся в кресло и некоторое время задумчиво играл
ножом для разрезывания книг. Потом, взглянув на нас, он сказал, обращаясь к Менделю-отцу...
Вошли в следующую комнату, в баню. Там тоже стоял стол. На столе большое блюдо с окороком, бутыль с водкой, тарелки,
ножи, вилки.
И вдруг мой мозг прорезала острая как
нож мысль: я забыла один грех! Да, положительно забыла. И быстро встав с колен, я подошла к прежнему месту на амвоне и попросила стоявших там девочек пустить меня еще раз, не в очередь, за ширмы. Они дали свое согласие, и я более твердо и спокойно, нежели в первый раз,
вошла туда.
После пасхи Андрей Иванович выпишется из больницы здоровым и крепким; он
войдет в мастерскую, подойдет к Ляхову: «Здравствуй, товарищ!..» Ляхов, услыша его голос, вскочит с тем же тупым ужасом, как и тогда, но уж бежать ему не придется: одним взмахом Андрей Иванович всадит ему в живот шерфовальный
нож…
1 марта. — Вчера вызывали Шерстобитова на бюро, он все отрицал, но Темка и другие ребята на мои ловкие вопросы понемногу рассказали все его художества. На следующий день, то есть сегодня, хотели вызвать жену Шерстобитова и сказали ему это. Он вылетел бомбой из бюро, побежал домой, повесил петлю на гвоздь и хотел вешаться; так застала его жена,
войдя из кухни. Тогда он с кухонным
ножом выскочил на двор, но поцарапал слегка руку и бросил
нож.
Когда я
вошел в нее, три офицера усердно работали
ножами, вилками и ртом над жареным гусем и запивали водкой пропущенные в желудок куски.
Повар стоял у плиты, задом к двери, когда
вошел Василий Антонов и бросил на стол окровавленный
нож.
«Херувимская» поется хорошо, так хорошо, что школьники оставляют свое чистописание и начинают следить за движениями Алексея Алексеича. Под окнами останавливается народ.
Входит в класс сторож Василий, в фартуке, со столовым
ножом в руке, и заслушивается. Как из земли вырастает отец Кузьма с озабоченным лицом… После «отложим попечение» Алексей Алексеич вытирает со лба пот и в волнении подходит к отцу Кузьме.
Гориславская. Что со мною? И вы спрашиваете!.. Чего хотите от меня после вчерашнего поступка со мной?.. Чтоб докончить его, стоило только
войти ко мне с
ножом в руке.
Она не отвечала и поспешила уйти в свою комнату.
Войдя к себе, она заперла дверь и буквально упала на кушетку. Надежда, высказанная ее мужем,
ножом вонзилась в ее сердце и окончательно доконала ее.
Михаил Иванович
вошел за толстой Марьей Ивановной в маленькую гостиную, и его, как
ножом, резнул, как ему показалось, отвратительный, злой крик ребенка из соседней комнатки.