Неточные совпадения
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке;
другая треть были с ним
на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не
обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
Как-то в жарком разговоре, а может быть, несколько и выпивши, Чичиков назвал
другого чиновника поповичем, а тот, хотя действительно был попович, неизвестно почему
обиделся жестоко и ответил ему тут же сильно и необыкновенно резко, именно вот как: «Нет, врешь, я статский советник, а не попович, а вот ты так попович!» И потом еще прибавил ему в пику для большей досады: «Да вот, мол, что!» Хотя он отбрил таким образом его кругом, обратив
на него им же приданное название, и хотя выражение «вот, мол, что!» могло быть сильно, но, недовольный сим, он послал еще
на него тайный донос.
Карандышев. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут жребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку — и это не оскорбление? Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят
на вас, как
на женщину, как
на человека, — человек сам располагает своей судьбой; они смотрят
на вас как
на вещь. Ну, если вы вещь, это
другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто ее выиграл, вещь и
обижаться не может.
«Может быть, и я обладаю «
другим чувством», — подумал Самгин, пытаясь утешить себя. — Я — не романтик, — продолжал он, смутно чувствуя, что где-то близко тропа утешения. — Глупо
обижаться на девушку за то, что она не оценила моей любви. Она нашла плохого героя для своего романа. Ничего хорошего он ей не даст. Вполне возможно, что она будет жестоко наказана за свое увлечение, и тогда я…»
— Среди своих
друзей, — продолжала она неторопливыми словами, — он поставил меня так, что один из них, нефтяник, богач, предложил мне ехать с ним в Париж. Я тогда еще дурой ходила и не сразу
обиделась на него, но потом жалуюсь Игорю. Пожал плечами. «Ну, что ж, — говорит. — Хам. Они тут все хамье». И — утешил: «В Париж, говорит, ты со мной поедешь, когда я остаток земли продам». Я еще поплакала. А потом — глаза стало жалко. Нет, думаю, лучше уж пускай
другие плачут!
Главное же,
обиделся тем, что слишком скоро меня за своего
друга принял и скоро мне сдался; то бросался
на меня, пугал, а тут вдруг, только что увидел деньги, и стал меня обнимать.
Утром я отпустил обоих проводников. Тут случилось довольно забавное происшествие. Я дал им каждому по 10 рублей: одному — 10 рублей бумажкой, а
другому — две пятирублевые. Тогда первый
обиделся. Я думал, что он недоволен платой, и указал ему
на товарища, который явно выказывал удовлетворение.
Мои спутники рассмеялись, а он
обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни слова, говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху.
Другие закупорены в бутылку. Они садятся
на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
Что надобно было бы сделать с
другим человеком за такие слова? вызвать
на дуэль? но он говорит таким тоном, без всякого личного чувства, будто историк, судящий холодно не для обиды, а для истины, и сам был так странен, что смешно было бы
обижаться, и я только мог засмеяться: — «Да ведь это одно и то же», — сказал я.
Как же быть-то?
Возьмешь тебя,
обидятся другие;
Другую взять, тебя обидеть. Скоро
Румяная забрезжится заря,
Народ с царем пойдет
на встречу Солнца.
А мне вперед идти и запевать
С подружкою. Кого бы взять? Не знаю.
— Ах-ах-ах! да, никак, ты
на меня
обиделась, сударка! — воскликнула она, — и не думай уезжать — не пущу! ведь я, мой
друг, ежели и сказала что, так спроста!.. Так вот… Проста я, куда как проста нынче стала! Иногда чего и
на уме нет, а я все говорю, все говорю! Изволь-ка, изволь-ка в горницы идти — без хлеба-соли не отпущу, и не думай! А ты, малец, — обратилась она ко мне, — погуляй, ягодок в огороде пощипли, покуда мы с маменькой побеседуем! Ах, родные мои! ах, благодетели! сколько лет, сколько зим!
Тетеньки, однако ж, серьезно
обиделись, и
на другой же день в «Уголок» был послан нарочный с приказанием приготовить что нужно для принятия хозяек. А через неделю их уже не стало в нашем доме.
— Вот там; да ее не заводим: многие гости
обижаются на машину — старье, говорят! У нас теперь румынский оркестр… — И, сказав это, метрдотель повернулся, заторопился к
другому столу.
— Вы доброю волею за меня идете, Серафима Харитоновна? Пожалуйста, не
обижайтесь на меня: может быть, у вас был кто-нибудь
другой на примете?
Серафима даже всплакнула с горя. С сестрой она успела поссориться
на другой же день и обозвала ее неотесаной деревенщиной, а потом сама же
обиделась и расплакалась.
«Вы даже скоро дойдете до того, что
обижаться перестанете», — прозвучал ему
другой голос, и доктор, вздохнув, повалился
на свой продавленный диван.
— Ничего-с, сначала было поленивался, все
на печке лежал; но я тоже стал ему говорить, что
другие дворовые
обижаются: «Что, говорят, мы работаем, а он — нет!» Я, говорю, братец мой, поэтому месячины тебе выдавать не стану. Испугался этого, стал работать.
Не думай, однако ж, petite mere, что я сержусь
на тебя за твои нравоучения и обижен ими. Во-первых, я слишком bon enfant, [паинька (франц.)] чтоб
обижаться, а во-вторых, я очень хорошо понимаю, что в твоем положении ничего
другого не остается и делать, как морализировать. Еще бы! имей я ежедневно перед глазами Butor'a, я или повесился бы, или такой бы aperГu de morale настрочил, что ты только руками бы развела!
— Да, родной мой, благодаря святым его трудам. И вот как удивительно все
на свете делается! Как я его, глупенькая, боялась —
другой бы
обиделся, а он даже не попомнил! Весь капитал прямо из рук в руки мне передал! Только и сказал:"Машенька! теперь я вижу по всем поступкам твоим, что ты в состоянии из моего капитала сделать полезное употребление!"
Но слишком часто она видела, что все эти люди как будто нарочно подогревают
друг друга и горячатся напоказ, точно каждый из них хочет доказать товарищам, что для него правда ближе и дороже, чем для них, а
другие обижались на это и, в свою очередь доказывая близость к правде, начинали спорить резко, грубо. Каждый хотел вскочить выше
другого, казалось ей, и это вызывало у нее тревожную грусть. Она двигала бровью и, глядя
на всех умоляющими глазами, думала...
Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел не любит крестьян, а хохол заступается за них, доказывая, что и мужиков добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание, ждала ответа сына, чтобы скорее узнать, — не обидел ли его хохол? Но они кричали
друг на друга не
обижаясь.
Около обиженного мальчика хлопотала какая-то женщина, в головке и одетая попроще
других дам. По всем вероятиям, это была мать Оськи, потому что она не столько ублажала его, сколько старалась прекратить его всхлипыванья новыми толчками. Очевидно, она хотела этим угодить хозяевам, которые отнюдь не желали, чтоб Оська
обижался невинными проказами их остроумных деточек. Обидчик между тем, пользуясь безнаказанностию, прохаживался по зале, гордо посматривая
на всех.
К удивлению, старики не только не
обиделись, но
на другой же день, встретив меня
на той же площадке, опять возобновили разговор об"увенчании здания".
На третий день — тоже,
на четвертый — тоже… Наконец судьба-таки растащила нас: их увлекла домой, меня… в Швейцарию!!
Другие редакторы
обижались, что им прислали только по одному билету
на выставку.
— Н-нет… Я не очень боюсь… Но ваше дело совсем
другое. Я вас предупредил, чтобы вы все-таки имели в виду. По-моему, тут уж нечего
обижаться, что опасность грозит от дураков; дело не в их уме: и не
на таких, как мы с вами, у них подымалась рука. А впрочем, четверть двенадцатого, — посмотрел он
на часы и встал со стула, — мне хотелось бы сделать вам один совсем посторонний вопрос.
И он сел
на свою кровать против американского господина, вдобавок еще расставивши ноги. Матвей боялся, что американец все-таки
обидится. Но он оказался парень простой и покладливый. Услыхав, что разговор идет о Тамани-холле, он отложил газету, сел
на своей постели, приветливо улыбнулся, и некоторое время оба они сидели с Дымой и пялили
друг на друга глаза.
— Дуня была
на верху счастия; она
на Глафиру Львовну смотрела как
на ангела; ее благодарность была без малейшей примеси какого бы то ни было неприязненного чувства; она даже не
обижалась тем, что дочь отучали быть дочерью; она видела ее в кружевах, она видела ее в барских покоях — и только говорила: «Да отчего это моя Любонька уродилась такая хорошая, — кажись, ей и нельзя надеть
другого платьица; красавица будет!» Дуня обходила все монастыри и везде служила заздравные молебны о доброй барыне.
Ежов нравился Фоме больше, чем Смолин, но со Смолиным Фома жил дружнее. Он удивлялся способностям и живости маленького человека, видел, что Ежов умнее его, завидовал ему и
обижался на него за это и в то же время жалел его снисходительной жалостью сытого к голодному. Может быть, именно эта жалость больше всего
другого мешала ему отдать предпочтение живому мальчику перед скучным, рыжим Смолиным. Ежов, любя посмеяться над сытыми товарищами, часто говорил им...
Однако и это обошлось хорошо: он свое слово княгине сдержал и не
обиделся, а взял да ей
на картах два фокуса показал, а потом кольцо с завязанного шнурка спустил, а после ей княгиня рассказала, что это, говорит, мой
друг, дворянин и очень благородный, а совсем не фокусник.
Мы ведь здесь русские, и вот
друг мой Марья Николаевна… она по-французски и не понимает, и может подумать что-нибудь
на ее счет, и
обидеться может…» И все говорит, бывало, этак чаще всего за меня, так что даже, право, мученье это мне было при гостях сидеть; но огорчать я ее не могла и
друзей через это приобретала: кого она этак хорошо с своими извинениями отчитает, сам же после этого над собою смеется.
Если бы Перехватов видел Бегушева в
другой, более бедной, обстановке, то, может быть, наконец
обиделся бы при таком вопросе; тут же опять успокоил себя тем, что
на слова людей болеющих и раздражительных не стоит обращать внимания.
В несколько часов Козявочка узнала решительно все, именно: что, кроме солнышка, синего неба и зеленой травки, есть еще сердитые шмели, серьезные червячки и разные колючки
на цветах. Одним словом, получилось большое огорчение. Козявочка даже
обиделась. Помилуйте, она была уверена, что все принадлежит ей и создано для нее, а тут
другие то же самое думают. Нет, что-то не так… Не может этого быть.
— С Иваном Ипатычем не обошлось без неприятных объяснений; он
обижался и тем, что мать перевезла меня
на свою квартиру, и тем, что взяла
другого доктора.
— Нет, — сдержанно ответил Саша, —
на крик и даже
на плохие слова я
обидеться не могу. Только заметь, пожалуйста, Василий, что и сам я… с прахом мешаться никогда не буду, да и
другим не позволю.
— Кончаю тем, что и за это не вправе
обижаться, но только вот что: Каину угла-то ничьего не нужно… Прощайте, Бер, — вам здесь направо, а я пойду налево — таким манером, даст господь, мы
друг другу на дороге не встретимся. Я, должно быть, уж не обойду вокруг света.
Гневышов. О мой
друг, всякий может подвергнуться оскорблению, никто от этого не застрахован. Ну, представьте себе: я пошел прогуляться, и вдруг
на меня из подворотни лает собака, неужели же мне этот грубый лай принять за оскорбление и
обидеться! А эти глупые упреки, эта мещанская брань чем же лучше собачьего лая! И тебе, Валентина, не только
обижаться, но даже и думать об этом не стоит.
Этот вопрос для такого ума, как Петруся, был тьфу! Он (то есть Петрусь) немножко
обиделся таким легким да еще и из грамматики, вопросом. А слышав, что Алексей Пантелеймонович и учен, и много сам знает, решился поворотить его в
другую сторону, и потому вдруг ему отрезал:"Прежде, нежели я отвечаю
на ваше пред^. ложение, дозволяю себе обратиться к вам с кратким вопросом, имеющим связь с предыдущим: знание от науки или наука от знания?"
— Бывает, — подтвердил дьякон Тарас. — Я привык дьяконицу свою по воскресеньям после обедни бить; так, знаете, когда, умерла она — такая тоска
на меня по воскресеньям нападала, что даже невероятно. Одно воскресенье прожил — вижу, плохо!
Другое — стерпел. Третье — кухарку ударил раз…
Обиделась она… Подам, говорит, мировому. Представьте себе мое положение!
На четвертое воскресенье — вздул ее, как жену! Потом заплатил ей десять целковых и уж бил по заведенному порядку, пока опять не женился…
— Ну при чем же тут вы?
Обижаться мне
на себя надо — хотел, а не достиг. Нет, насчёт обид — это ты оставь, надо, чтобы ничего лишнего между нами не было, не мешало бы нам дело двигать. Я, брат, врать не буду: мне скорбно — зачем врать? И не знаю, что бы я сделал, кабы не ты это,
другой… А тут я понимаю — человек
на свой пай поработал, отдых-ласку честно заслужил…
— Да я не
обижаюсь!.. Кто же вам сказал, что я
обижаюсь?
На все
обижаться, так и печенок не хватит!.. Ведь брань
на вороту не виснет, скажу я вам
другую пословицу. Да это все се sont des пустяки, а дайте-ка мне лучше папиросочку. Смерть, курить хочется!
— Да уж что это за жизнь! Помилуйте! Ни хозяев, никого и ничего нет, не знаешь, кого тебе слушаться. Один кричит — сапоги ему чисти, а
другой — мыться дай, третьему в лавочку аль
на почту беги, четвертому поясницу растирай, пятому пол подмети, и все в одно время, и всякий кричит, требует,
обижается, что не исполняешь, а где ж тут? У меня не десять рук, не разорваться…
В прошлом году она должна была сделать выговор двум англичанам-приятелям. Они вздумали бросать хлебные шарики с одного конца стола
на другой. А иногда ни с того ни с сего
обидятся и что-нибудь скажут грубое, немцы вспылят. Без ее вмешательства выходили бы истории. То ли дело Пирожков!.. Говорит умно, тихо… il a toujours un petit mot pour rire [он всегда найдет чем рассмешить (фр.).].
— «Слова без дел, что лук без стрел»! — ваше же русское присловие! —
обиделся Зверженовский. — Таковы новгородцы; а как услышат, что земляки мои наготове напасть
на москвитян — заговорят
другое. Они как рыбы — в худую погоду ищут глуби, а в ясную любят поиграть
на солнце.
Вместо того чтобы проверить справедливость напоминания этого человека и в случае верности его перестать косить сорную траву или в случае неверности его доказать ему несправедливость его напоминания или признать предписания доброго и мудрого хозяина неосновательными и для себя необязательными, владельцы луга не сделали ни того, ни
другого, ни третьего, а
обиделись на напоминание того человека и стали бранить его.
— «Слова без дела, что лук без стрелы!» — ваше же русское присловье! —
обиделся Зверженовский. — Таковы новгородцы; а как услышат, что земляки мои наготове напасть
на москвитян — заговорят
другое. Они как рыбы — в худую погоду ищут глуби, а в ясную любят поиграть
на солнце.
Стыдно теперь сказать, каким дураком отправился я сегодня к Казанскому собору
на всенародное молебствие; и когда это со мною случилось, что я стал вдруг понимать и видеть, совершенно не могу припомнить. Помню, что поначалу я все улыбался скептически и разыскивал в народе
других таких же интеллигентов, как и я, чтобы обменяться с ними взорами взаимного высокого понимания и насмешки, помню, что
обижался на тесноту и давку и сам, не без ума, подставлял ближнему острые локти — но когда я поумнел?
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские, и как бы они не
обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и
другие мужики напали
на бывшего старосту.
А хотя, по закону, городское общество и само может такую дешевую постройку делать, только этого сделать невозможно, потому что начальство
обижается, а
обидевшись одним,
на другом наверстает.