Неточные совпадения
По мере того как танцевальный вечер приходил к концу, в столовой становилось еще шумнее. Воздух так был наполнен табачным дымом, что сидящие на разных концах стола едва могли разглядеть друг друга. В одном углу пели, у окна, собравшись кучкой, рассказывали непристойные анекдоты, служившие
обычной приправой всех
ужинов и обедов.
Ужинали вяло, без
обычного шума и говора, как будто со всеми случилось нечто важное, о чем надо упорно подумать. А после
ужина, когда все улеглись спать, Жихарев сказал мне, вынув книгу...
Все были заинтересованы. Вскоре, сев
ужинать, мы продолжали обсуждать случай. О таких вещах отлично говорится вечером, когда нервы настороже. Дэлия, сделав несколько
обычных замечаний иронически-серьезным тоном, явно указывающим, что она не подсмеивается только из вежливости, умолкла и стала слушать, критически приподняв брови.
Вечером на другой день Раиса, как всегда, внесла
ужин,
обычным голосом сказав...
Ужин Ступицыных на этот раз не походил на
обычные их
ужины.
Хорошо
поужинали, нá руку было рабочим, что вдвое супротив
обычного ели, щи-то заварены и каша засыпана были еще до того, как слепые сбежали.
Слышит Дуня — смолкли песни в сионской горнице. Слышит — по обеим сторонам кладовой раздаются неясные голоса, с одной — мужские, с другой — женские. Это Божьи люди в одевальных комнатах снимают «белые ризы» и одеваются в
обычную одежду. Еще прошло несколько времени, голоса стихли, послышался топот, с каждой минутой слышался он тише и тише. К
ужину, значит, пошли. Ждет Дуня. Замирает у ней сердце — вот он скоро придет, вот она узнает тайну, что так сильно раздражает ее любопытство.
Шили до
ужина и после
ужина… Шили целыми днями, чтобы полуживыми от усталости лечь на несколько часов в постель до рассвета, а там снова приняться за тяжелый труд. Смолкали
обычные разговоры, смех и перешептывания.
Шумно
ужинали, смеялись. Пили пиво и коньяк. Воронько молчаливо сидел, — прямой, с серьезными, глядящими в себя глазами, с нависшим на очки крутым лбом. Такая
обычная, седенькая, слегка растрепанная бородка… Сколько сотен, может быть, тысяч жизней на его совести! А все так просто, по-товарищески, разговаривают с ним, и он смотрит так спокойно… Катя искала в этих глазах за очками скрытой, сладострастной жестокости, — не было. Не было и «великой тайной грусти».
От Катры получил странную записку, где настойчиво она звала меня прийти вечером. Пришел я поздно. Было много народу. Кончили
ужинать, пили шампанское. По
обычному пряно чувствовалась тайная влюбленность всех в Катру. Катра была задорно весела, смеялась заражающим смехом, глаза горячо блестели. Каждый раз она другая.
Во время ее
обычной прогулки, между вечерним чаем и
ужином, по задним аллеям «старого парка», на дорожке, ведущей к «проклятому дубу», показался Николай Леопольдович.
Он совершил
обычный прием клиентов, поехал затем в суд и по другим делам, приказав приготовить к вечеру роскошный
ужин и кофе с ликерами, сервировать его на две персоны в кабинете, а к семи часам туда же подать чай.
Остальное время года шла ненарушимо правильная жизнь с
обычными занятиями, чаями, завтраками, обедами,
ужинами из домашней провизии.
Утром, когда я проснулся в
обычный час, в доме было необыкновенно тихо. Обычно в этот час уже начиналась жизнь, но теперь, после беспокойной ночи, все, даже прислуга, вероятно, еще спали, и во всем доме царила необыкновенная тишина. Я оделся и вышел в столовую, и тут увидел: на том столе, где вчера мы
ужинали, лежала мертвая женщина, обряженная так, как обыкновенно обряжают покойников.