Неточные совпадения
— Нет, барин, нигде не видно! — После чего Селифан, помахивая кнутом, затянул
песню не
песню, но что-то такое длинное, чему и конца не было. Туда все вошло: все ободрительные и побудительные крики, которыми потчевают лошадей по всей России от одного конца до другого; прилагательные всех родов без дальнейшего разбора, как что первое попалось на язык. Таким
образом дошло до того, что он начал называть их наконец секретарями.
Вечером удэгейцы камланили [То есть шаманили.]. Они просили духов дать нам хорошую дорогу и счастливую охоту в пути. В фанзу набралось много народу. Китайцы опять принесли ханшин и сласти. Вино подействовало на удэгейцев возбуждающим
образом. Всю ночь они плясали около огней и под звуки бубнов пели
песни.
Везде пили и ели, но всего искреннее веселились в Словущенском, где, за исключением Струнниковых, помещики были победнее, и с ними меньше чинились. У Слепушкиных, например, хотя и не танцевали, по причине тесноты помещения, но зато изо всех усадеб собирали сенных девушек, которые пели подблюдные
песни (мне, помнится, это развлечение нравилось даже более, нежели танцы). На ночь все размещались по разным усадьбам и таким
образом несколько дней сряду переходили из дома в дом.
Ходят еще в народе предания о славе, роскоши и жестокости грозного царя, поются еще кое-где
песни про осуждение на смерть царевича, про нашествия татар на Москву и про покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем, которого изображения, вероятно, несходные, можно видеть доселе почти во всех избах сибирских; но в этих преданиях,
песнях и рассказах — правда мешается с вымыслом, и они дают действительным событиям колеблющиеся очертания, показывая их как будто сквозь туман и дозволяя воображению восстановлять по произволу эти неясные
образы.
Опять два бифштекса и, что всего неприятнее — опять возвращение домой с
песнями. И с чего я вдруг так распелся? Я начинаю опасаться, что если дело пойдет таким
образом дальше, то меня непременно когда-нибудь посадят в часть.
— Так, так, сударыня! — продолжал старик, улыбаясь. — Как бишь у вас эта песня-то поется: «Во всем я вижу
образ твой?..» Да что это за новая игрушка у твоего Николеньки? Ба! ружье с штыком!
Одевали ее к венцу,
песни пели, косу девичью расчесывая под честной венец; благословляли
образами сначала мать с Костиком, потом барин с барыней; она никому ни словечка не промолвила, даже плачущую Машу молча поцеловала и поставила ее на пол.
«Покуда существовало крепостное право, — прибавляют защитники этого мнения, — стадо, по крайней мере, было сыто и прилежно к возделыванью; теперь оно и голодно, и вместо возделыванья поет по кабакам безобразные
песни». Таким
образом оказывается, что труд, как результат принуждения, и кабак, как результат естественного влечения, — вот два полюса, между которыми осужден метаться человек, питающийся лебедою.
Фешка имела поразительное сходство и по
образу жизни, и по привычкам, и по характеру с телкой, откармливаемой на убой; Глашка тоже находилась под гнетом инерции, но иногда на нее находили минуты просветления, и она начинала «жировать», то есть лежит, например, по целым часам на солнце, как разваренная рыба, а потом вскочит, опрометью бросится в комнату или на двор, затеет отчаянную возню с Фешкой, или визгливым голосом затянет удалую
песню.
Каким
образом он дошел до этого, объясняет нам его жизнь, с которой непосредственно связана вся его поэзия. Мы обратимся теперь к рассказу об этой замечательной жизни, а потом представим несколько частных замечаний о различных особенностях, заключающихся в поэзии Кольцова, и особенно в тех его стихотворениях, которые носят название русских
песен.
О как я хотел бы достойным
образом перевести вам несколько стихотворений Пушкина и Лермонтова, несколько
песен Кольцова! Вы бы тогда нам тотчас протянули дружескую руку, вы бы первый попросили нас забыть сказанное вами!
Не стучит, не гремит, ни копытом говорит, безмолвно, беззвучно по синему небу стрелой калено́й несется олень златорогий… [Златорогий олень, как олицетворение солнца, нередко встречается в старинных
песнях, сказках и преданиях русского Севера.] Без огня он горит, без крыльев летит, на какую тварь ни взглянет, тварь возрадуется… Тот олень златорогий — око и
образ светлого бога Ярилы — красное солнце…
Между тем странник пришел бос и наг в одну деревню; добрые люди одели его и накормили; он за то пел им чудные
песни; таким
образом переходил он из деревни в деревню, из города в город; и слава его разнеслась повсюду.
— Именно так, вашескородие! — говорит свидетель староста. — Всем миром жалимся. Жить с ним никак невозможно! С
образами ли ходим, свадьба ли, или, положим, случай какой, везде он кричит, шумит, всё порядки вводит. Ребятам уши дерет, за бабами подглядывает, чтоб чего не вышло, словно свекор какой… Намеднись по избам ходил, приказывал, чтоб
песней не пели и чтоб огней не жгли. Закона, говорит, такого нет, чтоб
песни петь.
Песни, видимо, душевным
образом располагали народ в пользу двух бурлаков. Надо было еще более завладеть этим хорошим, приветливым расположением, чтобы тем успешнее подготовить начало дела.
И разве к чистой любви Адама и Евы не может относиться также и та песнь любви, которая именуется «Песнью
Песней», хотя непосредственно она имеет в виду то, во
образ чего существует брак, — отношение Христа и Церкви?
София то сближается до полного почти отожествления с Христом, становясь лишь Его силою или атрибутом (так понималась идея Айа-Софии в Царьграде при императоре Юстиниане), то с Богоматерью (празднование св. Софии и внешне соединяется с Успением Богоматери), то с прославленной Церковью, небесной и земной, то с женским
образом Невесты из
Песни Песней (на некоторых иконах), то даже с космосом.
А Илюшка пустобояровский, немного поплясав, сел среди шума и гама за красный стол, под
образами. Сидит, облокотясь на стол, сам ни слова. Не радуют его больше ни
песни, ни пляски. Подошла было к нему Лизавета Трофимовна, стала было на пляску его звать, но возлюбленный ее, угрюмый и насупленный, ни слова не молвивши, оттолкнул ее от себя. Слезы навернулись на глазах отецкой дочери, однако ж она смолчала, перенесла обиду.
Передо мною мелькнул Гори… наш дом, окруженный тенистым, благоухающим садом… тихо ропчущая Кура… Барбале, от которой всегда пахло свежим тестом и ореховым маслом… хорошенькая Бэлла… бабушка… Брагим… Магома… папа… А надо всем этим, надо всей моей чудесной кавказской природой, благоухающей и нежной, носился пленительный
образ с печальными глазами и печальными
песнями, —
образ моей красавицы-деды…
Я не знаю, каким
образом случилось то, что
песня слагалась в моих устах толково и гладко. Гости одобрительно кивали головами, старый Аршак подмигивал им на закрасневшуюся Като, а Като сквозь смех шептала...
Образ красивого, статного юноши, воспеваемого
песнями, лишь порой мелькал в ее девичьем воображении. Более всех из виденных ею мужчин под этот
образ подходил Яков Потапович, но его, товарища детских игр, она считала за родного, чуть не за сводного брата и не могла даже вообразить себе его как своего суженого, как того «доброго молодца», что похищает, по
песне, «покой девичьего сердца». Спокойно, до последнего времени, встречала она его ласковый взгляд и слушала его тихую, сладкую речь.
Но знаем также, что средние века были эпохой религиозной до преимуществу, были охвачены тоской по небу, которая делала народы одержимыми священным безумием, что вся культура средневековья направлена на трансцендентное и потустороннее, что в эти века было великое напряжение мысли в схоластике и мистике для решения последних вопросов бытия, равного которому не знает история нового времени, что средние века не растрачивали своей энергии во вне, а концентрировали ее внутри и выковывали личность в
образе монаха и рыцаря, что в это варварское время созрел культ прекрасной дамы и трубадуры пели свои
песни.